Астероиды обошлись бы и без них – в отличие от боевых кораблей.

Пятидесятикилометровый «Гог» и семидесятикилометровый «Магог» внешне практически не отличались от своих прародителей-астероидов. Они были хорошо защищены, но тихоходны, а боевая мощь каждого из них примерно соответствовала мощи тяжелого крейсера Лиги, а не линкора, как можно было бы подумать. Эти корабли были предназначены не для нападения.

Они предназначались для отражения нападения.

«Колоссальные сооружения трудно строить и легко разрушать…» Вполне банальная и весьма разумная мысль. Но даже если противник будет подробно осведомлен о «Гоге» и «Магоге», эта осведомленность до поры до времени мало поможет ему в планетной системе, кишащей обломками древних планетоидов, чуть только «Гог» и «Магог» придут в движение. Расстреливать каждый более-менее подходящий по размерам астероид, оказавшийся в зоне поражения, подозревая в нем хорошо замаскировавшегося врага? Тратить боеприпасы и энергию на перестраховку? И притом обнаружить себя на дальних подступах?

Так можно воевать только с полоумным противником. У противника, обладающего толикой разума, обязательно предусмотрено что-нибудь как раз на такой случай.

…Шли десятые стандартные сутки со дня прибытия «Стремительного» на Улисс, или шестые сутки по местному счету. Желтоватое солнце пряталось за багровой тушей Циклопа, тонкую атмосферу спутника выморозило, и скальная равнина, вся в отвалах пустой породы, опушилась углекислотным инеем. С первыми лучами солнца он быстро испарится, но в течение одной-двух минут смотреть на равнину без темных очков будет больно. С детства знакомое зрелище…

– Не так ли и вы, – нахально сказал Эрвин, – вспыхнете, недолго посверкаете и погаснете. Вас погасят.

Тот, кто сидел по другую сторону стола, имел высокий лоб, обтянутый бледной кожей без морщин, и чрезвычайно узкий шишковатый череп с остатками растительности по бокам оного. Могло показаться, что голову первого заместителя начальника службы внутренней безопасности некогда затащило в прокатный стан, который, к счастью для него, удалось вовремя остановить.

Заместителя звали Стиг Доггер. Он родился на Терре, там же окончил полицейскую академию и за дисциплинарный проступок, совершенный за два дня до выпуска, моментально оказался в Астероидной системе на низовой полицейской должности. Его товарищи, имевшие влиятельных родителей, остались служить на Терре – он же, обвиненный во всех грехах, отправился туда, куда Терра привыкла сваливать человеческие отбросы.

И поделом, сказал бы кто-нибудь вроде Эрвина Канна. Либо не валяй дурака вместе с богатенькими дружками, либо имей прикрытие, как они. Человек без прикрытия не имеет права ни на дурость, ни на ошибку. Ошибся – расплачивайся. Это только справедливо.

Стиг так не считал. Впрочем, озлобился не сразу – сначала, проглотив обиду, он попытался выслужиться и даже отчасти преуспел в этом. С годами пришло понимание: Астероидная система – это яма, откуда не выбраться. Карьера? Это пожалуйста, делай свою карьеру, но только здесь, а не на Терре, где безупречная анкета и связи значат куда больше, чем деловые качества.

Именно поэтому Стиг Доггер сразу проникся неприязнью к сидящему перед ним типу, который однажды сумел подняться с этого дна, взлетел было достаточно высоко, был сброшен с высоты, считался погибшим – и вот неожиданно вернулся с кучкой бандитов и грузом золота. А главное, ничуть не собирался скрываться и явно был неплохо информирован.

– Вас так основательно погасят, что новые искры не разгорятся еще сто лет, – добавил арестованный, не видя реакции Стига. Тот славился умением владеть собой. Вот и сейчас он не отразил на своем длинном лице ровным счетом ничего.

– Ты явился сюда только для того, чтобы это сказать?

– Конечно нет. Что мне делать в составе проигравшей стороны? Я намерен выиграть.

– Кажется, ты хочешь сказать, что всегда выигрываешь?

– Нет. Но предпочитаю не проигрывать.

«Положим, это каждый из нас предпочитает», – хотел сказать Стиг с соответствующей усмешкой, но не усмехнулся, а сказал совсем другое:

– Итак, тебе что-то известно о деятельности подрывных элементов? Выкладывай.

По ту сторону стола Эрвин Канн весело рассмеялся:

– Твои ребята уже вытащили из моего черепа все, что в нем было, включая воспоминание о том, как я в последний раз обмочился в пятилетнем возрасте. Чего ж еще? Ты не доверяешь глубинному ментоскопированию? Зря. Или, может, у тебя садистские наклонности, а я об этом ничего не знал?

Садистских наклонностей Стиг за собой не замечал, но разбить рожу этому наглецу ему уже хотелось. Чутье подсказывало, что никакого нагоняя от начальства за непрофессиональные действия не последует. Мешало подозрение: из побоев допрашиваемый собирается извлечь больше пользы, чем допрашивающий – удовлетворения.

А может, он просто псих?

– С твоей памятью еще надо разобраться, – сказал Стиг. – Не сомневайся, разберемся. Ты ведь не думаешь, что это можно сделать на раз-два? Требуется время.

– Ах да! Старая аппаратура, неквалифицированный персонал. Нехватка фондов, как же, как же… Только я ведь не скупердяй-интендант с Терры, мне-то об этом зачем знать? Не войду в положение и не добавлю. Да, чуть не забыл: золотишко наше… Не представляю, как тебе удастся прикарманить его… то есть удалось бы, будь ты обыкновенным службистом, сосланным в эту дыру. Но твое положение сложнее. Между прочим, ты не выключишь это поле? У меня спина чешется, считать мешает.

– Что считать? – спросил Стиг. Отключать стоп-поле, фиксирующее допрашиваемого на табурете в неестественно прямом положении, он, разумеется, не собирался. Во-первых, психи бывают разные, а во-вторых, пусть помучается. Чесотка неженку одолела, надо же! Хотя, судя по его воспоминаниям о Хляби, он далеко не неженка… Но болото болотом, а форсированных методов допроса ты, голубчик, не пробовал? Это тебе не какие-нибудь побои…

– Ну хотя бы твои действия, – сказал Эрвин. – Это то, что мне сейчас очень даже надо просчитать. Ты на распутье, вижу. Пожалуй, даже жалеешь, что не убрал меня сразу по-тихому. Ну да ведь еще не поздно, верно?

Сам по себе развязный тон не мог подействовать Стигу на нервы. На этом табурете перед ним перебывало множество допрашиваемых, попадались среди них и самоуверенные наглецы. Обычно они оставались таковыми недолго.

– Может, и не поздно, – медленно произнес Стиг.

– Как хочешь, – великодушно согласился допрашиваемый. – Правда, это будет ошибкой, но ведь твоей ошибкой, а не моей, верно? Ты ее сделаешь, тебе с ней и жить. Меня, как ты понимаешь, все это уже не будет волновать.

– Почему ты не отправился с Хляби на Терру? – спросил Стиг.

Один из множества вопросов. Но самый главный.

Этот тип, появись он на Терре, мог бы причинить массу вреда, обратись он в министерство по делам Лиги или сразу в органы безопасности. С его-то талантами он бы вышел именно на тех людей, на которых ему надо было выйти, чтобы получить прощение за свое участие в грехах бывшего президента Хляби. Он сумел бы доказать, что нынешний президент занимается, по сути, тем же, чем его предшественник, – подкопом под Лигу. Казалось бы, наиболее выигрышный для такого авантюриста вариант…

Вместо этого он неожиданно заявляется в Астероидную систему и объявляет не кому-нибудь, а Стигу Доггеру: мне все известно, примите в команду. Для этого он безошибочно находит человека из руководства подполья, причем единственного, кто может как растереть его в пыль, так и приставить к делу. Требует беседы с ним и получает. Откуда он знал, что любой другой предпочел бы не рисковать? И ведь уверен – или почти уверен, – что дело его выгорит…

Поразительно.

Многолетний опыт Стига Доггера говорил ему: такого не бывает. Для правды – слишком невероятно, для провокации – чересчур глупо. Что делать – неясно. И пора принимать решение.

Теоретически служба внутренней безопасности Астероидной системы ведала вопросами злоупотреблений в сфере правопорядка, и в ней действительно существовал захудалый отдел, надзирающий за полицией и частными охранными структурами; на практике же это была довольно эффективная служба по вопросам лояльности, включающая в себя как подразделения по выявлению и нейтрализации доморощенных смутьянов, так и контрразведку. Сотрудники службы внутренней безопасности не мозолили глаза, их ненавидели меньше, чем полицию, зато их работа лучше оплачивалась и сулила какое-никакое продвижение, в идеальном варианте – может быть, даже возвращение на Терру с сохранением звания и выслуги. Когда Доггеру предложили перейти из полиции во внутреннюю безопасность, он не колебался ни секунды.