— Ничего тебе не будет, — успокоил ее Сохов. — Просто пообещай молчать, вот и все. А я уж постараюсь, чтобы тебя не тронули. Не бойся. Садись! — Он махнул пистолетом в сторону машины.

Маняша медленно попятилась к дороге. Ноги ее не слушались. «Влипла!» — пронеслось в голове.

— Моня! — крикнула она. — Иди домой.

Пес посмотрел на нее, вильнул хвостом, но потрусил в направлении машины.

— Моня! Домой!

Он не послушался.

Маняша испуганно покосилась на дуло пистолета в дрожащей руке Сохова. Он смотрел на нее в упор.

— Быстро в машину!

Она послушалась. Потому что поняла, ее все равно посадят в эту треклятую иномарку. А вот Моню можно еще спасти. К тому же, если он быстро прибежит домой, мама поймет, что она в беде. Ее начнут искать и скоро выяснят, что она не дошла до Пашки, и вот тогда, может быть, успеют спасти.

Оказавшись на заднем сиденье, она сжалась в комочек. Сохов захлопнул дверь. Сам прыгнул рядом с шофером.

— Привет, — шепнул кто-то ей на ухо.

Машина быстро отъехала от тротуара.

Маняша вздрогнула и повернулась к своему соседу.

— Как дела? — улыбнулся ей Ромка Совков.

— Очень плохо, — ответила она и глянула в окно.

Там на газоне тоскливо провожал ее взглядом одинокий Моня.

— Мам! — Сашка снова дернул ее за руку. — Мам, тебя к телефону.

— Пошли всех к черту, — сонно попросила она.

— Ты запретила ругаться, — прогундосил отпрыск.

— Один раз можно. А кто звонит?

— Твой менеджер… этот… Петя.

— Петя? В воскресенье? Принеси трубку, пожалуйста.

Через минуту Сашка подал ей трубку.

— У нас пожар? — недовольно спросила она.

— Хуже. У нас в витрину въехал грузовик.

— Что?!

— Въехал только что. Милицию я уже вызвал, думаю, нужно подъехать и вам.

— А ты не справишься?

— Вообще-то я думал, вам будет интересно посмотреть.

— Да, конечно.

Она резко поднялась с кровати.

«Это невозможно! Просто напасть какая-то!»

— Мам, а ты завтракать будешь? — с надеждой спросил сын.

Она отрицательно мотнула головой и понеслась в ванную.

— А я? — он всхлипнул.

Варвара остановилась, пристально посмотрела на него.

— Слушай, сколько тебе лет?

— Двенадцать, — кисло ответил Сашка.

— Ты дорос уже до того, чтобы сделать себе бутерброд.

— Из чего?!

— Ну… — тут ей стало стыдно.

Она ведь уже неделю не заходила в продуктовый магазин.

«Совсем сдурела мамаша!»

— Ладно, — Варвара метнулась к сумочке, выхватила из нее кошелек, вытащила оттуда двести рублей. — Иди в свой любимый «Макдоналдс».

— Ого, — просиял Сашка, потом снова посерьезнел. — А этого мало.

— Да на эти деньги обожраться можно, — удивилась она.

— А Полишкин? Он уже давно денег не получает.

— Что, совсем твой Полишкин учиться перестал?

— Почему, учится. Только пока неудачно. Пока получает одни тройки. Так что с бизнесом у него проблемы.

— Может, мне усыновить твоего Полишкина? — Тем не менее Варвара выделила сыну еще двести рублей. — Бери и ни в чем себе не отказывай.

«За плохое исполнение материнских обязанностей нужно платить!» — подумала она и с дурным чувством, что откупилась от собственного сына, пошла в ванную.

Маняша так и не поняла, куда ее завезли. Был это какой-то заброшенный на зиму дачный поселок, в котором стояли лишь летние домики. В один из них ее и привели. Сказать, что она чувствовала неладное, значит не сказать ничего. К концу их путешествия она уже не тряслась всем телом, как вначале. Она впала в безвольное оцепенение, решив, что Сохов врал, обещая, что с ней ничего не случится. Скорее всего ее привезли сюда убивать. Почему это не сделали где-то по дороге, она так и не поняла. Но, в принципе, какое это имело значение, ей не легче от того, где именно она расстанется с собственной жизнью, на обочине проселочной дороги или здесь, на этом богом забытом дачном участке, где летом выращивают лук и морковку, а зимой убивают людей.

Ее завели в дом. Совков, Сохов и водитель, тоже молодой парень бандитского вида, внешне выглядели вполне спокойными, словно действительно не замышляли ничего дурного. Но Маняша-то знала, что именно такими вот — невозмутимыми — и выглядят настоящие убийцы.

В доме было теплее, чем на улице, но все равно холодно. И еще тут было грязно. Маняшу даже передернуло. Пол не только не мыли, но и не мели лет пять — столько сору и пыли она еще не видела. Дряхлая мебель, состоящая из ободранного дивана, обшарпанного шкафа, нескольких стульев и этажерки, совершенно непонятно зачем сюда выставленной и заваленной никому не нужными книгами, вроде «Кролиководство» и «Как закалялась сталь», годных разве что для разжигания костров, — все это было покрыто слоем пыли с палец толщиной. Окно в комнате, куда ее привели, имело тусклый и засаленный вид. Со стен свисали куски обоев.

— Вот, — Совков обвел комнату широким жестом, — как тебе апартаменты?

— Если вам так уж не терпелось со мной пообщаться, можно бы было поговорить и в машине. Совершенно незачем было тащить меня на эту помойку, — она удивилась, как глухо звучит ее голос. И еще дрожит при этом.

«А чего еще ждать от напуганной пятнадцатилетней девчонки?»

— Говорить?! — тут Ромка разразился совершенно непристойным мерзким хохотом.

Когда его задор иссяк, он изрек уже более серьезно:

— Маш, время разговоров прошло.

— Но… — она с надеждой покосилась на Сохова, чувствуя в нем единственного союзника.

Тот отвел взгляд в сторону, и она тяжело вздохнула — ее последняя надежда на спасение рухнула. Сохов, даже если и не будет участвовать в том, что задумал Совков, все равно мешать ему не станет. Еще бы, разве он посмеет противоречить начальству?

— Теперь, когда мы прояснили ситуацию, — съехидничал Ромка, наблюдавший эту сцену, — я хотел бы объяснить, почему ты здесь. Это чтобы мы не выглядели в твоих глазах законченными злодеями.

С некоторых пор ты доставляешь нашей слаженной организации массу проблем. Ты и твои друзья. Но я знаю точно, если б не ты, вся ваша шайка быстро бы потеряла к нам интерес. Ведь Сохов уже не первый год толкает «колеса» в вашем долбаном лицее, и никто худого слова ему не сказал…

— Чушь, — перебила его Маняша. Поняв, что помощи от присутствующих не дождешься, она решила положиться на собственные силы. А что она могла? Разве что тянуть время разговорами, пока дома ее не хватятся и не начнут искать. Правда, как ее найдут в этом поселке и когда, одному богу известно. И все-таки сдаваться просто так она не желала. — Мы ничего не сказали ни о Сохове, ни о наркотиках, когда нас следователь мотал. Могли бы хоть поблагодарить.

— Может быть, в этом и была ваша ошибка? — усмехнулся Совков. — Не сказала, так скажешь. Все к тому шло. Сначала вы повесили на нас труп вашего физика, упокой его душу. Теперь этот папаша привязался. Я чувствую, что чем дальше, тем хуже. Пора с этим завязывать.

— Вы думаете, что, убив меня, вы избавитесь от проблем? — Маняша сделала над собой усилие и зло рассмеялась. Вышло неплохо. Чуточку фальшиво, но все-таки неплохо. — Да у вас еще больше проблем появится. На кого подумают-то?

Вот тут заржал уже не только Совков. Заржал и шофер, и даже предатель Сохов вяло улыбнулся.

— Убив? — игриво возмутился за всех Ромка. — Ты, видимо, начиталась детских детективов. Там, где пионеры по-взрослому рискуют жизнью. Нет, радость моя, никто тебя убивать не станет. Мы решим свои проблемы иным способом.

Голос его был угрожающе спокойным. А сам он ухмылялся. И Маняше стало страшно. Так страшно ей не было еще никогда в жизни. Даже тогда, когда летом мальчишки уговорили ее прыгнуть с пятиметровой вышки. Тогда она тряслась, стоя на краешке трамплина и понимая, что назад пути нет. Ей казалось, что она стоит на краю своей жизни. И ей было очень страшно. Но не так, как теперь. Теперь холодный страх сковал внутренности, а горло щекотал рвавшийся наружу крик отчаяния. На глазах ее выступили слезы. Она еще не понимала, что с ней произойдет через минуту, но сознание того, что это будет чем-то ужасным, морозило изнутри.