Медленно выдыхаю, стараясь сдержать бурю эмоций. Самое обидное, что Никита прав. Я бы хотела поругаться с ним, обидеться за его самоуправство, выгнать из своей квартиры и сказать, чтоб больше не приезжал, но…

Но ведь, блин, Никита прав… А я очень не хочу снова пережить тот ужас.

— Если уже есть телохранитель, то зачем мне куда-то переезжать?

— Я теперь думаю, что одного телохранителя недостаточно.

— Найми второго.

— Если только для того, чтобы он проживал тут с тобой и охранял тебя в квартире, но я тогда умру от ревности.

Меня охватывает смех. Падаю лбом Никите на плечо. Он обнимает меня за талию и прижимает к себе чуть крепче.

— Лиль, надо, — шепчет. — Правда надо.

Зажмуриваюсь.

— Я понимаю.

— Я не могу допустить, чтобы с тобой произошло что-то плохое. Твоя безопасность для меня на первом месте.

Молчу. Никита гладит меня по волосам и спине.

— Начинай потихоньку собирать вещи, а то уже поздно. Пока доедем, ночь будет.

Я еще сижу молча несколько секунд на коленях у Никиты. Борюсь со своими принципами и гордостью. Здравый смысл побеждает. Я поднимаюсь на ноги и иду доставать чемоданы. Беру только самые необходимые вещи, но все равно получается много. Никита грузит сумки в машину, и мы едем в его квартиру.

Лиля

Уже перевалило за двенадцать ночи, хочется спать. Я приваливаюсь лбом к окну и дремлю. Сегодня был долгий тяжёлый день. А у Никиты особенно, учитывая инсульт его мамы.

— Как думаешь, в чем именно исполнители облажались? — Никиты прерывает мой поверхностный сон.

— Не знаю. Я устала от этой головоломки, если честно. Не хочу больше ни о чем думать. Подожду, пока брат Димы всех сдаст.

— А ты посмотрела скриншоты с усатыми мужиками на трибунах во время моих матчей?

— Да. Никого из них не знаю.

Никита сделал сотню скринов с мужиками с усами. У меня чуть кровь из глаз не пошла.

— Ладно, — выдыхает. — У меня тоже уже мозги взрываются. Мы нашли человека, который знает, как минимум, половину нужной нам информации. Остановимся пока на этом.

Перевожу прищуренный взгляд на Никиту.

— Ты серьезно дашь ему миллион долларов и организуешь переезд на ПМЖ?

— Конечно. Мы же договорились.

— И тебе не жалко миллион долларов?

Никита издаёт смешок.

— Нет. У меня есть еще и много.

В последнее время я как-то подзабыла, что Никита долларовый миллионер и входит в список Форбс. Просто Свиридов такой простой, постоянно наведывается в мою съемную квартиру в вонючей пятиэтажке и спит на старой кровати с продавленным матрасом. Даже не подумаешь, что его состояние — пятьдесят миллионов долларов. Или сколько там у него Форбс насчитал.

— Это правда, что у тебя пятьдесят миллионов долларов? — спрашиваю в лоб.

Знаю: некрасиво, некорректно и неэтично задавать людям вопросы про их деньги. Но это же Свиридов.

На секунду отрывается от лобового и смотрит на меня с хитрым прищуром.

— А тебе зачем?

— Хочу прикинуть, завидный ли ты жених.

Никита громко смеется.

— Нам с тобой, нашим детям и нашим внукам точно хватит того, что я заработал.

Слова про детей неприятно царапают. Но я решаю не зацикливаться на плохом. Продолжаю прессовать Свиридова.

— Нет, ты ответь. Форбс насчитал у тебя пятьдесят миллионов долларов и поставил тебя на первое место в списке самых высокооплачиваемых футболистов России. Это правда?

— Понятия не имею, как идиоты из Форбс насчитали у меня пятьдесят миллионов.

— У тебя меньше?

Молчит, прямо глядя на дорогу. Бью его кулаком в плечо.

— Ответь!

— Что?

— Твоё состояние меньше пятидесяти миллионов долларов?

Опять молчит. Видно, что еле сдерживает улыбку.

— Что, больше!? — изумляюсь.

Никита начинает тихо смеяться, а у меня в прямом смысле отвисает челюсть.

— Я далеко не самый богатый футболист.

— Это не честно! — возмущаюсь. — Почему футболистам так много платят!?

— Потому что футбол — самый зрелищный вид спорта. А люди любят красивое шоу, и готовы за него платить. Но большую часть своих денег я заработал не на футболе, а на рекламе.

— Да уж, когда ты выиграл Лигу Чемпионов, ты был чуть ли не из каждого утюга, — бурчу и отворачиваюсь к окну.

Помню, как в семь лет Никита бежал с мячом по нашему двору, споткнулся, упал, разбил коленки в кровь, но поднялся и продолжил бежать с мячом дальше. А я сидела на качеле и вздыхала, глядя на него.

— Ну так что? — прерывает мои воспоминания. — Я достаточно завидный жених для тебя?

— Есть футболисты и побогаче, — язвлю, а у самой волосы на затылке шевелятся от того, сколько у Никиты денег. Он, кстати, так и не назвал мне точную сумму, но, блин, у него больше пятидесяти миллионов долларов! Просто с ума сойти!

Никита, смеясь, тянется ко мне через коробку передач, пока мы стоим на светофоре, и целует. Отлипает от моих губ, только когда нам сигналят сзади.

В его квартире я сразу принимаюсь распаковывать вещи. Не люблю, когда чемоданы долго стоят неразобранными. Никита ложится на кровать в спальне и, закинув руки за голову, неотрывно наблюдает, как я вешаю свою одежду в его шкаф. От взгляда Свиридова немного покалывает между лопатками, по очереди бросает то в жар, то в холод. Быстро затолкнув свои тряпки в шкаф, падаю на кровать рядом с Никитой. Я смотрю в потолок, а Свиридов смотрит на меня.

Не выдерживаю и тоже поворачиваю к нему голову. Уже глубокая ночь, а сна ни в одном глазу ни у меня, ни у него. Я немного странно ощущаю себя в его квартире. Без перерыва повторяю себе мысленно, что нахожусь здесь временно и для собственной безопасности. Расследование зашло слишком далеко, и мы оба в зоне риска. А я не хочу снова пережить тот кошмар. И до ужаса боюсь, что что-то плохое случится с Никитой.

Первой тянусь к нему и целую в губы. Меня охватывает щенячий восторг, по телу разливается тепло. Глажу шершавые щеки Никиты, перекатываюсь на него сверху, продолжая целовать. Его горячие руки блуждают по моей спине, пробираются под кофту, касаются кожи, разгоняя по ней табун мурашек.

С каждой секундой распаляюсь больше, усиливаю поцелуй. Хватаюсь за края его джемпера и тяну вверх. Никита остается в одних джинсах с голым торсом. Восхищенно выдохнув, льну губами к его шее и иду поцелуями ниже. Татуировка — мой личный фетиш. Очерчиваю кончиками пальцев контуры лилии, целую грудь с цветком. Потом спускаюсь еще ниже, к каменным кубикам пресса. Никита позволяет мне доминировать, управлять процессом. Мне это нравится.

Сажусь на него верхом и, глядя в глаза, расстегиваю ремень. Затем снимаю с себя кофту, оставаясь в лифчике. Склоняюсь к лицу и снова целую в губы. Параллельно нащупываю пальцами пуговицу на его джинсах. Расправившись с ней, отрываюсь от губ, чтобы спустить штаны вниз. Следом снимаю свои.

Через пару десятков секунд сажусь верхом на член. Довольно застонав, начинаю медленно двигаться. Держусь за ладони Никиты, переплетаю наши пальцы. Он чуть тянет меня на себя. Падаю на него корпусом, наши губы снова встречаются. Двигаюсь быстрее. Волны наслаждения захлестывают меня с головой.

Никита чувствует, когда я устаю, перехватывает инициативу, перевернув меня на спину. Быстро двигается во мне, почти доводя до пика. Затем резко переворачивает меня на живот и входит сзади. Его горячее дыхание обжигает затылок, я стону, зарывшись лицом в подушку. Ник просовывает руку мне под живот, находит клитор, усиливает мои ощущения, стимулируя его.

— Кончим вместе? — спрашивает на ухо.

— Да.

Толчки Никиты становятся резче, глубже, быстрее. Я закрываю глаза, концентрируюсь на ощущениях. Достигаю пика одновременно с ним. Тело сотрясает мелкой дрожью, хватаю зубами подушку. Обмякаю под весом Никиты.

Он не выходит из меня сразу. Еще лежит сверху какое-то время.

— Люблю тебя, — шепчет и целует меня в плечо. Только после этого перекатывается рядом на кровать.