Это было ошибкой. Он, Эрвин Канн, непогрешимый пророк, совершил ошибку и слишком поздно осознал ее. Он не просчитал всех возможностей. Сначала все шло предсказуемо: встреча с патрульным кораблем на подходе к Улиссу, задержание, этот Стиг Доггер – тот еще орешек, который, однако, удалось разгрызть, допросы, роль умного шута… все вело к тому, чтобы остаться при верхушке подполья в роли эксперта, затем стать одним из руководителей штаба восстания, а дальше открывалось сразу несколько заманчивых перспектив. И вот получил вместо всего этого должность командира несусветного чудовища! Не в том беда, что «Магог» несусветный, а в том, что план неизбежной оборонительной войны с Террой был очевиден Эрвину, как единожды один. В частности, «Гог» и «Магог», на чью постройку было затрачено столько времени, усилий и средств (пусть хитро украденных у той же Терры) – не более чем наспех сработанные волноломы для того шторма, что придет извне. Их задача лишь в том, чтобы сковать на какое-то время основные силы противника, нанести ему возможно больший урон и геройски погибнуть.

Что и говорить, утешительная перспектива!

Эрвин не знал, в чью голову пришла идея назначить его командиром «Магога», но признавал, что в этой голове немало извилин. Во всяком случае, это был не Стиг. Неожиданный, парадоксальный ход! Возможно, даже гениальный – учитывая, что избежать сражения не удастся, а чувство самосохранения заставит Эрвина Канна приложить все его исключительные способности именно к тактике боя, потому что он и «Магог» теперь неразделимы.

Неожиданно.

И убийственно. Точный выстрел – сразу наповал.

У штаба есть несколько способов заставить командира «Магога» делать то, что ему – штабу – надо. Зато командиру «Магога» оставлена лишь одна линия поведения: заражать экипаж верой в победу, превращать его в единый, послушный командиру организм, выискивать недочеты, устранять проблемы, выглядеть орлом…

И умереть, когда придет время, – тоже орлом.

Кристи было холодно. Как на болоте, только там было еще и сыро, а тут сухо, но все равно зябко. Металл, прячущийся за тонким слоем вспененного пластика, казалось, не обращал на термоизоляцию никакого внимания и вытягивал из помещений тепло, как вампир. Правда, здесь было безопасно. Пока безопасно…

Но так же пусто и чуждо. Как и Саргассово болото, внутренности «Магога», казалось, шептали: человек должен жить где угодно, только не здесь. А иногда, в моменты отчаяния и глухой тоски, они не шептали, а кричали об этом.

И еще – комета…

Жилые помещения «Магога» не имели иллюминаторов и не могли их иметь. Кубрики были лишены и экранов внешнего обзора: зачем рядовому составу таращиться вовне? В офицерских каютах, одна из которых стала для Кристи жильем, мало отличающимся от тюрьмы, экраны имелись, но с того было не легче.

Зрелище пугало и притягивало, как петля притягивает взгляд приговоренного к виселице. На Тверди о кометах слышали только астрономы да навигаторы, редкими и тусклыми были кометы в родной звездной системе. Несущественным мусором.

Эта – громадина. Холодная. Злая. Нарочно явившаяся из мрака, чтобы пугать и предрекать. С каждым днем она понемногу росла.

Кроме как глядеть на комету, заняться было нечем. Скука? Нет, хуже того: тоска. Целыми днями Кристи сидела на койке, закутавшись в одеяло, смотрела и молчала. Странно было и вспомнить о недавних мечтах выбраться из болота, ощутить под ногами твердую почву, вновь научиться быть человеком, а не мозговитой приставкой к тупому моллюску… Ну выбралась, и что? Разве этого ждала?

Эрвин заходил вчера на несколько минут, очень торопился. Сказал, чтобы не раскисала, что он-де найдет для нее дело… Чушь и полумера. Ну какое дело тут может быть? Участвовать в каких-то работах ради чужой непонятной войны, которая вот-вот начнется? О существовании Астероидной системы Кристи впервые узнала от Эрвина, а Терра ничем ей не насолила. Убежать бы отсюда куда-нибудь, если не на Твердь, то хоть на другой край Галактики, да как убежишь? Можно выйти и слоняться сколько угодно по каким угодно закоулкам «Магога», не считая запретных зон, но какой смысл? Только станет еще более зябко и коже, и душе. Все чужое, и все чужие.

У Эрвина не так. Ему годится любое место, где он сумеет применить себя. Вчера он обмолвился, что не страдает ностальгией по своей родине и не является патриотом Астероидной системы. Что ему эта война, зачем? Дал понять: это вынужденно, иных вариантов нет. Пока нет. Все равно что на болоте, только драться придется не с хищными моллюсками, а с кем-то посерьезнее. Тогда она спросила:

– Ты снова по ту сторону добра и зла?

В ответ на это Эрвин покачал головой:

– Не существует ни добра, ни зла.

– А что тогда существует? – крикнула Кристи.

– Я существую. Ты существуешь. «Магог» существует. Это реально. Что реально, с тем и надо работать. А употребление неверных терминов – ошибка.

Сказал и исчез. Понесся делать то и это, ставить на уши этих и тех, требовать, разносить и поощрять, увеличивая просчитанную им вероятность благополучного исхода. Для него единственный верный термин – польза. Улыбается, держится бодрячком, вселяет уверенность в успехе дела – но как же ошибаются те, кто верит ему! А он их, наверное, уже списал в издержки. И самое ужасное, что он почти никогда не врет, только недоговаривает. Существо без души, ходячий счетчик! Зашевелился было в нем человек, маленький, как червячок, начал было расти и даже попытался вести себя, но то было в болотной толще. Как под ноги лег берег, так и кончился живой человек, остался живой компьютер. Вычислитель. Эрвин Канн.

Может быть, и вчера он не случайно выставил себя этаким бездушным бодрячком? Гадай, не гадай, толку не будет. Поди пойми его хитроумные расчеты!

После этого разговора Кристи злилась еще целый час, а потом решила брать пример с Эрвина: злость не нужна, когда она не ведет к пользе. Значит, надо успокоиться и ввести себя в нормальный рабочий режим.

И она успокоилась. Только взамен злости пришел не рабочий режим. Пришла апатия. Сиди в одеяле, слушай легко проходящие сквозь металл далекие стуки ремонтных работ и гудение механизмов, цепеней, глядя на холодное зарево кометы…

Может, все-таки послушать Эрвина? Он говорил, что найдет какое-нибудь дело, стоит ей только захотеть. Но нет, не хочется дела и ничего не хочется…

Звякнул дверной сигнал, и тут же кто-то вежливо постучал. Кутаясь в одеяло, Кристи неохотно подошла к двери, поколебалась и потянулась к кнопке интеркома. Но тот ожил раньше.

– Это я, Каин, – донесся голос. И после паузы: – Я один.

– Что тебе надо? – спросила Кристи.

– Поговорить. Впустишь?

– Нет. Говори с Эрвином.

– Пожалуйста, впусти. Я хочу поговорить с тобой.

Слово «пожалуйста» от бандита? Это было что-то новое. Кристи отперла дверь.

Всунувшись в помещение, Каин первым делом неловко протянул Кристи нечто темное, вычурной формы.

– Это тебе.

– Что это? – Взяв штуковину, Кристи невольно залюбовалась.

– Редкая природная штуковина: железная роза. Такой вот кристаллический сросток. Говорят, ее нашли в какой-то каверне внутри «Магога». Я ее выменял.

– Спасибо… А стебель?

– Заглянул в мастерскую, там мне в два счета приварили.

– Холодная… Но красиво.

– Только в воду ее не ставь, заржавеет, – улыбнулся Каин.

– Ага, – слегка улыбнулась и Кристи. – Лучше в масло. Или в керосин.

– Хотел было чего-нибудь вкусненького тебе принести, да нечего. – Каин развел руками. – У тебя ведь прямая линия от камбуза?

– Прямая.

Напрасно поискав глазами что-нибудь, что сошло бы за вазу, Кристи положила розу на край койки. Села сама. Каин дождался приглашения и лишь тогда осторожно опустился на противоположный край той же койки.

Вздохнул, помолчал.

– Ну? – не выдержала Кристи. – О чем ты хотел поговорить?

– Да так, вообще… – пробубнил Каин. Было видно, что он не знает, с чего начать, и если заранее планировал ход беседы, то теперь отчего-то смешался. Да, не дипломат…