Хлябь… Еще один этап жизни позади, и пройден он в целом удачно. Что дальше?
Предстоял выбор. Когда есть из чего выбирать, это хорошо. Еще лучше, когда для выбора есть время.
Миловидная стюардесса – на лайнере-громадине держали настоящих стюардесс! – вошла в каюту, толкая перед собой тележку с напитками.
– Вот ваш заказ, господин Канн.
– Благодарю. Поставьте на столик. Когда мы войдем в нуль-канал?
– Через шесть минут, господин Канн. Не стоит волноваться, вы ровным счетом ничего не почувствуете.
– Я знаю, спасибо.
Оставив на столике коньячную бутылку и пузатый бокал, стюардесса ушла. Эрвин взглянул на часы. Шесть минут. Пожалуй, можно уже не волноваться…
Он переключил экран на передний обзор. Наверное, камера была установлена где-нибудь на выносной штанге одной из кормовых консолей, потому что в разгорающееся лиловое зарево входа в нуль-канал зримо врезались сбоку впечатляющие конструкции «Королевы Беатрис». Зарево увеличивалось, наплывало. Приближалось мгновение, когда уже никакая внешняя или внутренняя сила не будет способна помешать лайнеру исчезнуть из этой точки Галактики.
Эрвин потянулся за бутылкой. Он решил сделать первый глоток как раз в тот момент, когда, по его расчетам, Прай уже никоим образом не сможет дотянуться до него.
Тут-то и ожил голос корабельной трансляции. Ровный и бодрый, он сулил большинству пассажиров всего лишь досадную потерю времени, но одному из них – крушение всех расчетов и, по всей видимости, физическую смерть.
– Внимание, говорит капитан. По техническим причинам мы вынуждены вернуться на орбиту планеты Хлябь. Никакой опасности нет. Повторяю: никакой опасности нет. Прошу всех оставаться на своих местах. Благодарю за понимание.
Успели… Ай да Прай!..
Эрвин вскочил, отшвырнув столик. Звякнуло стекло, но Эрвин уже не обращал внимания на чепуху. В два прыжка очутившись у настенного экрана, он с размаху припечатал к нему ладонь. Дождавшись подтверждения идентификации, запросил голосом доступ к судовой библиотеке.
– Какие разделы вас интересуют? – мягким голосом спросило электронное вместилище всего и вся.
– География и биология Хляби, – приказал ему Эрвин. – Восточное побережье. Саргассово болото. Флора и фауна. Сохранившиеся эндемичные виды….
Он не был настолько наивен, чтобы рассчитывать взять в заложники стюардессу и давить на капитана. Тот наверняка получил с Хляби инструкции, и вход в каюту заблокирован. Он останется заблокированным до тех пор, пока на борт не прибудут холуи Прая, которые раньше были холуями Сукхадарьяна…
Ничего не считать сейчас, только впитывать информацию! Беречь голову. Она понадобится позже, когда придется очень-очень быстро рассчитывать не только каждое слово, но и малое шевеление, чтобы остаться живым и получить приговор.
В том, каким он будет, Эрвин нисколько не сомневался.
Глава 3
Теорема Канна
…Он все-таки успел добраться до своего острова засветло, избежав второй ночевки на болоте, и славно выспался в шалаше. На следующий день налетел шторм, повалил несколько деревьев поблизости от шалаша и потрепал сам шалаш. Эрвин отсиделся в яме, а когда шторм стал стихать, выбрался на восточный берег. Волны еще рушились на пляж с грозным шумом, но стихия, по сути, уже размахивала кулаками после драки. Океан катил валы, ибо что же еще он может катить? Ветер норовил повалить человеческую букашку, рвал с волн пену, швырял ее на пляж и в морду. С его точки зрения, ничего лучшего морда не заслуживала. Плевок пены угодил прямо в глаз. Эрвин плюнул в ответ.
Когда-то он избегал подобных бесполезных действий. Теперь ему было все равно.
Далеко от моря, куда уже не мог добраться слабеющий прибой, валялась на боку толстая рыбина длиной чуть поболее Эрвина. На всякий случай Эрвин ударом бича снес ей голову, затем откромсал кусок мяса со стороны спинки и унес, чтобы закоптить. Вкус рыбы ему не понравился: есть можно, но не более того. Как ни надоели жареные «зайцы», они вкуснее.
В животе бурчало. Кое-как поправив шалаш, Эрвин лег на моховую подстилку и занялся тем, чем занимался вот уже год, – размышлениями и расчетами. До сих пор они оставались бесплодными, что выбивало почву из-под ног, но сейчас добавился новый фактор: язычник, который не напал. Язычник нового вида…
Не исключено, что вообще нового, еще не известного биологам Хляби.
И что тут удивительного? Саргассово болото отведено правительством для приговоренных преступников, а не для ученых. Кого на этой планете вообще интересует наука? Сведения о болоте стары и, ясное дело, неполны.
Еще на борту «Королевы Беатрис», возвращавшейся на орбиту Хляби, Эрвин внимательно, хотя и быстро, просмотрел все имеющиеся в «читалке» файлы, касающиеся местной флоры и фауны. Обыкновенный лиловый язычник в них фигурировал – с рисунками и стереоснимками, – но не было язычника с уплощенным поперечно-полосатым щупальцем, снабженным отростками и глазами. Сомнительно, чтобы эта тварь заплыла из океана, – в болоте вода преснее, грязнее и практически не содержит кислорода. Да и вряд ли Эрвин, будучи советником президента и поневоле закачавший в свой мозг тьму-тьмущую сведений о планете, не знал бы о столь крупном обитателе океана.
Значит, эта тварь все-таки чисто болотная…
А с болотом еще придется иметь дело.
Иначе никак. Какими еще путями можно попасть на материк? Только воздухом и водой. Первое нереально. Второе заманчиво только с виду. Эрвин прекрасно помнил внезапно вынырнувшие из пучины челюсти, мигом перекусившие самодельную корявую пирогу, на которой он в прошлом году путешествовал от острова к острову. Такой инструмент в два счета искрошит любое деревянное судно, какое только сумеет построить человек. Кто раз увидел эти челюсти, тот потребует себе не плот, а броненосец.
А кроме того, между крайними островами архипелага и материковым берегом достаточно большое расстояние что на севере, что на юге, – раза в три больше, чем самый широкий пролив между островами. Недаром край болота выгнут там гигантскими подковами в сторону материка – размыло штормами…
Нет, лучше уж идти по болоту. Взять его на севере или на юге, где материк ближе и нет кордонов.
Чисто теоретически существовала еще одна возможность: об Эрвине вспомнят на Большой земле. Год назад Алоиз Прай взял власть и, надо думать, удерживает ее до сих пор… Чтобы развлечься, Эрвин считал разные варианты и убеждался: если Прай не полный осел, то он еще президент. Более того: он еще не столкнулся с действительно серьезными проблемами, когда пан или пропал.
А Прай не осел…
Незнание входящих раздражало. Конечно, если на материке случилась природная катастрофа, или ряд крупных технологических аварий, или метрополия потребовала от Хляби чрезмерных жертв во благо Лиги, или случилось еще какое-нибудь бедствие, то кресло под Праем должно зашататься. Вот тогда-то Прай может вспомнить о некоем советнике, который, между прочим, настойчиво советовал своему патрону по-тихому убрать Прая… Но все это лирика, эмоции. Искушенный политик оперирует категориями сиюминутной пользы, не беря в расчет личные симпатии-антипатии, а если он держит в уме еще и долговременную пользу, то уже тянет на политика не просто искушенного, а прямо-таки мудрого. До переворота Прай был мелок, цепок, хитер и злопамятен, однако с тех пор мог профессионально подрасти…
Ну идиотское же было решение – вернуть «Королеву Беатрис» только для того, чтобы свести личные счеты с вредным противником! Пусть бы катился к чертовой матери, все равно он стал уже безопасен. Мудрый политик сразу понял бы: раз советник президента сбежал еще до переворота, то его личная преданность боссу имеет свои границы. Ничего она уже не стоит, проще говоря. И мудрый политик постарался бы перетянуть ценного человека на свою сторону, включить его в команду, воспользоваться им как безотказным универсальным инструментом…
Куда там! Год назад Прай был свирепым грызуном, а никак не мудрым политиком.
