— Сколько можно повторять: физик тоже человек! — Варвара осеклась, покосилась на следователя и покраснела — нормальному представителю закона подобные разговоры могли показаться странными. Но этот только ухмылялся. Похоже, вся сцена просто забавляла его.

— Ну, человек, человек… — нехотя согласилась дочь, — только очень противный.

— Слушай, ведь следователь бог весть что о нашей семейке подумает, — в подтверждение своих слов Варвара толкнула ее в бок. — На нас посмотреть, так всю троицу уже сажать пора!

— Лейтенант Сулейко, — сконфуженно представился следователь и, подавив удушливую волну неловкости, продолжил: — Вот это и есть счастье материнства?

— Ну что вы! — умилилась Варвара. — Если хотите вкусить настоящего счастья, потолкайтесь у нас денек-другой.

— Поверю на слово, — чересчур быстро согласился следователь и перевел разговор на другую тему, заявив: — Ну, мы с Марией уже обо всем потолковали…

— О чем это вы тут без меня потолковали? — живо поинтересовалась Варвара.

— Я сказала, что ничего об убийстве не знаю, — в доказательство Маняша даже пожала плечами.

— А о самом физике?

— А что может сказать о преподавателе его не слишком прилежная ученица. При всем уважении к покойному — гад он был редкостный и зануда к тому же!

— Мария! — Мать снова покраснела. До корней волос.

— Вы не представляете, двадцать человек опросил — и везде один и тот же ответ, — грустно посетовал следователь.

— Ну, почему же не представляю. Они все одинаково относятся к физике. Тем более что класс гуманитарный. Неужели вы на самом деле думаете, что убийство — дело рук учеников? — От столь нелепого предположения у Варвары даже мурашки по спине побежали.

Следователь погрустнел еще больше и тихо изрек:

— Лет десять назад такое не могло бы даже прийти в голову. А теперь кто их разберет. Я нашу молодежь не понимаю.

— Да вам и самому-то тридцати еще нет! — усмехнулась Маняша и зыркнула на парня с таким неприкрытым кокетством, что у Варвары сдавило грудь.

Со следователем, похоже, произошло то же самое. Во всяком случае, он смущенно хмыкнул, уставился взором в чашку с недопитым чаем и после ужасно долгой паузы ответил:

— Ну… да… мне почти тридцать. Будет через два года. Только я все равно уже поколение «Ласт», пепси не пью и все такое…

— Если вы поколение «Ласт», то я кто? Старая перечница? — возмутилась Варвара.

— Что-то в этом роде, — нагло заявила доченька и, получив очередной тычок от матери, встала из-за стола. — Я пошла.

— Это куда на ночь глядя?

— Гулять. И почему на ночь глядя? Всего-то девятый час.

Она выплыла из кухни, провожаемая осуждением сразу двух пар взрослых глаз.

— Ты уроки выучила? — Варвара понятия не имела, как еще остановить это неумолимое шествие к входной двери.

— Ага… — расслабленно ответила Маняша.

— А физику… тьфу ты! Ладно, чтоб в десять была дома!

— Ага. — Дверь захлопнулась.

Варвара растерянно покосилась на следователя:

— И как ей удается так молниеносно одеваться? Всегда этому удивляюсь. У вас дети есть?

— Нет! — горячо выкрикнул тот.

Она склонила голову набок:

— Хотите одолжу своих?

На трибунах ледовой арены было довольно холодно. Варвара поежилась и покосилась на Катерину. Та хлюпнула покрасневшим носом и зарылась в большой шарф. Сашка следил за игрой без всякого энтузиазма.

— Можно подумать, что это я — ярая хоккейная болельщица и вас сюда силком притащила, — недовольно изрекла Варвара.

— Так и есть, — Машка пожала плечами и тупо уставилась себе под ноги.

— Семья должна быть единой! — заметила мать.

— А в «Макдоналдс» пойдем потом? — оживился Сашка.

— Если скажешь, что и тебе хоккей поперек горла, я вообще не знаю, что с вами сделаю, — разозлилась Варвара.

— Если пообещаешь, что пойдем в «Макдоналдс», то не скажу.

— И что ты думаешь по этому поводу? — повернулась счастливая мать к Катерине.

— Пообещай, что поведешь в «Макдоналдс». Тогда он и возлюбит хоккей.

— Достойный ответ. Именно такой я и ожидала от психолога!

— Гол! — взревели трибуны.

Соседи вскочили с мест, замахали шарфами. Варвара, подчинившись общему порыву, тоже вскочила и даже запрыгала, уловив краем глаза пренебрежительную гримасу дочери. Сашка предпочел помахать шарфом над головой, не вставая с места.

— О-ле! Оле, оле, оле! ЦСКА — молодец! — прокатилось по трибунам. Варвара подхватила общий клич.

— Вот тетка дает! Супертетка! — услыхала она за спиной, когда слегка поутихло, а гул ушел на левые трибуны, где все еще бесновались молодые болельщики.

— Дождались, — недовольно шепнула Катерина и ушла в шарф по самую макушку.

Похоже, на сей раз она действительно пожалела, что подчинилась чувству дружеской солидарности и согласилась притащиться на хоккей. Игра, да и вообще спорт, а тем более мужской, ее мало занимали, но Варвара так уговаривала ее, так плакалась, что одна женщина на хоккее выглядит куда более странно, чем две, что в общественном месте в одиночку ей ни за что не справиться сразу с двумя детьми. Пусть это даже ее собственные дети. Все равно! И уломала-таки.

Теперь Катерина пожинала плоды своего слабодушия. Тело ее сотрясал холод, голова болела от криков тысяч мужских глоток, горло першило, и следующая неделя грозилась начаться со страшнейшей простуды. Словом, корила себя Катерина за необдуманный шаг в большой спорт. Маняша тоже сидела надутая. Ей-то вообще пришлось пожертвовать танцами ради того, чтобы семья по-прежнему оставалась «единым целым». Ромка обиделся. Лешка с ней уже неделю не разговаривает. Пашка все пытается собрать их всех вместе, чтобы очередной раз «пораскинуть мозгами на тему детективов», но все как-то охладели к этому делу. Во-первых, познакомившись с преступлением воочию, многие потеряли интерес к убийствам, да и расследованиям тоже. А во-вторых, в лицее уже неделю сохранялась напряженная атмосфера. Учителя, завучи, охранники и следователи пристально следили за учащимися, желая высмотреть в их поведении что-то, что натолкнуло бы их на убийцу. В таких условиях никто не хотел привлекать внимание взрослых. Так что Пашка тоже ходил надутый, изображая из себя лидера, покинутого предавшими его соратниками. Разумеется, и Маняшу он причисляет к последним и поэтому даже здоровается с ней сквозь зубы. А ведь еще на прошлой неделе в «Кодак-киномир» приглашал. Вот оно, мужское непостоянство! Вот она, любовь!

— А ты чего не радовалась? — Сашка толкнул ее в бок. — Мы же за ЦСКА болеем!

— Это вы болеете, — фыркнула Маняша, у которой от нерадостных мыслей на глаза навернулись слезы.

И почему мать заставляет ее делать то, чего ей совсем не хочется! Ну ладно, еще в лицей каждый день выгоняет. Это еще можно понять и простить. Но хоккей! Ей — девчонке, которой этот дурацкий хоккей совершенно не в кайф! Впрочем… Тут ее лицо просветлело, так как смысл жизни был обретен заново.

— Так ты что, за «Спартак», что ли?! — возмутился брат.

— Да, — зловредно ответила ему Маняша.

— А почему?

— У них форма красивее.

— Ну и дура!

Получив положенный подзатыльник, он буркнул: «А ЦСКА выигрывает!» — и уставился на ледовое поле с необоснованным интересом.

— Эй, девчата!

Варвара почувствовала, как кто-то от души хлопнул ее ладонью по плечу. Вздрогнув, она обернулась. Огромный усатый мужик, замотанный в клубный шарф по самые уши, сверкнул в ее сторону черными глазищами:

— Давайте знакомиться!

Стало ясно, что возглас «Супертетка!» принадлежал именно ему.

— Отвали! — невежливо отсекла его попытку Варвара и решительно отвернулась.

— Ну, мать, ты даешь! — восхитилась Маняша. Впервые за всю игру она выглядела весьма довольной. С чего бы?

— Ладно… — разочарованно буркнул за спиной дядька, видимо, решив не связываться.

— Ц-С-КА! Ц-С-КА! — скандировала их трибуна. Люди размахивали руками над головой, призывая свою команду забить еще одну шайбу. — У-у-у! Ц-С-КА!