Впрочем, притаившаяся у повети Мстиша могла не беспокоиться. В закутанной в неказистую накидку и обутую в простые лапти девушке едва ли можно было узнать дочь князя Всеслава.

Утро занималось ненастное, и туман проглатывал обрывки скупых бесед поезжан раньше, чем те могли долететь до уха княжны. Впрочем, непогода была только на руку заговорщицам: все с ног до головы прятались в длинные плащи и торопились рассесться по местам, чтобы поскорее двинуться в путь.

Что-то болезненно отозвалось в сердце Мстиславы, когда служанки с почётом усадили в возок Векшу, накрытую платом и одетую в Мстишину епанчу. Было ли княжне жаль своей чернавки или она просто взревновала, печалясь об уступленном месте? Едва ли Мстислава сама могла сказать наверняка. Одно Мстиша знала точно: она совершила непоправимое и нынче, прощаясь с Векшей в своём обличии, прощалась и с былой собой.

Она так пристально наблюдала за служанкой, что вспомнила о Хорте только когда обоз тронулся и можно было разглядеть лишь безликие тёмные тени всадников, возвышающиеся над повозками. А ведь Мстиша предвкушала, как посмотрит на него в последний раз. На него и на Нелюба.

Что ж, оно и к лучшему. Зазимцы отбыли, и, если Векша не сдурит, у них со Сновидом окажется в запасе достаточно времени, чтобы осуществить задуманное.

Мстислава вспомнила о Сновиде, и отчего-то по позвоночнику пробежал мороз. Должно быть, она слишком долго простояла на утреннем холоде. Девушка поспешила к себе. Она затворилась в крошечном покое и уселась на убогую постель, подле которой, точно пара княжеских скакунов в мужицком хлеву, стояли два её богато расписанных и обитых серебром сундука. Здесь было ещё теснее и мрачнее, чем во вчерашней ложнице и пахло затхлостью, но теперь она притворялась простолюдинкой. Мстислава могла чуть-чуть потерпеть, ведь совсем скоро её заберёт Сновид.

Скоро. Надо только немного подождать.

Перебарывая брезгливость, Мстиша опустилась на лежанку и подсунула руки под голову, собираясь чуть-чуть отдохнуть.

Княжна проснулась резко и неприятно. Кажется, ей снился дурной сон. Спину ломило после непривычно жёсткой постели. Мстислава села, спустив ноги на пол, и огляделась. Осознание того, где она находится, накрыло внезапной тревожной волной. Что-то было неправильно.

Девушка метнулась к единственному крошечному волоковому оконцу и, больно прищемив палец, с трудом оттянула задвижку в сторону. Ей отвели самый дешёвый покой в подклете, и окошко было прорублено почти на уровне земли. Но Мстиша смогла рассмотреть, что утренняя хмарь рассеялась, а солнце стояло высоко и время шло к полудню.

Сердце Мстиславы бешено застучало. Сновид уже давно должен был быть здесь. Мог ли он не найти её? Нет, Векша наняла уговорённую наперёд клетушку. Да и разве не перевернул бы боярин вверх дном подворье, только бы отыскать её? Нет, Мстиша сделала всё, как они условились.

И тут княжну бросило в холодный пот. Она забыла. Забыла, потому что не верила, что это пригодится. Но сейчас Мстиславу озарило, и она вспомнила, будто всё случилось вчера.

Коли что стрясётся, повяжу её на верею в воротах — будет тебе знамением.

Не помня себя, Мстислава выскочила из дверей. Она пронеслась через весь двор, едва не сшибив на своём пути ошарашенного хозяина, и вросла в землю у ворот. Там, неброско, но заметно знающему глазу, висела на столбе, чуть колыхаясь на ветру, её зелёная шёлковая лента.

Мстиша оцепенело сидела на краешке жёсткой кровати. Она накрепко затворила засов, а потом ещё и подпёрла дверь обоими ларями. Девушка не чувствовала себя безопасно даже в ожидании Сновида — теперь же, когда Мстислава знала, что он не придёт, ей стало откровенно страшно.

С Мстишей ещё ни разу в жизни не происходило такого злоключения. Первым её побуждением было нанять повозку и отправиться прямиком в усадьбу Внезда. Княжна едва ли знала, как подступиться к этому делу, ведь прежде все её повеления исполняли слуги. Но вскоре ей пришлось расстаться с этой мыслью. Ехать в открытую было опасно, показаться же в чернавкиной одежде перед Сновидом и будущим свёкром представлялось немыслимым. Да и потом, едва ли бедная девушка могла позволить себе нанять возницу, это вызовет ненужные подозрения. А, самое главное, Мстише было страшно. Что случилось? Почему Сновид не пришёл? Значило ли это, что он отступился от Мстиславы? Что смиренно отдавал её Ратмиру?

Но разве вся затея не принадлежала Сновиду? Разве не он убедил сомневающуюся и поначалу трепещущую от одной мысли о побеге Мстишу? Что могло произойти? Неужели Сновид разлюбил её?

Мстиславу мелко трясло.

Что делать?

Вернуться в Медынь? Нагнать поезд? Вопреки всему, отправиться к Сновиду? Положение представлялось безвыходным, а самое ужасное, Мстислава оказалась совершенно одна.

Что же делать?

Княжна закрыла лицо руками.

И вдруг, когда Мстиша уверилась, что самое худшее уже произошло, с улицы до неё донёсся знакомый голос. Пусть она могла пересчитать по пальцам одной руки те разы, что слышала его раньше, спутать этот грудной, чуть хрипловатый, неизменно спокойный голос девушка уже не смогла бы ни с чьим другим.

Мстислава прильнула к оконцу, стараясь держаться как можно скрытнее. Неужели они уже обнаружили подлог? Неужели вернулись за ней?

Сквозь небольшую щель княжна смогла разглядеть лишь сбитые сапоги Нелюба да босые ступни мальчишки-слуги, который заходил с ним в конюшню. Больше никого на подворье она не увидела. Мстиша быстро задвинула заслонку и, забившись в угол лежанки, обратилась в слух. Бежать было некуда, и оставалось лишь ждать, когда её, точно загнанную лису, выкурят из жалкой норы.

Но мгновения шли за мгновениями, а никто не врывался в Мстишин покой. Снаружи по-прежнему раздавались редкие обыденные голоса путников, гомон суетливой челяди, скрип колёс и ленивое ржание лошадей.

Княжна устала бояться, и её незаметно сморил сон. Когда она открыла глаза, тусклый свет, пробивавшийся снаружи днём, вовсе исчез, и каморка погрузилась в кромешную темноту. Сделалось холодно, с присыпанного полуистлевшей мякиной земляного пола тянуло сыростью. В углу стоял железный светец, и надо было попросить у хозяина огня. Мстислава с содроганием поняла, что исполнять это ей придётся самой.

В то же время Мстиша осознала, что уже наступил вечер, а никто не вышиб ей дверь и не потащил с позором обратно в обоз. Но почему помытчик медлил? Раз уж он сумел отыскать девушку в дремучем лесу, ему едва ли составляло большого труда найти её на крошечном постоялом дворе. Мстиша не хотела понапрасну обнадёживаться, но не значило ли это, что Нелюб вернулся не за ней? Быть может, он и вовсе никуда не уезжал? В конце концов, зазимец был им случайным попутчиком, и кто знает, не могли ли их с Хортом дороги разойтись в Осеченках?

Мстиша села и провела ладонями по волосам, приглаживая растрепавшиеся пряди. Она не умывалась с раннего утра и чувствовала себя грязной и гадкой в одежде с чужого плеча и не по чину. Хотелось пить и есть.

Княжна потёрла виски. Нельзя позволять себе раскисать. Её главным чаянием было добраться до Сновида, но начать можно и с малого.

Вполголоса поминая лешего, Всеславна отодвинула тяжёлые укладки и осторожно приотворила дверь, убеждаясь, что в сенях никого не было. То и дело оглядываясь, она, чуть прихрамывая, прокралась вверх по лестнице, которая вела из подзыбицы в сруб. На своё счастье, Мстиша столкнулась со хозяйской дочкой.

— Ты ведь здесь прислуживаешь? — спросила княжна, вздёргивая подбородок.

Девушка в недоумении замерла и оглядела незнакомку с макушки до пят. В её голове явно не вязались надменный выговор и скромный наряд странной постоялицы.

— А, — озарилось весёлым пониманием лицо служанки, — так это ты в клоповнике живёшь?

— Что? Да что ты мелешь? У вас там и правда клопы? — взвизгнула Мстислава, и девка откровенно прыснула.

— Не знаю, до тебя там бродячие волынщики жили, может, всех с собой унесли, — ответила хозяйская дочь, явно получая удовольствие от неподдельного ужаса, исказившего лицо Мстиславы. — Тебе чего надобно-то? — сжалилась она, с любопытством разглядывая княжну.