Желчь прокряхтела из динамика браслета, изливаясь недовольством:

— И это город?

— Промысловое поселение, — пробубнила Яла. — Изот.

Я старался оставаться нейтральным: не позволял разочарованию обгладывать забитый ресурс модов.

Не могло быть все так просто.

Вообще не знал, что ожидал увидеть — но не пустырь, окруженный башнями защиты, явно. И не могли другие так говорить о пустыре. Это было бы бессмысленно.

— Это не Изот. Это дерьм’ зот.

— Успокойся, Желчь.

— А что успокойся, Громила?

— Я говорю успокойся.

— Мы п…

— Жилые круги, расщелина, — объяснила Яла, наконец-то сообразив, что так расстроило искусственный интеллект. — По бокам налипать…

Это все объясняло.

Облегченно выдохнул. Все-таки ситуация тревожила и меня.

Расщелина — глубокая темная рана на сером тулове равнины. Тем не менее, эта рана не особо большая. Над ней набухли дымные грибы выбросов: желтые, черные и бурые.

Сам Изот — выглядел как нить сапфировых башен-толстяков. Они обступили разлом по границе. Между каждой из башен сохранялось расстояние приблизительно в сто шагов. Архитекторы “ссыпали” постройки щедро: всего я насчитал пятьдесят три. Из этих пятидесяти трех башен четыре оказались смежными с лифтовыми площадями. Каждую окружала внушительная стена из бурого и желтушного камня, а вход был через высокие черненные ворота.

Перед каждыми подобными входами или спусками в Изот собралось по каравану. Тяжело разобрать, но, должно быть, от двух до пяти десятков пришлых.

Я разглядел там множество тягловых зверей: но были ли это уже встреченные нургусы или упомянутые степняками батары, или еще кто мне вообще неизвестный — понять невозможно.

Здесь и встали лагерем.

Яла приготовила из остатков провизии простенькую, но сытную похлебку. Мы поужинали и к моменту, когда собрались спать, все караванщики со своим зверьем и грузами уже оказались внутри. Дозорные и пропускные пункты не останавливали работу и стремились запустить всех к самому темному часу — это обнадеживало.

Мы отдыхали, а дозорная служба шла своим чередом.

***

26 объятье,

одиннадцатого месяца 1366 года.

Утром отправились.

Чтобы дойти до ближайших лифтовых-врат понадобилось полтора часа.

По дороге смог разглядеть верхние площадки башен и ходы крепостных стен. Бойцы то и дело мелькали между защитных зубьев.

Форма солдат преимущественно серая, у единиц — синяя. Вооружение — тяжелые промысловые мушкеты и его лёгкие вариации, зачастую двухствольные.

Нас не оставили без внимания. Нутром чувствовал направленный интерес и постоянно представлял, как солдаты целились из десятков единиц разнообразного оружия. Раннее утро, и мы были первыми претендентами на проход. Бойцам некуда девать свои взгляды, все внимание направлено на двух приближающихся путников.

Про разнообразие оружия не преувеличение. Подходя все ближе, я подмечал новое и мысленно кивал — закрепились бойцы хорошо: помимо уже упомянутого легкого ручного вооружения, были здесь и тяжеленые крепостные мушкеты, неприспособленные к обычному бою, установленные между зубьями; торчали носы и дуги баллист, а на соседних башнях стояли лёгкие артиллерийские орудия.

— Hator! Bew! — крикнул солдат с “гнезда” на воротах.

Голос прозвучал глухо, должно быть из-за защиты. На нём высокий и черный шлем, с треугольником обзорного щитка.

Я покачал головой, тогда дозорный перешел на торговый язык:

— Пришедшие, чтобы подтвердить свою сущность, произнесите: «Я» и назовитесь. Такова процедура.

Сложил ладони рупором и крикнул:

— Я Танцор.

— Я Яла.

Думали, что при большом желании Идол не сможет обозначить индивидуальность местоимением?

Какая глупость.

С другой стороны опыта у них больше. Может быть глупец я.

— Подходите ближе. Сейчас спущусь.

Солдат скрылся и бойницы ощетинились стволами легких мушкетов.

Через какое-то время боковая дверца в громаде ворот отворилась. Только я переступил порог Изота, как на меня бросился тяжеленный боевой оролуг, чуть не сбив с ног. Он радостно лаял, лизал руки и без остановки махал хвостом.

Помнит кровь.

У нас были такие подразделения. Оролуги многое могли и в пылу битвы многое делали. Верные соратники. Преданные, мощные, но туповатые — возможно я был несправедлив и слишком строг к простому зверью. Со своими задачами они отлично справлялись; дхалы любили их. Я, — помнил хорошо — игрался постольку поскольку, лишь когда судьба сводила с усиленными отрядами: слишком много движения, активности и шума от них.

Погладил брюхо оролуга, неприятное наощупь от сети шрамов; затем расчесал шерсть на боку. Везде сплошные мышцы.

— Зверюга, — прошептал ему в мокрый, черный нос. — Убийца.

Оролуг завыл и оскалился.

С моей точки зрения — выглядел он до безумия довольным.

Солдат выругался, подняв обзорный щиток. Было у него молодое лицо, острое, с хитринкой, а на переносице торчали модульные бусы.

Без маски. На носу — модули встроенных фильтров?

Возможно.

По крайней мере, логично.

Боец носил синюю форму. Простенькая кираса тяжелела от сложной ременной системы с дополнительными карманами и подсумками. Не был он безоружным: на боку висела закрытая кобура.

Его правую кисть украшала сложносоставная татуировка: две горизонтальные ленты возле костяшек и рисунок кинжала без рукояти.

Понять, что знаки обозначали — сложно. Звание, выслуга лет, должность, статус, какие-то боевые достижения, личное украшательство — предположений много и все пустые.

Солдат недовольно произнес:

— Каждый раз с дхалами зверюга становится совершенно бесполезной. В третий раз — это уже не смешно.

Я в удивлении поднял бровь:

— А что ты хотел, чтобы он со мной сделал? Порвал?

— Изобразил немного агрессии, создал давление, — он пожал плечами, проскрежетав латами. — Вам дхалам не хватает дисциплины.

— Он видит во мне хозяина, — затем немного помолчал и добавил. — А в тебе похоже видит собрата по разуму.

— Началось, — солдат закатил глаза. — Дхал, не дразни амтанов.

Вот в ход и народные присказки пошли.

Плевать.

Оскорбление он уже проглотил.

Сопляк.

Дискутировать насчет дисциплины с молодым был не готов.

Пока раздражение успешно гасили моды, но надолго ли их хватит?

Когда окажусь переполнен, то взорвусь и мой путь будет закончен. Я не был склонен переоценивать возможности. Вокруг так плотно напичкано вооруженными людьми, что взгляд бросить некуда. Носясь как безумный зверь, как бы быстр не был, случайным образом насобираю в себя пуль на целое отделение.

Первое что увидел во дворе “лифтового квадрата” — это небольшая пристройка-опухоль, вырастающая из боковины башни.

Дальше площадка из деревянного эрзаца и лифтовые коробы как мелкие, так и здоровенные — грузовые. Над каждым возвышался горб основания: виднелись блоки, гири, барабаны лебедок, какие-то шестеренки — все это буквально не останавливало свое движение и стрекот. Возле — обилие бочек и ящиков.

Молодой дежурный двинулся к башенной пристройке. Мы последовали за ним.

Оролуг еще немного бегал вокруг, а затем скрылся, увлекшись преследованием какой-то крылатой мушки.

Откуда только взялась? Казалось бы — зима. Хотя уже совсем потеплело.

Солдат и мирных здесь много. Часть бойцов сидела на лавках, другая умывалась у колодцев, третья — совсем молодые, занимались физподготовкой.

Обслуга, одетая в бурое, выглядела крайне занятой. Большей частью деятельность их касалась лифтовых механизмов: они осматривали, смазывали, что-то подправляли и подкручивали. Думаю, в большей степени, создавали видимость работы перед старшими из солдат. У каждого спереди на пузе висел, оттягиваясь далеко вниз, безобразный подсумок, из которого они то и дело доставали инструменты.