Домой мы возвращаемся далеко за полночь. Я слегка пьяна от чудесного вечера, от алкоголя и своих чувств к Леону, которые все сложнее держать под замком.
— Можно твой телефон? — Протягиваю ладонь, поймав в поле зрения букет невесты, лежащий на приборной панели.
— Зачем?
— Погуглю, сколько жен может иметь восточный муж...чина. — На последнем слове язык заплетается.
— Четыре, — без запинки отвечает Леон.
— В таком случае шансы, что меня возьмут в гарем, повышаются...
— Сомневаюсь, — посмеивается котяра. — Жены Аскара на днях что-то не поделили с местными женщинами и в итоге подрались. Сосед взял контакты моего человека в полиции, чтобы мирно решить вопрос, и поклялся, что в жизни больше не приведет в дом новую жену. А если старые еще раз учинят что-то подобное, то он разведется с каждой.
— Контакты того самого некоррумпированного полицейского? — Не могу обойтись без язвительных ноток.
— Ты нарываешься, да? — улыбается Леон шире.
— Да, — заигрываю с ним, даже не пытаясь это скрывать.
Машина останавливается во дворе, но мы не торопимся выходить на улицу. Какое-то время смотрим друг на друга, а потом Дамианис, обхватив за талию, сажает меня к себе на колени и впивается в губы требовательным поцелуем.
Все мысли покидают голову. Почти все. Одна все же мелькает.
Впору свести треугольник и вытатуировать спираль. Потому что эмоции, которые вызывает Леон, и впрямь похожи на зацикленность. С каждым его прикосновением и поцелуем чувства к этому мужчине прорастают во мне все глубже и глубже.
31 глава
— Догоняй!
Антонина заигрывающе улыбается и, виляя упругой загорелой задницей, бежит к воде, пока я собираю на берегу снаряжение для рыбалки. Не припомню, когда в последний раз подобными вещами занимался, хотя раньше часто погружался с аквалангом на глубину.
Через некоторое время все приедается и теряет остроту. Эмоции угасают, и приходится искать новые способы получения адреналина. Только в этот раз пресыщение никак не наступает. А пора бы. Я и так включил программу максимум и не слезаю с диковинки. Скоро член сотрется от наших частых сношений, а влечение к ней меньше не становится. Скорее обратный эффект — хочется еще и еще. По нарастающей.
Необходимо возвращаться в Россию, но я тяну время, так и не решив, что делать с Тоней. Отпустить не готов. Да и куда? Хищникам на растерзание? Не ради этого я рисковал командой и собственной свободой.
— Если догонишь, то скорректируем планы на выходной в твою пользу, — заливисто смеется Антонина и ныряет в воду.
Мы и так их скорректируем. В мою пользу. Неужели не понимает, что это видимость — будто со мной можно играть?
Поднимаюсь на ноги и наблюдаю за Тоней. Она расцвела за последние две недели. Наряды откровенные, огонь в глазах и море обаяния. Невозможно оставаться равнодушным. Но на уровне интуиции что-то в ее поведении царапает.
Дети из неблагополучных семей, получив доступ к роскоши, иначе себя ведут. О своей выгоде в первую очередь думают, а не бредят идеями, как вернуть какому-то опасному мужику украденные у него деньги. И уж точно не стремятся продуктивно работать. Либо я вырос с исковерканной психикой и сужу по себе, либо…
Нет, все-таки думать, что это я с дефектом и «непригодный экземпляр» для отношений, приятнее, чем разочароваться в диковинке. Однако среди интернатовских сверстников, обделенных лаской и любовью, с мышлением, как у Антонины, никого не припомню. Ее заказчик кинул на огромные бабки, это должно было стать крахом, озлобить, сделать слабее, а она с искренним рвением взялась латать дыры в моей системе безопасности и придумывать, как вернуть чужую пропажу. Не предприняла за этот месяц ни одной попытки сбежать.
Я, попав в подобную ситуацию, до последнего не соглашался на условия Версаля. Лишь когда он через брата надавил, сдался. А здесь даже давить не пришлось. Антонина сразу уступила.
Сколько ни пытаюсь разгадать эту девчонку, ничего не получается. Слабой ее не назовешь, но диковинка почему-то прогибается под меня и мои условия. Значит, у этого есть скрытая причина. И я хочу до нее докопаться.
Часы на запястье оповещают о новом сообщении от Дана.
«Важные документы. Взгляни».
Следом приходит еще одно: «Возвращаться планируешь? Дату видел? У нас сроки».
С раздражением выдыхаю и ругаю себя на чем свет стоит. Безответственно я поступаю, оставаясь на острове с Антониной. Вместо одной недели, гуляю уже вторую. Увлекся диковинкой, забил на важные дела, еще и башка теперь постоянно раскалывается, чувствую себя полуживым.
Да это и немудрено. Бессонные ночи дают о себе знать. И как соскочить, без понятия. Непорочность Тони действует на меня возбуждающе. Вены жжет от желания ее трахать. Постоянно хочу с ней секса. Всегда знал, что я одержимый псих с маниакальными наклонностями, но до недавнего времени это лишь на работу распространялось. А теперь, оказывается, и на людей.
Закончив со снаряжением, иду к яхте. Тоня уже стоит на палубе и, раскинув руки в стороны, радуется ярким солнечным лучам. Беззаботная и расслабленная. Глядя на нее, ловлю себя на странном ощущении, что при любом из раскладов мое желание меньше не станет. Тем не менее, если зацепки окажутся верными, придется принимать жесткие решения. А как с такой обходиться грубо, когда она смотрит с нежностью, не знаю. Хоть и псих, но не садист. До Маршалла мне явно далеко.
— Раньше не могла представить себя в такую рань бодрой и веселой, а здесь словно новой стала. Непривычно…
— Новой? — цепляюсь за ее слова. — А какой была всегда?
— Ну… — Диковинка теряется. — Училась, работала… Не замечала, как красиво вокруг.
У меня от ее полуобнаженного вида кровь приливает к паху. Не думая ни секунды, преодолеваю расстояние и прижимаю Антонину к себе, делаю движение бедрами, упираясь эрекцией в плоский живот. Похоть рвется наружу. Единственное, чего я хочу в это мгновение, — забить на свои обещания и затащить Тоню в каюту, чтобы опять срывать с ее губ стоны.
Зараза соблазнительная. Надо же было подцепить этот смертоносный вирус. Должно ведь быть противоядие. Поскорее бы его найти, пока я окончательно все в своей жизни не похерил.
— Ты серьезно? — Задрав подбородок, Антонина смотрит на меня с удивлением. — Мы же почти всю ночь… У нас выходной. Ты обещал…
Чувствую, что ее сердце колотится как ненормальное, да я и сам близок к помутнению рассудка. Это отдельная грань удовольствия — видеть, как раскрываются девичьи эмоции и чувственность.
— Ничего я не обещал. — Кладу руки на Тонины ягодицы и, подтолкнув ее к себе, снова делаю недвусмысленное движение бедрами. Скольжу языком по влажной, соленой шее. — А если будешь сопротивляться, то и заставить могу, — внушительно говорю я, поднимая голову. И зависаю на огромных глазах. — Как ты хочешь?
— По-всякому. Но сегодня мы просто отдыхаем, а не совокупляемся, как животные, — упрямо заявляет диковинка и тычет тонким пальцем мне в грудь: — Ты обещал провести со мной выходной за пределами спальни. На себя плевать, подумай обо мне. Я так скоро из строя выйду.
Блядь. Это нечто. В мозгах искрит от желания. И ощущения угрозы. Ничего подобного я раньше не испытывал. Если только к Ксанте. Но слишком много лет прошло — разве точно сейчас вспомню, что тогда на самом деле чувствовал?
— Мне нравится ход твоих мыслей. — Опять лапаю Тоню, прижимаясь теснее. — Выйдем из строя вместе.
— Невыносимый... Когда ты уже уедешь!
— Ты правда этого хочешь?
Целую ее за ушком, и она дрожит сильнее. Сдает позиции.
— Да… Нет… Не знаю, — выдыхает с отчаянием и обнимает в ответ. — Я начинаю к тебе привыкать. А секс с тобой... Если бы знала, что это так классно, занялась бы им гораздо раньше. — Антонина касается губами моей щеки. Ее тело расслабляется.
Нежности в диковинке — как воды за бортом. И дерзости. Всего через край.
— Но сегодня, Леон, ты обещал мне подводную рыбалку, прогулку по острову и ужин на берегу океана. Умей держать слово, — ловит она меня на слабо.