– Носои, духи чумы, немощи и смертельной болезни, – тихо сказала Ариадна. – Нападая, они заражают людей своим прикосновением, гноящейся внутри них тьмой.

– Это все, что ты хочешь ей сообщить? – осведомился Никиас.

– Все, что считаю нужным, – глядя прямо перед собой, твердо сказала Ариадна.

Стальной взгляд ярко-синих глаз впился в лицо Деми.

– Носои – лишь одни из мириад духов, что терзают Алую Элладу. Их целая тьма. Алгеи, духи боли и страданий. Ойзис, духи горя и несчастий. Пентос, духи печалей и скорби. Апата, коварство и обман. Долос, лукавство и предательство. Гибрис, гибельная самоуверенность и непомерная гордыня.

Никиас выстреливал в Деми словами, словно пулями. Надвигался, заставляя отступать назад. И, кажется, останавливаться ни в одном из смыслов он не собирался.

– Лисса – бешенство. Мания – безумие. Фтон – ревность и зависть. Никеи – ссоры, вражда и обида. Фонос – убийство. И все они служат Аресу.

Деми сглотнула, широко раскрытыми глазами глядя на него снизу вверх.

– Аресу?

– Зевс и те, кто перешел на его сторону, всеми силами пытались уничтожить духов. Арес и его сторонники манипулировали ими, чтобы достичь желаемого: забрать трон у Зевса, который все силы бросал на защиту Эллады. С этого и началась война. Нападения духов на людей – своего рода кровавая жатва. Чем больше бедствий и несчастий наслано на людей, тем Арес сильнее. Он кормится нашими страданиями.

– Это ужасно, – выдавила Деми. – Но почему…

– Почему я говорю об этом тебе? Потому что они – и есть те несчастья и беды, что ты выпустила из пифоса.

Ее словно ударили под дых. Одно дело – знать, какой вред ты причинила миру. Другое – столкнуться с последствиями лицом к лицу.

– Да, они реальны, – все поняв по ее взгляду, холодно сказал Никиас. – И это ты их породила.

– Хватит. – Голос Ариадны прозвучал непривычно резко. – Пандора не невиновна, но не приписывай ей чужие грехи. Она не создавала атэморус, она их лишь освободила.

– Лишь? – прогремел Никиас.

Ариадна выдержала его взгляд, не дрогнув. Однако Деми их уже не слушала. В голове – только белый шум, на который наслаивались слова Никиаса. Сколько же боли этому миру она причинила? Сколько пролила чужой крови?

Человек, стоящий в нескольких шагах от них, пострадал из-за нее. Да, из-за Пандоры – той, кем она была когда-то, целую вечность назад, но разве от этого легче?

Деми вцепилась в руку Ариадны, не позволяя ей продолжить спор.

– Мы можем помочь ему хоть чем-нибудь? Мы ведь можем?

Плетельщица зачарованных нитей подошла к пострадавшему эллину. Тонкая рука успокаивающе легла на его плечо. Заразиться Ариадна не боялась.

– Пойдемте, отведем вас в Асклепион. Искры обязательно вам помогут.

Повернувшись к Никиасу, послала ему красноречивый взгляд. Эллин же смотрел на него, словно разделенного надвое этой зловещей, жутковатой маской, совсем иначе – с долей настороженности и опаски. Закатив глаза, Никиас направился к нему. Предложил свою руку, чтобы он поднялся.

– Искры? – вполголоса спросила Деми Ариадну, наблюдая, как Никиас помогает эллину идти.

– Люди с божьей искрой внутри. Души, одаренные силой одного из богов. Это самое что ни на есть благословение, однако выйти за его границы, за пределы дарованных нам способностей мы не можем.

– То есть Кассандра пророчествует. Ты плетешь зачарованные нити и находишь пути. Никиас… Нет, даже спрашивать страшно. Харон перемещается как между миром живых и мертвых, так и между Грецией и Алой Элладой.

– Да. Таково предназначение наших душ, и пока боги не одарят нас новым благословением, наша сила останется неизменной.

– А те, к кому мы идем, вероятно, благословлены Асклепием…

– Верно, но не только им. Среди асклепиад – жриц и жрецов Асклепия – есть и Искры его сына и пяти его дочерей. – Глаза Ариадны блестели, голос звучал почти восторженно. Кажется, она была не прочь стать одной из жриц-целительниц. – Искры Иасо умеют облегчить боль от ран и тяжелых недугов. Искры Телесфора – наслать глубокий, целебный сон, благодаря которому человек быстро поправляется. Искры Эглы хорошо разбираются в травах, порошках и эликсирах. Икры Панакеи создают сильнейшие из лекарств и находятся в вечном поиске средства от всех болезней.

– Панацеи, – тихо сказала Деми.

Ариадна улыбнулась.

– Что до Искр Акесо… Они поддерживают в больном жизнь, но не доводят его до полного исцеления – за это отвечают другие асклепиады. Однако они помогают едва ли не каждому из больных, ведь выздоровления без лечения не существует… Так что не спеши причислять Искр Акесо к самым слабым асклепиадам.

– Не буду, – с предельно серьезным видом заверила ее Деми.

– Лекция на сегодня закончена? – осведомился поравнявшийся с ними Никиас.

Каким-то образом Деми успела заметить, что у него широкий, стремительный шаг, однако сейчас раненый эллин сильно его задерживал. Девушки шли прогулочной походкой (будто бы душа Деми не рвалась домой, а она сама никуда не спешила), и все равно смогли нагнать их обоих.

– Не закончена. – Смутить Ариадну при всей ее кажущейся мягкости оказалось не так-то просто. – Пандора… прости, Деми… в незнакомом для нее мире…

– Надолго она здесь все равно не задержится, – обрубил ее Никиас. Эллин, прикрыв глаза, почти повис на его плече, но шага он не сбавил. – Как только отыщет пифос, пусть отправляется на все четыре стороны. В Алой Элладе ей не будут рады.

– Не говори за всех.

– И не говори так, словно меня рядом нет, – сухо добавила Деми.

Сколь неподъемный груз вины ни отягощал ее душу, молча выслушивать унижения от Никиаса она не собиралась.

– О, с тобой, Пандора, я буду говорить так, как пожелаю, – вкрадчиво произнес Никиас, обращенный к ней своей стальной, жуткой половиной.

И сделал шаг в сторону, чтобы оказаться подальше от них и повести эллина к Асклепиону другой дорогой. Деми не имела ничего против.

Ариадна вернулась к прерванному разговору, но энтузиазм ее заметно поугас.

– Искры Гигиеи, старшей дочери Асклепия, лучше всего умеют предупреждать болезнь. Они помогают людям сохранить здоровье и дарят им долголетие. Именно им лучше всего удается излечивать раны, нанесенные Носоями.

Вспомнилось вдруг, что даже в клятве Гиппократа[13] упоминается не только Аполлон, бог-врачеватель, но и Асклепий с двумя своими дочерьми – Гигиеей и Панакеей.

– И все же Искры Асклепия – самые сильные целители во всей Алой Элладе. Все потому, что сам Асклепий способен вылечить любую напасть, даже если болезнь зовется смертельной. – Лицо Ариадны тронула печаль. – Жаль только, он не может просто взять и одним движением исцелить наш израненный мир. Даже сила богов имеет свои границы.

– Я заметила, – пробормотала Деми, бросив мимолетный взгляд на багровые небеса.

Асклепион (нечто среднее между храмом, посвященным богу-врачевателю и больницей), находился на южных склонах Афинского Акрополя. По обеим сторонам от входной двери в камне были выгравированы два символа медицины, которые Деми узнала без подсказки: посох с обвивающей его змеей, знаменитый символ бога-врачевателя, и змея, обвивающая чашу, – символ его дочери Гигиеи.

Асклепиады, облаченные в белые хитоны с зелеными поясами, что напоминали прирученных их покровителем змей, на вошедших не обратили никакого внимания. Из большого зала Деми и Ариадна попали в чуть менее просторную, заставленную койками палату. На краю одной из них, сложив руки на коленях, сидела женщина с копной темных волос и печалью в таких же темных глазах. Перед ней стояла другая, с некрасивым лицом и белесыми волосами и ресницами.

– Я устала, – прошептала темноволосая асклепиада. Плечи ее сгорбились, словно под тяжестью невидимого бремени. – Устала платить своей жизнью за исцеление других.

Глаза Деми округлились.

– Жизнь – не природная сила вроде огня, света или эфира, – шепнула Деми Ариадна. – Ее источник – сам человек, вот почему столь велика цена их дара.