— Куда мы идем? — кутаясь в пуховик, громко поинтересовалась Маняша.

— В «Паноптикум», — весело ответил ей Медведев.

— Ой, — она толкнула Сему в бок, — там же Сохов!

— После того как я обхамил лучшую подругу ее матери, — Сема кивнул на Ульяну, — мне сам черт не брат. Что мне Сохов?

— Правильно, — Леночка повисла на шее у Медведева, тот ухмыльнулся и, легко вскинув ее на плечо, понес, как пушинку. — Мы теперь Сохова одной левой!

Леночка пнула ногой воздух.

— В сущности, он милый парень, — тихо проговорила Ульяна. — Когда не под кайфом…

— Как вы думаете, сейчас он под кайфом или нет? — Маняшу качнуло в сторону, и Сема удержал ее от неминуемого позорного падения.

— Успокойся! — крикнул ей Медведев, возглавлявший шествие. — Когда он под кайфом, он в «Паноптикум» не ходит. Вернее, он туда не доходит.

— Ну и ладно, — неожиданно успокоилась Маняша.

И в самом деле, что им всем Сохов? Он один, а их много!

В клубе было темно и душно. Гремел рейв. Пространство разрывали тонкие беспорядочные лучи, высвечивая изогнутые в танце тела. Зал был набит народом до отказа. Белые майки и свитера в свете прожекторов превращались в ярко-голубые.

Маняша никогда не была в «Паноптикуме»: с самого его открытия это место имело дурную репутацию, и порядочным людям туда ходить запрещалось. До сего момента она была порядочной, теперь, видимо, перестала ею быть. Но превращение оказалось не столь неприятным, как могло показаться. Сегодня ей тут решительно нравилось. Голова по-прежнему кружилась, из-за громкой музыки Маняша практически оглохла. Тело и мысли ее были настолько расслаблены, что она даже не поняла, как и кто стянул с нее пуховик, усадил за столик в темном уголке и вручил большую кружку с пивом. Рядом с ней оказался Медведев, который почему-то забыл о Леночке и принялся спаивать ее с неимоверным усердием. Впрочем, его усилия были лишены всякого смысла, Маняша и не думала сопротивляться, наоборот, сознание туманилось все больше, а ей это состояние даже нравилось.

Потом все пошли танцевать, она тоже, но движения давались ей с трудом.

«Наверное, я выгляжу вялой коровой», — решила она и зигзагами направилась обратно к столу.

Тут рейв сменился медленной песней. Кто-то подхватил ее под руку, притянул к себе и закачал в ритме танца.

— Отлично смотришься, — шепнули ей на ухо.

Маняшу начало нехорошо подташнивать. Она подняла голову, дабы сообщить партнеру о своем самочувствии, и замерла, потому что в объятиях ее держал Сохов.

— Что ты тут делаешь? — пролепетала она, с ужасом понимая, что ноги ее бессильно подкосились и она в прямом смысле повисла у него на шее.

— Надеялся тебя встретить.

— Перестань, я серьезно.

— Так и я не шучу. Давно хотел с тобой поговорить, но ты меня избегаешь.

Он усмехнулся, вскинул ее руку, резко дернул, заставив ее тело выполнить пируэт, который она окончила уже в полусидячем положении. Он не дал ей окончательно распластаться на полу, подхватил за талию, снова прижал к себе.

— Пусти, — вяло попыталась высвободиться она.

— Ни за что, — шутливо отказал он и прижал ее еще крепче.

Она почувствовала его сильные руки на ребрах, и тут ее затрясло. Ей вдруг подумалось, что при желании он переломит ее как спичку.

— Мне плохо, — проныла Маняша.

— Что так? — участливо осведомился он.

— Да мне же действительно плохо.

Не нужно было так надавливать ей на желудок. Выпитое ранее вино, дополненное пивом, поползло вверх по горлу.

— Я хочу на воздух.

— Будет исполнено, — он сгреб ее в охапку и поволок к выходу.

«Наверное, так вот нелепо все и происходит, — успела подумать Маняша. — Сейчас он свернет мне шею, а мои друзья еще долго будут искать ответ на вопрос, кто мог так жестоко меня убить».

Неожиданно музыка оборвалась, и темноту взорвал вспыхнувший свет. Она зажмурилась, не понимая, что происходит.

Кто-то что-то объявил громко и серьезно. Зал наполнился недовольным гулом и враз превратился в хаотичное движение. Ее сильно толкнули, но Сохов, продолжающий сжимать объятия, удержал ее на ногах, а потом принялся расталкивать окружающих, пробиваясь по направлению к выходу.

— О-па! — неожиданно изрек он и замер.

— Отлично! Вот это улов! — Где-то Маняша уже слышала этот голос.

Она подняла глаза и отметила для себя, что и лицо человека, стоявшего перед ними, было ей хорошо знакомо. Но кто он, она никак не могла вспомнить.

— Какая встреча! — широко улыбнулся этот человек.

— Не могу разделить вашей радости, — расслабленно заявила она.

— Сейчас разделишь! — пообещал он, и ей показалось, что прозвучало это зловеще.

— Меня тошнит, — сообщила она Сохову.

— Меня тоже, но придется потерпеть.

— Ребята! — через плечо кинул улыбающийся. — Эти — VIP-персоны. Их ко мне в машину!

Двое в кожаных куртках отделили Маняшу от Сохова и потащили к выходу.

— Никуда я не пойду! — заупрямилась Маняша, упираясь изо всех сил.

— А что делать! — весело приободрили ее за спиной. — Кому легко!

— Ну надо же, как вечеринка-то удалась! — хохотнул все тот же неизвестный со знакомой рожей.

Варвара дождалась момента, когда шкворчащая на сковороде свинина дойдет до кондиции, чтобы получить статус ужина. После этого она покинула кухню, прошла в гостиную и села в большое мягкое кресло. Зажигать свет или включать телевизор совсем не хотелось. В блаженной темноте мысли ее устремились далеко от Москвы: в тот сибирский город, где, наверное, снег уже запорошил тротуары, по которым проходит Иван. Она закрыла глаза и отдала свое сознание приятным мечтам о том, что Иван когда-нибудь вернется в Москву и ее телефон неожиданно разразится вожделенной трелью. Пусть это будет как в прошлый раз — совершенно некстати, совершенно невпопад, но, собственно, какая разница — теперь, когда бы он ни позвонил, она ждет его.

Варвара бросила робкий взгляд на роскошный букет роз в большой вазе на столе, словно смотрела не на цветы, а на того, кто их прислал. В гостиную вялой поступью прошел Моня. Приблизившись к хозяйке, пес положил голову ей на колени и протяжно вздохнул.

— Разве Гоша не погулял с тобой вечером? — удивилась та.

Моня вздохнул еще раз.

— Хочешь сказать, что Гоша тебя не устраивает как провожатый? Нечего было утром ему потакать.

Пес поднял на нее большие карие глаза и снова вздохнул.

— Да когда же вы меня в покое оставите? — грустно усмехнулась Варвара и погладила Моню по голове.

И тут в пустоту квартиры вторгся звонок. Варвара потянулась, нехотя встала и поплелась в прихожую.

«Трудно сохранить романтическое чувство в душе, когда тебе уже под сорок. Когда жизнь вроде бы устоялась и на плечах куча проблем, требующих твоего неусыпного внимания. Когда у тебя двое детей и большая собака, любовь всегда врывается в пространство твоего существования несвоевременно. Тебе всегда некогда, тебя отвлекают, поэтому собственные сердечные переживания начинают казаться сущим пустяком. Черта с два! Я слишком долго ждала, чтобы теперь похоронить мечты и надежды под ворохом проблем. Пусть не надеются!»

Чего она так рассвирепела, подойдя к двери? Помешали думать об Иване? Впрочем, думать о нем можно и между делом. Кто ей мешает…

«Вот то-то и оно! Несправедливость жизни в том и состоит, что, пока ты молода, у тебя полно свободного времени на любые размышления. А любовь-то не встречается, хоть тресни! Зато, когда день забит до отказа, — вот она, любовь, стоит, красотка, на пороге твоей жизни и робко царапает сердце. Впустишь или пошлешь к чертовой матери? Не пошлю! Буду любить, пускай между делом, но буду!»

Варвара распахнула дверь.

— Ну, мам! Это было круто! — радостно сообщил Сашка.

Максим втолкнул его в прихожую и смущенно улыбнулся:

— Вы, наверное, переволновались? Простите нас. Шли мимо «Макдоналдса», парни раскрутили меня на ужин.