Никита устало трет лицо.

— Прости, что тогда не отнёсся к угрозам серьезно. Если бы я сразу приставил к тебе охрану, то ничего бы не случилось.

Свиридов произносит это голосом, пробирающим до костей. Я съеживаюсь, обхватываю себя за плечи.

— Я бы не согласилась ходить с охраной.

— Надо было писать заявление в полицию.

— Полицию легко купить, как мы убедились.

Никита качает головой.

— Я должен был предпринять меры, чтобы обезопасить тебя. Никогда себе не прощу.

Он опускается затылком на стену позади головы и прикрывает веки. Никита выглядит очень уставшим. Когда он последний раз нормально спал? Под глазами темные круги, на лице отросшая щетина. Я подтягиваю на стул ноги и опускаюсь подбородком на колени. Продолжаю рассматривать Никиту.

Может, надо было рассказать ему обо всем шесть лет назад? Вдруг не получилось бы замять дело, и всех виновных бы нашли? А я не захотела его жалости. И еще не хотела, чтобы приезжал сидеть возле моей кровати в больнице, а потом снова уезжал. А он ведь уехал бы. Все равно бы уехал.

И осознание этого отдаёт болью в груди.

— Можешь пересказать все, о чем говорили в твоем присутствии исполнители? — неожиданно просит. — Ты помнишь их разговор?

— Помню, — киваю. — Они подошли ко мне в сквере, и один сразу сказал: «Наконец-то ты из дома вышла, а то мы уже устали тебя караулить». Потом другой спросил: «Ты телка того футболиста?». Второй за меня ответил: «Да, это она». Я испугалась и захотела убежать, но они схватили меня за капюшон и сказали, что еще не закончили со мной. Потом сказали, что зря я вышла из дома, ведь меня предупреждали не делать этого. Затем стали бить, — на этом моменте мой голос надламывается. — Когда я почти потеряла сознание, один из них сказал: «Думаю, хватит, а то еще коньки отбросит». Тогда второй захотел меня изнасиловать. Первый не дал ему это сделать, сказав: «Задание было только разукрасить ее». Ну а третий сказал им что-то типа: «Давайте быстрее валить, а то еще придёт кто-нибудь».

Замолкаю и принимаюсь рассматривать узоры на скатерти. Я будто вернулась в ту ночь. Никогда ее не забуду. Сколько ни пыталась — не получается. И не получится.

— Как они выглядели?

Жму плечами.

— Чёрные куртки, чёрные шапки, на лицах небритость.

— Если увидишь их, сможешь узнать?

Резко поднимаю на Никиту лицо.

— Что ты задумал?

— Надо сначала искать исполнителей и через них выходить на заказчиков.

— Исполнителей невозможно найти, — повышаю голос. — Как ты собрался их искать?

— У меня есть одна идея.

— Какая?

— Пока не могу сказать.

Мне это не нравится. Что он удумал?

Никита смотрит на часы на запястье.

— Торопишься? — перевожу тему.

— Еще есть время.

— Утром тренировка? — догадываюсь, вспоминая, что зашёл ко мне в квартиру со спортивной сумкой.

— Да, в девять утра.

— Ты приезжал в Москву по каким-то делам? — не знаю, зачем интересуюсь. Какое мне дело? Спрашиваю просто, чтобы не молчать.

— Я приехал к тебе.

Непонимающе на него гляжу.

— Когда ты прилетел?

— Наверно, полтора часа назад.

— Но у тебя же утром тренировка.

— Да, скоро поеду в аэропорт.

Изумленно хлопаю ресницами.

— Ты приехал, чтобы рассказать про смс?

— Я приехал, чтобы увидеть тебя. Ну и про смс рассказать тоже.

Он это серьезно? Вроде нет на его лице ни тени насмешливости.

— Не следовало приезжать. Мог бы позвонить и рассказать про 22 октября.

— Я хотел тебя увидеть.

На языке так и крутится вопрос про его девушку. Он же вроде встречается с какой-то итальянской моделью? Я не слежу за личной жизнью Свиридова, но коллеги из отдела культуры обсуждали это.

В сердце начинает больно поднывать. Никита своими визитами и такими заявлениями душу из меня вынимает.

— Я так рад тебя увидеть, Лиль.

В горле моментально ком вырастает.

— Пожалуйста, не говори мне ничего такого.

— Почему?

— Во-первых, потому что у тебя есть девушка. На работе кто-то из коллег обсуждал…

— У меня нет девушки, — перебивает. — Желтые журналы пишут враньё.

Сердце делает сальто.

— Все равно не говори мне ничего такого, — прошу взволнованно.

— Почему?

— Потому что это неуместно! Потому что мы расстались очень давно и по твоей инициативе. Потому что у каждого из нас своя жизнь, где нет места друг другу.

— В моей жизни есть место для тебя.

— А в моей для тебя места нет.

— Я люблю тебя, Лиля.

Господи, опять он это сказал! Отшатываюсь назад, словно меня кипятком ошпарили, и больно бьюсь затылком о холодильник у меня за спиной.

— Ты опоздал с этим признанием на шесть лет, — цежу. — А сейчас тебе пора. Больше, пожалуйста, не приезжай.

Не споря, поднимается на ноги. Я встаю следом, чтобы быстрее его выпроводить.

— Я дам тебе знать, когда у меня появятся новости насчёт исполнителей.

— Чай свой забери.

— Пусть у тебя останется до следующего раза.

— Следующего раза не будет, — зло шиплю, следуя за Свиридовым в прихожую. — Больше я не открою тебе дверь! А если продолжишь ко мне таскаться, то перееду в другую квартиру и ты меня не найдёшь!

Никита никак не реагирует на мои угрозы. Спокойно надевает куртку, обувает ботинки, закидывает на плечо спортивную сумку с формой.

— Будь осторожна, Лиля. Если заметишь что-нибудь подозрительное или вспомнишь какую-нибудь деталь из прошлого, сразу звони мне.

— Уходи уже! — рявкаю. — А то твой самолёт улетит без тебя!

— До встречи, Лиля.

— До никогда!

С яростью захлопываю за Никитой дверь и закрываю ее на все замки.

Никита

— Пенальти! — кричит судья.

Товарища по команде грубо сбили с ног, когда он вошёл в одиннадцатиметровую зону. Мы идём со счётом один-один, так что пенальти — это наш шанс победить. Хоть повалили с ног не меня, а пенальти бью я, поскольку являюсь главным нападающим. Ну и еще я единственный футболист, который ни разу не промахнулся во время пенальти.

Я по-прежнему ненавижу пенальти. Они остаются для меня самой сложной частью работы. Сейчас, когда я единственный футболист 21 века, который забил все пенальти, ответственность возросла еще больше. Промахнусь — и завтра буду на первых полосах всех газет.

Подхожу к мячу. Трибуны ревут, но этот звук отходит на второй план. На секунду закрываю глаза и представляю, что Лиля здесь, смотрит на меня. Я делаю это все шесть лет — воображаю ее на трибунах. Вот она сложила руки в замок. Вот поднесла их к лицу.

Свисток судьи.

Разбегаюсь и со всей силы бью по мячу.

— Гоооооол! — кричат все вокруг.

Лиля запрыгала от радости и схватила телефон, чтобы написать мне поздравление, которое я прочту, когда вернусь в раздевалку.

Мотаю головой. Лиля исчезает. Рёв трибун возвращается обратно. Меня поздравляют товарищи по команде, запрыгивают мне на спину, треплют за волосы. А я как бы небрежным движением провожу ладонью по груди. Там мой талисман. Татуировка в виде цветка лилии.

До конца игры десять минут плюс добавочное время. Продержаться бы. Для меня эти минуты тянутся особенно долго, потому что мне нужно поскорее лететь в Москву. Как только свисток судьи знаменует окончание матча и победу моей команды, я самым первым бегу в раздевалку. Поздравлений от Лили, естественно, нет. Но я почему-то все шесть лет проверяю после матчей телефон именно на предмет входящих от Лили. Глупо и наивно. Но ничего не могу с собой поделать. Привычка.

У меня мало времени. Завтра тренировка, а нужно успеть сделать важное дело в Москве. Пожалуй, самое важное. У меня появилась идея, как можно найти исполнителей — самому заказать нападение на кого-нибудь. Ненастоящее, естественно. Мне просто нужно получить имена и контакты всех отморозков Москвы, которые профессионально зарабатывают на жизнь тем, что избивают людей за деньги. Ну а среди них уже отыскать именно тех, кто это сделал с Лилей.