Оленёнок вжимается в заднее сидение тачки и взволнованно смотрит по сторонам. Иногда украдкой проверяет двери, но они, конечно же, заблокированы. Нелишняя предосторожность, особенно учитывая её взвинченное состояние.

Мы выезжаем на трассу. Ехать не так долго — около часа, но, уверен, Олеся испугается, когда поймёт, что мы едем вовсе не в кафе. Я и сам как на иголках. Всё время бросаю взгляды в зеркало заднего вида, и ловлю её испуганные глаза. Чёрт, Леська… Как же нас так угораздило?

— Может, музыку включить? — предлагаю, но в ответ получаю лишь испепеляющий взгляд.

— Иди к чёрту, Кравцов! Ты совсем охренел?! Куда ты меня везёшь?!

Она снова смотрит в окно, дёргает за ручку двери, а потом в бессилии складывает на груди свои тонкие ручки.

— Хочу признаться, — делаю паузу. — Мы едем не в кафе.

— Я уже поняла! — очередной гневный взгляд. — Ты меня похищаешь? Имей ввиду, денег с меня ты не получишь! У меня отца в тюрьму посадили! — на её глазах блестят слёзы. — Мама тоже куда-то пропала! Карту заблокировали! Так что выкуп за меня никто не заплатит, так и знай!

Я только качаю головой. Думает, я её похищаю ради денег. Смешная.

— Не нужны мне твои деньги, — усмехаюсь.

— А что тогда?!

— Ты, — произношу вслух. — Мне нужна ты.

— Зачем? В сексуальное рабство меня продашь?!

— Почему продавать? — на губах появляется неуместная улыбка. — Себе оставлю.

От этой, как мне казалось, невинной шутки на лице Оленёнка появляется реальный страх, и я спешу пояснить:

— Да шучу я, господи! Ты за кого меня принимаешь?

Олеся хмурит бровки и складывает губы в тонкую линию. Так странно. В ней что-то изменилось… И это не только переживания по поводу отца. Кажется, Олеся мне не доверяет. Хм… но почему? Может быть, из-за того, что не звонил так долго?

Чёртов Андрей! Когда дал делу ход, запер меня в комнате, повесив замок на дверь. Проснулся вчера, а из комнаты выйти не могу. И телефон этот козлина забрал! Выпустил сегодня днём, а сам уехал куда-то. Я, конечно, сразу к Олесе поехал, но её дома не было. Потом вернулся, а она в подъезде поджидает. Такая взволнованная, расстроенная… У меня прямо сердце заныло, когда её увидел. Не мог же я её там оставить? Конечно, она скоро и сама всё узнала бы, но тогда шанса оправдаться и рассказать свою версию у меня не будет! Пришлось действовать на опережение.

Андрей, конечно, все выходные пытался мне мозги промыть по поводу неё. Уверял, что Олеся нас точно возненавидит, и что лучше нам с ней не общаться. Я слушал, кивал, а мысленно посылал его на хрен. Он, вообще, будто зомби стал. Бухает часто. По ночам не спит, всё о чём-то думает. А я предпочитаю действовать. Конечно, Олеська разозлится, когда я ей всё расскажу, но… я не дам ей уйти. Прижму к себе крепко-крепко и скажу, что люблю. Потом, если захочет, пусть шлёт на хер. Я хотя бы попробую…

— Долго ещё? — перебивает она невинным вопросом.

— А что?

— Я хочу в туалет.

Закатываю глаза, глядя на навигатор.

— Потерпи ещё пятнадцать минут.

Вскоре мы сворачиваем с трассы, и въезжаем в небольшой дачный посёлок. Совсем не такой шикарный, как тот, где находится дача её родителей, но жить можно. Я тут в детстве часто бывал. К бабушке ездил. Теперь мать перевезла бабулю к себе в Москву, а дом остался. Я заранее позвонил ей и взял ключи от дома. Сказал, что у меня появилась постоянная девушка, и я хочу провести с ней время. Мать, конечно, рада была, что я позвонил, и согласилась. Я с ней уже пару лет не общался, но ради Леськи готов был вытерпеть часок.

Въезжаю на нужную дорогу, и смотрю по сторонам. Наш дом в самом конце, немного на отшибе. Сейчас это, несомненно, охуенный плюс.

— Приехали, — объявляю.

— Ты что, меня на дачу привёз? — цедит сквозь зубы Олеся, с подозрением озираясь по сторонам.

— Ну… да.

Открываю дверь и разблокирую её.

Подхожу и открываю.

Олеська закусывает губы и подаёт мне руку.

Выходит, и я ловлю её в объятия, не желая отпускать слишком далеко. Мало ли, вдруг, сбежать решит?

Она снова озирается по сторонам, а потом, внезапно, притягивает меня к себе и обвивает руками шею, прикасаясь своими губами к моим.

По позвоночнику пробегают приятные мурашки. Мне нравится чувствовать её нежное тело, нравится её хрупкость и плавность изгибов привлекательного тела… Проникаю языком дальше в её жаркий рот, как вдруг…

— Ай! — она кусает меня за губу. Чертовка прокусывает кожу до крови, а потом размахивается и заряжает между ног коленом.

Почти попадает по яйцам, и я делаю вид, что мне больно, а сам слежу за тем, что она будет делать дальше.

— ПОМОГИТЕ! — вопит во всё горло, а сама нервно шарит по моим карманам в поисках ключей от тачки. — ПОМО…

Она не успевает закричать ещё раз, потому что я резко распрямляюсь и накрываю её губы ладонью. Олеся принимается бойко извиваться, пытаясь вырваться, но я хватаю её за талию и тащу в сторону дома.

Она брыкается и лупит по мне своими ладошками.

— Больно, твою мать! Совсем охренела!?

Открываю распахиваю дверь в дом.

Приходится затаскивать старосту силком. Пиздец. Всё идёт как-то не по плану! Да что с ней такое?!

На окнах первого этажа стоят решётки от грабителей. Я заталкиваю взбесившегося Оленёнка в одну из спален и приставляю стул к ручке двери, переводя дыхание.

— А ну выпусти меня! — верещит. — Выпусти, маньяк!

— Не, — перевожу сбившееся дыхание и утираю рукой кровь с губы. Вот же сучка мелкая! — Успокойся сперва, потом выпущу.

— Я не успокоюсь, Никита! Я знаю, что вы сделали! Я знаю про нападение на парковке! Вы всё подстроили! Извращенцы! Козлы! Вы с Андреем уроды! Я вас ненавижу!

Мои глаза округляются, и я запускаю руки в волосы, пытаясь понять, каким образом она могла об этом узнать?!

Олеся продолжает верещать, и, кажется, громит бабушкину спальню…

Блядь… какой-то треш! Ситуация явно вышла из-под контроля…

Телефон Олеськи в кармане снова начинает вибрировать.

Машинально достаю его и вижу имя абонента.

Андрей.

Он, что, звонит ей за моей спиной?! Убеждал, ведь, что не нужно с ней общаться!

Вот же лицемерный засранец!

Андрей

— Ну что, Лугин дал признательные показания? — устало обращаюсь к главному прокурору, который сидит передо мной, развалившись в кресле в своём кабинете.

— Нет, Андрюха, пока упирается, — раскатисто басит Илья Валериевич. Знаю, что он на громком деле нечистоплотного судьи Лугина может построить охренительную карьеру. Если выиграет процесс, то другие будут уважать его и бояться. В кругах власти это очень полезно.

— А того свидетеля, чей допрос я вам принёс, вы уже нашли?

— Да, — усмехается. — Пару очных ставок, и они расколются. Жена Лугина куда-то свалила. Это тоже ему не на руку. У неё взяли подписку о невыезде, но на следующий допрос она не явилась. Видимо, почувствовала, что запахло жаренным и скрылась. Мы, конечно, карты и счета её разблокировали, ищем.

Откидываюсь на спинку кресла. Несколько ночей не спал толком. Всё бухал и думал об Олесе. В груди жгло от мысли о том, что весь этот скандал непременно заденет и её тоже. Бедная девочка. Я не хотел для неё такого. Но без нашей с ней связи не было бы доступа к кабинету Лугина… Однако совесть пиздец как гложет. Все выходные я не мог прийти в себя. Всё думал и думал о том, каково ей будет, когда посадят отца. Она, ведь, жизни-то почти не знает. Учёба-родители-спорт… Ни дня не работала, всегда жила на всём готовом. Её жизнь была распланирована на годы вперёд. По любому отец хотел, чтобы она пошла по его стопам. И тут такой облом. Полная жопа, в которой она оказалась по нашей вине.

Сцепляю зубы и отпиваю из стакана. В нём чистый виски. Я уже пару дней не просыхаю. Когда бухой, на душе не так дерьмово. И об Олесе думаю не так часто. Сейчас, по идее, я должен радоваться тому, что всё прошло по плану, и очень скоро старшего брата освободят. Может, даже компенсацию за неправомерный приговор выплатят… Всё идёт как нужно… но мне от этого ни хера не легче. Кажется, что в попытках защитить одного дорого мне человека, я подставил другого. Блядство… И почему же именно она так в душу запала? Ведь было у меня столько баб. С некоторыми долгие отношения, с кем-то не одну ночь. Но чтобы вот так залипнуть — ещё ни разу.