Я отстранилась от Тейлора, оттолкнув его от себя, и отступила на тротуар.

— Вообще-то, извини, но нафиг выпивку. — Он стоял с широко раскрытыми глазами, хмуро глядя на мою отступающую фигуру. Но мне нужно было вернуться домой. Мне пришлось завернуть собственную мысль. — Кое-что пришло в голову. Но давай как-нибудь повторим. Хорошо?

Лу должно понравиться. Эвелин, ты гений!

— Какого черта ты так нервничаешь? — спросил Джеймсон из-за стойки бара. Он приносил нам напитки для нашего еженедельного ланча. Я пришла первой и сидела на своем стуле за столом, покусывая ноготь большого пальца и уставившись на серую замшу своих ботинок, подпрыгивающих вверх-вниз.

— Ничего. А что? — я лихорадочно соображала, думая о возможной реакции Лу, когда я покажу ей платье, над эскизами которого я работала до трех часов ночи. Я давно не была в таком восторге от дизайна. И тот факт, что это было для моей лучшей подруги, действовало мне на нервы.

— Ты просто слишком тихая. Обычно ты приходишь и своим врожденным талантом устраиваешь мне разнос.

— Я не обязана постоянно с тобой возиться. — Мой ответ был скучным, пока я пялилась на царапины на деревянном полу. Впрочем, он был прав. Когда я приехала, у нас с ним был лишь краткий разговор. Даже тогда я отвечала рассеянно.

Что, если ей не понравится?

Я опустила свою подпрыгивающую ногу и повернулась, когда он ставил наши напитки на стол.

— Что происходит, Эвелин? Ты никогда не бываешь такой рассеянной, если только что-то не в порядке.

Прикусив внутреннюю сторону щеки, я села и полностью повернулась к нему. Его глаза остановились на мне, ожидая, что я скажу. Это был Джеймсон. Вечная опора семьи. Несмотря на то, что он не был моей семьей, он был рядом, когда я нуждалась в ком-то. Ностальгия позволила мне ослабить позу и чувствовать комфорт от того, что этот человек передо мной. Я не сводила с него глаз и позволила моменту растянуться между нами. Не многим мы могли так наслаждаться.

— Поговори со мной.

Мои плечи приподнялись от моего огромного вздоха, и мой взгляд опустился на мои нервные пальцы на коленях. Нуждаясь сказать это вслух, я подумала, что Джеймсон был таким же хорошим человеком, как и любой другой. Я не хотела атаковать Лу, как только она войдет, так что, возможно, признание в том, что я нервничаю, успокоило бы меня.

— Я придумала дизайн свадебного платья Лу, и я нервничаю, что оно ей не понравится, но не скажет, что оно ей не нравится, потому что мы лучшие подруги, и тогда оно навсегда останется в нашей дружбе, как платье, которое она ненавидела, но вынуждена была надеть в день своей свадьбы. Как Бейонсе со своей мамой, которая разработала дизайн ее платья, а пять лет спустя выясняется, что Бейонсе оно не понравилось, и оно стоит между ними, как неуклюжий слон в комнате, — все это вырвалось на одном дыхании.

Сделав глубокий вдох, я подняла глаза и увидела, что его брови удивленно приподнялись от моей обличительной речи. Но затем он начал смеяться. Смеяться так, что согнулся в кресле пополам. У меня отвисла челюсть, а глаза расширились, я посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что я единственная, кто наблюдает, как Джеймсон весело хохочет над моими расстроенными нервами.

Моя челюсть сжалась, и я выдавила:

— Это не смешно, Джеймсон.

Выпрямившись, он провел рукой по лицу, почесывая щетину на щеках.

— Эвелин… — он посмеялся еще немного, но в его тоне прозвучало некоторое предостережение. — Разве бы Лу сказала, что ей понравилось платье, просто чтобы сделать тебя счастливой? — я приподняла бровь, давая ему понять, что это неудивительно. Подняв руки в знак капитуляции, он согласился.

— Хорошо, хорошо. Да, она бы так сделала.

— Видишь! Я имею полное право нервничать, — обвинила я, топнув ногой.

— Ты не имеешь права нервничать, — ответил он со всей серьезностью, больше не смеясь. Подняв руку, он заставил меня замолчать. — Я видел твои рисунки. Ты шьешь потрясающую одежду, и любой был бы счастлив, если бы ты спроектировала его свадебное платье. И ты знаешь Лу лучше, чем кто-либо другой. Конечно, ты создашь что-нибудь красивое; это то, чем ты занимаешься, — слова были произнесены так небрежно.

Он даже не понял, что только что сделал мне один из лучших комплиментов, которые я когда-либо получала. Мое сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди, настолько оно раздулось. Я опустила голову и потянулась за водой, когда слезы обожгли мне глаза. Конечно, мне и раньше делали комплименты по поводу моей работы. Много раз. Но в устах Джеймсона, который редко одобрял что-либо выходящее за рамки нормы, например, внештатный дизайн одежды, это была одна из самых высоких похвал из возможных. Никто никогда не говорил мне этого раньше.

Я никогда не искала ничьего одобрения, но, получив его от него, я поднялась выше, чем была раньше. Я не знала, что сказать. Молчание начинало затягиваться и становиться неловким. Или, может быть, дело было только во мне, поскольку ему, казалось, было все равно, что он доводит меня до слез.

— Джеймсон… — прохрипела я, преодолевая ком в горле. Я не знала, что хотела сказать, но я должна была попытаться.

Прежде чем я успела вымолвить хоть слово, дверь распахнулась, и с улицы подул холодный ветерок.

— Привет, ребята, извините, что опоздали. Мы с Джеком… были заняты.

Джеймсон съежился и встал, чтобы принести им напитки. Я не была уверена в своих чувствах, поскольку быть мягкой с Джеймсоном было не той ситуацией, в которой я обычно оказывалась. Но когда Лу села напротив меня за стол, мои прежние нервы вернулись. Удивительная уверенность Джеймсона не давала мне запутаться, но все равно действовала на нервы всякий раз, когда я делилась своими разработками.

— Что сегодня на обед? — Лу спросила Джеймсона, когда он расставлял напитки на столе.

— Пицца. С большим количеством ананаса и бекона.

— Ох, отвратительно! — она корчила гримасы, высовывая язык, а Джеймсон только ухмылялся. — Ты же знаешь, фруктам не место в пицце. Это просто отвратительно!

— Эй, эй, эй. Фрукты прекрасно контрастируют с соленым беконом. Я прав, Эви? — он посмотрел на меня, ища поддержки, зная, что я люблю гавайскую пиццу. Это было, пожалуй, единственное, из-за чего мы ополчились против Лу.

— Парнишка прав, — согласилась я. — Ананас с беконом просто великолепен.

— Предательница. — Она посмотрела на Джека в поисках поддержки.

— Без комментариев.

— Все вы. Предатели, — подтолкнув Джека, она продолжила: — Боже, у меня такое чувство, что я тебя вообще не знаю.

— Не волнуйся, принцесска. Я приготовил специально для тебя с сыром, — заверил ее Джеймсон.

Она приложила руку ко лбу и откинулась на спинку стула.

— Слава Богу. Я думала, мне придется голодать.

Повар поставил пиццу на стол, и мы все принялись за еду. Когда разговор утих, мои нервы вернулись, и я могла только ковырять в тарелке, время от времени поглядывая на Лу. Рисунок прожигал дыру в моей сумке, и я не знала, с чего начать.

Думаю, мой пристальный взгляд на Лу не остался незамеченным, потому что она, наконец, спросила меня об этом.

— В чем дело? Ты продолжаешь пялиться на меня.

— Мм-м-м… — я прочистила горло. — Я, э-э…

— У нее есть дизайн платья, который она хочет тебе показать, — объявил Джеймсон. Я резко подняла голову и посмотрела на него. Он начал запихивать еду в рот, не обращая внимания на мой пристальный взгляд. Когда я почувствовала, как его рука легла на мое колено, сжимая для уверенности, я была почти уверена, что чуть не упала от шока. — Она показала мне его. Тебе понравится. Действительно великолепно.

Широко раскрыв глаза, я уставилась на него. Он не видел платье, но вот он здесь, расхваливает мой дизайн так, словно это величайшая вещь со времен изобретения нарезного хлеба. Тяжесть в груди вернулась, и теперь я начала заикаться по совершенно новой причине, пытаясь осознать, какие чувства вызвали у меня его слова. Признательность этому человеку вспыхнула во мне, как огонь. Все мое тело согрелось от похвалы. Возможно, то, как Тейлор свысока отзывался о моей работе прошлой ночью, обеспокоило меня больше, чем я думала. В то время я отмахнулась от его слов, сосредоточившись на призе в конце вечера, но его слова продолжали всплывать в случайные моменты, заставляя меня сомневаться в себе. Мне это не понравилось.