– Потому что связалась с тобой! – крикнула она. – Без тебя бы я была мертва, давно мертва! И все кончилось бы! Лучше умереть, чем так мучиться!

– Ты говоришь о нравственных терзаниях?

– О них! Ты, конечно, не понимаешь, что это такое! Знаешь, а не понимаешь! Тебе это не дано! Ты не можешь ни любить, ни горевать, ни терзаться, ты умеешь только считать!

– Кажется, совсем недавно ты беспокоилась о туземцах, а не о себе, – заметил Эрвин. – Ты бы уж выбрала что-нибудь одно. Как видишь, нам не пришлось обманывать их – сами нарвались. Ты хотела освободить этих людей – ну так теперь они свободны от всех долгов, а заодно и от людоедства. Посмотри на них. Ты желаешь себе такой же участи?

– Вычислитель! Машина!

– Что ты имеешь против машины, которая вывезет нас отсюда? Смотри: у нас есть бичи, ножи, шесты. Мы еще слабы, зато не голодны. Мы знаем дорогу к Счастливым островам. У нас гораздо больше шансов, чем в тот раз.

– Нет! – крикнула Кристи. – Только не это! Опять то же самое… Я же не выдержу, как ты не понимаешь! Это ты у нас железный, а я простая женщина, я не смогу пройти через все это еще раз!..

– И не понадобится.

– Что?..

– Каин вернется еще сегодня, – убежденно сказал Эрвин. – Ставлю десять против одного.

Эрвин солгал: на самом деле он поставил бы максимум три к одному за возвращение Каина, но и этот прогноз был неплох. Главное, все прошло предсказуемо, не случилось ничего, что не было бы просчитано заранее.

Даже неинтересно.

Хотя одна смерть была все-таки лишней, ее можно было бы избежать. Разумеется, Каин свалил свою вину на постороннего человека – а что еще ему оставалось делать, чтобы не потерять лицо? Опять-таки ничего нового, стандартная психологическая реакция. Не застрелил того, кого назначил виновником, – и ладно. Уже одно это должно было успокоить Кристи, если бы женщины жили рассудком.

Эрвин осмотрел трупы, пошарил в тростниках и сложил в кучу все оружие, какое нашел. Он видел, что трупы действуют Кристи на нервы, но ничего не предпринял: их засосет песок, когда наступит прилив. А если до прилива сюда явятся другие туземцы, то их гораздо больше заинтересует мясо неподвижное, нежели мясо ходячее и вооруженное. У жизни на Гнилой мели простые, циничные и предельно естественные правила.

Он нарвал тростника на подстилку и сел лицом к Кристи, чтобы отреагировать на опасность, появись она за ее спиной. Он молчал, молчала и она. Потом сказала:

– Есть хочется…

– Угу, – согласился Эрвин.

Еще помолчали.

– Почему он нас бросил? – спросила Кристи.

– От злости, – охотно объяснил Эрвин. – Любой бы озлобился. Он потерял людей, да и я под него не очень-то гнулся.

– Тогда почему он не убил тебя? Бандит ведь…

– Потому что бандит, но человек. Это бывает.

– Ты давно это понял?

– Заподозрил сразу. А понял в деревне.

– А почему ты думаешь, что он вернется?

– Ну, это совсем просто, – сказал Эрвин. – На берегу его, наверное, все еще ищут. Если возвращаться на старые места, то выход у братства один: бросать флаер, прятать золото и долгое время отсиживаться в какой-нибудь норе без гарантии, что все обойдется. Это первое. Второе: я напомнил ему о Сковородке, и его люди это слышали. За свои мытарства они захотят большего, чем уже имеют. Третье: я дал ему понять, что не претендую на владение Сковородкой. Четвертое: из всей этой компании на Сковородке бывал только я один. Слов и рисунка на песке недостаточно, а мои знания имеют цену. Есть и пятое, но ты назовешь это соображение чисто субъективной материей, а меня – зазнайкой…

– Может, не назову…

– Назовешь.

– А ты все-таки скажи.

– Пятое – я ему интересен, – объяснил Эрвин. – Не стану терзать тебя математикой, скажу просто: это не главная причина, но и ее полезно учесть. Она повышает точность прогноза. Каин чуточку более развит, чем требуется главарю шайки, он и сам об этом догадывается. Он почувствует настроение своих людей, но вернется не только по этой причине.

– Нарциссизм, – пробормотала Кристи.

– Объективность, – возразил Эрвин.

– Почему ты не защитил меня, когда на меня напал тот тип с ножом? Даже не попытался…

– Потому что Каин упустил момент и чуть не завалил все дело, а я существую только в одном экземпляре. В двух местах одновременно быть не могу. Если бы я сразу кинулся к тебе, еще неизвестно, как обернулось бы дело для всех нас.

– Выходит, ты действовал оптимально? По расчету?

– Нет, – с сожалением признал Эрвин. – Можно было действовать лучше. Я тоже упустил момент. Погибший столько же на моей совести, сколько на Каиновой.

– Самокритичный Нарцисс – это что-то новое, – чуть заметно улыбнулась Кристи, и Эрвин понял, что истерика к ней в ближайшее время не вернется. – А вот Шпуля – молодец…

– У него уже есть опыт убийства.

– У этого мальца?

– Он недавно прошел инициацию, – объяснил Эрвин. – Ты заметила, каков он был после набега на Рупертвилль? Сам не свой. Нетрудно догадаться, что там произошло. Каин велел мальчишке застрелить управляющего – поставленного на колени, молящего о пощаде. И Шпуля застрелил его.

– Я не знала…

– Довольно стандартная процедура для таких вот местных парнишек, которым неохота всю жизнь копаться в грязи, как их родители. Кто-то выбирает грязь, кто-то – кровь, альтернативы этому выбору почти что нет. Он выбрал.

Кристи понурилась и смолчала.

– Если бы не инициация, он мог бы от волнения промахнуться, попасть в тебя или вообще не выстрелить, – добавил Эрвин. – Все в этой жизни взаимосвязано.

«Я стал много болтать», – подумал он и замолчал.

В желудке и впрямь было скучно. Даже очень.

Пока не наступил прилив, Эрвин слонялся взад-вперед, чтобы убить время. Потом ноги стали вязнуть в песке, и он сел на кучу тростника. Туземцы не появлялись – вероятно, банда Беса распугала всех на километры вокруг. Если бы не трупы, понемногу засасываемые плывуном, можно было бы вообразить, что нет никаких людей ни на Гнилой мели, ни в Саргассовом болоте, ни на материке. Но кто-то сейчас охотился на кого-то в тростниках, кто-то, едва перебирая распухшими ногами, в полубеспамятстве от голода выискивал на болоте близ мели головастиков, а кто-то упрямо шел сюда с материка, надеясь добраться хотя бы до Гнилой мели, а там – чем черт не шутит – и до самых Счастливых островов…

Человеку свойственно надеяться на лучшее.

Тем и живет.

– Марка жаль, – задумчиво сказала Кристи. – Он пытался убежать, а его застрелили, как прочих…

– Мне тоже жаль, – солгал Эрвин.

– Скажи, а ты правда доставил бы его на Счастливые острова, если бы… не это?

– Почему бы и нет? Я ведь обещал ему. Он не Бес, он другой.

– А на Сковородку? В большой мир, в настоящую жизнь?

– Нет.

– Почему?

– Он стал бы мне мстить, вот почему.

– Ты это рассчитал?

– Знаешь, – сказал Эрвин, – чаще всего мне приходится рассчитывать то, что обыкновенный проницательный человек легко понял бы и без расчетов. Но мне так проще.

Он вдруг встал и, увязая в песке, подошел к одному из тел. Извлек из его лохмотьев обломок ножа, кинул в общую кучу, вновь сел и принялся ожесточенно тереть ладони о песок.

– Он понял, что ты не аутистка, – сказал он вдруг.

– Каин? – отозвалась Кристи и задумалась. – Да, наверное, понял. Когда меня схватил тот тип…

– Нет, он раньше понял. Я думаю, самое позднее вчера утром. Вот это я и называю обыкновенной проницательностью.

– Погоди… Ничего не понимаю… Он знал и молчал?

– Точно, – кивнул Эрвин. – Он понял также и мотивы нашего притворства, да и чего тут не понять… Понял и уважил. Проявил благородство настоящего лидера и человека не вполне заурядного. Не сомневайся, он вернется. Вот тебе шестая причина, если ты ее еще не сформулировала: для такого человека быть всего-навсего главарем банды – мало. Ему нужно большее, а большее даст Сковородка.