— Господи! Да зачем же такие траты! Александр! — она требовательно дернула сына за рукав куртки.

— Бросьте, — хохотнул Максим. — Биг-маг и молочный коктейль — уровень беспечности!

— Скажите спасибо, что ваш путь не лежал мимо «Метрополя». — «Все-таки он забавный. Забавная зануда!» — С нынешних детей станется. Им только палец покажи, всю руку отхватят.

— Да ладно тебе, мам. Клевый матч был. Наши выиграли 5: 3!

— Я еще раз прошу прощения, — Максим сделал неуверенный шаг назад, к порогу.

Варвара посчитала неприличным отпускать его просто так, без чашки кофе, хотя именно сейчас ей меньше всего хотелось общаться с Максимом. Почему-то показалось, что разговоры с другим мужиком в то время, когда Ивана нет в Москве, похожи на измену. Но что поделаешь? Не отправлять же восвояси человека, который таскался с твоим сыном на хоккей, едва он переступил порог дома. Грубо! Слишком грубо!

Она сделала над собой усилие и приветливо улыбнулась:

— Ну что вы, Максим. Останьтесь на чашечку кофе.

— Да поздно уже, — его настойчивость теперь выглядела совсем странной. — Я и так боялся, что вы уже валерьянку пьете.

— Почему же?..

«Зануда. К тому же ненормальная какая-то зануда. Почему я должна извиняться, что совсем не волновалась. И что теперь ему сказать? «Дорогой Максим, было бы куда лучше, если бы вы поразвлекали Сашку еще часика два и дали бы мне возможность побыть одной, не утруждаясь вашим идиотским обществом?»

— Я не знаю… — нерешительно протянул Максим, — все-таки уже двенадцатый час.

— Ой, ну перестаньте, — отмахнулась Варвара, вознамерившись пойти на кухню и поставить чайник, но тут до нее дошел смысл сказанного. Она замерла и медленно повернулась обратно к Максиму. — Который час?!

— Одиннадцать тридцать пять, — отчеканил Сашка и метнулся в свою комнату. — Мам, я «Ментов» на видак записывать поставил, ты ничего не трогала?

Варваре было не до телесериала. Она быстро глянула на наручные часы. Стрелка действительно перевалила за половину двенадцатого. Потом она перевела взгляд на нерешительно переминающегося у порога Максима. Он испугался:

— Варь! Вы так побледнели. Что такое?

Нервными руками она взъерошила волосы:

— Есть от чего побледнеть. Я идиотка. Сижу тут, нюни пускаю… — она снова посмотрела на него. — А где Маняша-то?!

— Не знаю, — он развел руками с таким виноватым видом, словно она доверила ему заботу о дочери, а он не оправдал ее надежд.

— О боже! — она кинулась в гостиную, к телефону.

Максим стремительно последовал за ней, уже на ходу бросив куртку на вешалку.

— Так… — она схватила трубку, задумалась на секунду, потом бросила ее обратно на рычаг и крикнула: — Сашка!

— Чего? — откликнулся он из своей комнаты.

— Тебе известно, куда сегодня собиралась Маняша?

— Неизвестно. Но собиралась очень долго. Красилась целый час и все такое…

— Ну-ка, появись! — гаркнул Максим, которого трясло не меньше, чем Варвару.

В проеме двери нарисовалась Сашкина недовольная физиономия.

— Ты знаешь, кому звонить?

— Ага, — кивнул тот, — как всегда, по списку: «02», «03» и «911».

— Сейчас как дам по башке! — непедагогично пообещала мать.

— Ты же сама не велела сексотить, — на лице он изобразил борьбу честности и порядочности.

— Хватит изображать из себя Павлика Морозова! — на удивление строго приказал Максим.

Сашка вдруг подтянулся, посерьезнел и четко отрапортовал:

— Сначала — лучше Лешке, потом — Абрамову, ну и на худой конец — Леночке. В последние дни она чаще всего с ними ходила.

— Это я и без тебя знаю. Ты владеешь их телефонами?

— Еще бы. — Шмыгнув носом, он удалился в свою комнату, вернулся через минуту и с гордым видом вручил матери листок с номерами.

Разговор с Лешей не принес результатов. Равно как разговор с Абрамовым. Единственное, что поняла Варвара, это то, что оба Маняшиных кавалера здорово перепугались, когда поняли, что их обожаемой девушки нет дома. Не разозлились, не взревновали, а именно перетрусили. У Абрамова даже голос задрожал. С чего бы это? Почему парни, для которых одиннадцать тридцать еще, в общем-то, детское время, вдруг так переполошились? Ведь Маняша не сутки отсутствует. Самое первое, что должно прийти на ум кавалеру в такой ситуации, так это то, что его девушка умотала на свидание с другим.

«Или я не в контексте, и времена сейчас такие опасные, что даже мальчикам, а не только матерям, сразу видится какая-то катастрофа? Или дело не во временах, а в самой Маняше. В том, что она от меня скрывает? Может, дочери уже давно угрожала какая-то опасность?!»

Руки Максима легли ей на плечи. Непонятно почему, но она вдруг почувствовала, что защищена. И Маняша защищена, и ничего дурного с ней случиться не может.

— Глубокий вдох, — уверенным голосом потребовал он. — Теперь выдох. Нужно работать мозгами, а не нервами. Дай-ка телефон.

С этими словами он отстранил ее от аппарата и принялся набирать номер.

— Так, так, так… — Лейтенант Сулейко и не думал скрывать свою радость. Он широко и довольно улыбался, как сытый кот-подросток, который поймал мышь и, конечно же, сожрет ее, но сначала замучает до смерти.

В роли мыши выступала Маняша. Она сидела за столом напротив следователя, вернее, не сидела, а полулежала на столе, так как сидеть прямо сил не имела, ее все еще мутило, а поездка в милицейском фургоне от клуба «Паноптикум» до районного отделения окончательно подорвала в ней силы и жизненный тонус. В общем, ситуация в кабинете лейтенанта ее не только не радовала, а даже не развлекала.

— И что вы на все это скажете, милая барышня? — весело спросил Сулейко.

«Барышня» икнула и пожала плечами:

— По поводу чего именно вы хотите услышать мое мнение?

— Девица вдребадан пьяная в клубе с дурной репутацией… — Лейтенант округлил глаза, дабы подчеркнуть глубину ее падения. Зря старался, Маняша на него не смотрела.

— И что, распитие алкоголя теперь противозаконно?

— А годков-то вам сколько? — усмехнулся следователь и покачал головой. — Вот то-то и оно. Еще и семнадцати нет, а до двадцати одного ох как далеко… Так что, смею вас огорчить, в вашем случае опьянение противозаконно.

— Кошмар! — притворно ужаснулась Маняша и закрыла глаза. — Я хочу домой.

— Похвальное желание, но… — тут он развел руками, — домой вам нужно было сильно захотеть еще до появления в клубе, теперь ваш путь к родному порогу будет несколько более сложен.

Она подняла на него глаза:

— Издеваетесь?

— Не все же вам надо мной издеваться.

— Довольно мелкая месть для следователя из отдела особо тяжких преступлений, — буркнула она и снова опустила глаза. — Связался черт с младенцем.

«Вот несгибаемая девица! — глубоко в душе Сулейко даже восхитился. — Ведет себя так, будто железная. Ничего, посмотрим, как ты запоешь дальше!»

Он и сам не мог сказать, почему ему так уж хотелось одержать победу именно в поединке с этой девятиклассницей. Почему-то он так злился на нее за ее хладнокровное упрямство. И все-таки что-то в этой юной особе его сильно раздражало. Он не был уверен, что ему станет приятно, если она разрыдается или хотя бы начнет канючить, но что-то ему подсказывало, что добиться этого будет нелегко. И вот тогда она его зауважает. А зачем ему, взрослому парню, уважение какой-то малолетки — на этот вопрос он вообще не мог ответить. Нужно, и все тут!

— Значит, часа через два подъедут эксперты-медики, возьмут у вас кровь на анализ, потом вам придется побеседовать с лейтенантом Павлом Петровичем Воронцом, который у нас занимается трудными подростками, ну и постановка на учет займет какое-то время. Словом, к утру мы вас, конечно, отпустим. Да, совсем забыл, придется посидеть в КПЗ, там прохладно, как раз протрезвеете.

— Нерадостные перспективы, — Маняша вздохнула. — Вы что, решили меня запугать до смерти?

Тут Сулейко почувствовал, как краснеет от стыда. Вообще-то он был довольно добродушным человеком. В отделе его даже считали чересчур мягким и податливым. Ему не любили доверять допросы, поскольку обычно все сводилось к тому, что он начинал сопереживать преступнику. По существу, разговаривать со свидетелями в лицее ему доверили впервые за те полгода, которые он проработал в отделении. И вот пожалуйста — он не справился с элементарным заданием: не смог добиться ни одного показания. И от кого? От детей! Позорище!