Да, я поступаю непрофессионально, потому что объективно Тимур играет хорошо. Лучше, чем он играл шесть лет назад. Довлатов запросто мог бы выступать за московский клуб, но, как я понимаю, он играет в Краснодаре из-за денег. Там ему платят столько, сколько московские клубы зажмут. Но сейчас Лиля для меня приоритетнее футбола. Так что я готов совершить непрофессиональный поступок и в разговоре с тренером настоять на том, что объективно неплохого игрока Тимура Довлатова на Чемпионате мира быть не должно.

— Я еду на Чемпионат, — произносит с гордостью.

— Я знаю. И все же хочу обсудить с тобой твоё присутствие в сборной.

Тимур замолкает на несколько секунд.

— В чем дело, Ник? — начинает нервничать.

Я теряю терпение.

— Мне нужно обсудить с тобой одно дело, Тимур. Завтра вечером я буду в Краснодаре. Позвоню тебе, когда приземлюсь.

— Бля, Свиридов, что ты задумал!? — паникует.

— До завтра, Тимур. Тебе привезти какой-нибудь сувенир из Германии?

— Иди на хуй со своей Германией.

Не выдерживаю и начинаю громко смеяться. Узнаю Довлатова шестилетней давности.

— Я привезу тебе бутылку хорошего баварского пива. У вас в Краснодаре такого нет.

— Сам пей свое баварское пиво! Чтоб ты им захлебнулся!

— До сих пор не можешь мне простить, что немцы выбрали меня, да? — хохочу. — Ну так ты сам виноват. Нехуй было отбивать мяч у своих. До завтра, Тимур. К пиву я тебе еще баварских сосисок привезу.

— Иди на хуй, Свиридов, — злится. — Не буду я с тобой встречаться!

— До завтра, Тимур.

Кладу трубку. Придёт на встречу, как миленький.

Никита

Приземляюсь в Краснодаре в пять часов дня и сразу еду на такси в центр города. Захожу в первый попавшийся бар, сажусь у окна и отправляю Довлатову сообщение со своей геолокацией. Сразу читает, но ничего не отвечает. Я прямо чувствую, как в нем борются любопытство с ненавистью ко мне. Уверен: он придёт.

Так и есть. Ровно через полчаса у бара лихо тормозит небесно-голубой «Бентли». Водитель еще не вышел, но я знаю: это Довлатов. Меня разбирает смех. Вот что неискоренимо в русских футболистах, так это понты. Неужели и я бы таким стал, если бы остался играть в России? В Германии не принято выставлять свое богатство напоказ, поэтому я вожу обычную немецкую машину чёрного цвета, хожу с позапрошлым айфоном и одеваюсь в неприметную одежду темных цветов.

Водительская дверь открывается, и выходит Тимур. В глаза сразу бросается желтая майка на пару размеров меньше. Видимо, чтобы получше бицепсы обтягивала. Дальше идут джинсы и белоснежные кроссовки, от белизны которых аж в глазах рябит. В Краснодаре в марте хоть и очень солнечно, но все же погода не для летней майки и белых кроссовок. Поправив солнечные очки с синими линзами, Довлатов направляется ко входу в бар.

Заходит в зал как король и хозяин жизни. Останавливается на секунду, ищет меня глазами. Найдя, направляется ко мне и садится ровно напротив.

— Чего тебе, Свиридов? — снимает очки и небрежными движением отбрасывает их на стол. — У меня мало времени.

Тимур вальяжно расположился на стуле и жуёт жвачку. У него прибавилось татуировок. Теперь не только на руках, но и на шее. Волосы намазаны гелем, запах дорогого одеколона доносится до меня через весь стол. Ну русский Дэвид Бэкхем, не иначе.

— Я задам тебе несколько вопросов. От твоих ответов на них зависит, поедешь ли ты на Чемпионат мира.

— Чего??? — морщится. — Не ты решаешь, кто едет на Чемпионат мира.

— Если я захочу, чтобы тебя не было на Чемпионате мира, тебя там не будет. Так что будь хорошим мальчиком, Тимур. Отвечай честно.

Мне тоже не хочется тратить на Довлатова много времени. Во-первых, от его одеколона уже першит в носу. Во-вторых, мне не терпится увидеть Лилю.

— Ты мне угрожаешь? — тоже становится серьезным.

— Воспринимай это как хочешь.

По лицу Довлатова пробегает тень страха. Естественно, ему известно, какое у меня влияние на тренера нашей сборной.

— Выкладывай, что тебе от меня нужно.

— Шесть лет назад на мою девушку заказали нападение. Когда я уехал в Германию и подписал контракт, ее очень жестоко избили. Я долго думал, кому это могло бы быть выгодно, и пришел к выводу, что тебе. Ты меня ненавидел, ты мне завидовал и вполне возможно, что ты хотел мне таким образом отомстить.

По мере своего рассказа внимательно слежу за тем, как меняется выражение лица у Довлатова. Из недоуменного оно вытягивается в изумленное.

— Бля, да ты охуел такое на меня вешать!? — возмущённо восклицает, да так громко, что на нас оглядываются посетители за соседними столиками. — Ты че, правда думаешь, что я слежу за тем, кого ты трахаешь? Твои тёлки — последнее, что меня интересует в этой жизни.

Реакция Тимура очень даже правдоподобна. У него на лбу нарисовано возмущение, мол, да как ты вообще мог такое подумать.

— И тем не менее мою девушку жестоко избили, — чеканю. — Сделал это кто-то, кому я перешёл дорогу. А перешёл я ее только тебе.

— Бля, Свиридов, иди на хуй! У тебя совсем все плохо с башкой? Да я знать не знаю никаких твоих девушек.

— Она была на каждом моем матче, сидела в первых рядах.

— Ты реально ебнутый. Мне во время матча, наверно, больше заняться нечем кроме, как пялиться на трибуны и разглядывать твою тёлку.

Очевидно, что это был не Тимур. Можно не спрашивать дальше. Он бы меня избил, а не Лилю. И сделал бы это до того, как я подписал контракт с немцами, а не после.

Устало падаю на спинку стула и шумно выдыхаю. Это реально тупик. У меня ни идеи, как дальше двигаться с расследованием. Просмотрел все свои старые матчи, наделал скриншотов с усатыми мужиками на трибунах. А ни одного из них не знаю.

Но я должен, должен найти того, кто сотворил такое с Лилей. Буду искать, пока не найду эту тварь. А когда найду… Блядь, я за себя не ручаюсь.

— Шесть лет назад, когда я уехал в Германию, мою девушку очень сильно избили, Тимур, — повторяю. Теперь я говорю спокойнее, без угрозы в голосе. Может, даже жалко говорю. Наверняка Довлатову доставит удовольствие видеть меня таким слабым и растерянным. — Я ищу того, кто это сделал.

— И ты думаешь, что это сделал я? — произносит оскорбленно. — Мне это на хуя нужно? Я похож на человека, который бьет женщин?

— Ее избили три нанятых для этого дела отморозка.

— Слушай, я глубоко сочувствую тебе и твоей девушке, но я никого не избивал. Да, я тебя терпеть не могу, потому что ты у меня из-под носа увёл контракт с немцами, но обвинять меня в таком — это пиздец, Ник.

— Маленькая поправочка: я не уводил у тебя из-под носа контракт с немцами. Я победил в нашей честной борьбе за этот контракт, потому что я оказался сильнее и лучше.

— Нет, ты увёл у меня контракт! — агрессивно выкрикивает. — Слава хотел продать немцам меня, а не тебя!

— Чего??? — теперь моя очередь изумляться. — Слава продавал нас обоих.

Я уже давно не работаю со своим старым агентом Славой. Сейчас у меня другой. Слава — по части российских футболистов и российского рынка. У меня теперь агент, который работает на европейском уровне.

— Слава был больше заинтересован в том, чтобы продать немцам меня!

— Это еще почему? Мы с тобой одинаково стоили. Он одинаково зарабатывал на тебе и на мне.

— Тем не менее Слава активно советовал немцам именно меня. И они были готовы меня купить, я даже летал со Славой в Мюнхен. Ты сколько раз с немцами встречался? Один? А я пять раз с ними виделся! Мы уже контракт согласовали, он уже у меня на руках был! Но ты, сука, у меня из-под носа его увёл!

Я сижу словно молнией поражённый. Довлатов с такой злостью выкрикивает обвинения, того и гляди — из ушей и ноздрей дым повалит. Я не нахожусь, что сказать. У меня просто нет слов. У нас с Тимуром на тот момент была одинаковая стоимость. Слава получил бы одинаковый процент, независимо от того, кого бы купили немцы: меня или Довлатова. Ему не было разницы, кого из нас продавать!