Усилием воли подавив подступивший всхлип, княжна стиснула зубы и, завязав платок обратно, откинула его в сторону.

Опираясь о стену, Всеславна поднялась и, не заботясь присутствием Нелюба, принялась устало стягивать всё, чем давеча так любовно наряжалась, готовясь ко встрече со Сновидом. Украшения с жалобным звяканьем падали на засаленную рогожу. Особенно ожесточённо девушка сорвала с шеи бирюзовую нитку, но её она отдельно от остальной кузни швырнула в дорожную котомку.

Закончив, княжна сгребла блестящую кучу и небрежно запихнула в маленькую укладку.

— Бери, всё твоё, — сухо проговорила Мстиша, враждебно глядя на помытчика, и кивнула на сундуки. — Заслужил, — добавила она и нехорошо улыбнулась.

— Мне твоего не надобно, а тебе негоже приданым разбрасываться. Что делать станешь? — хмуро спросил Нелюб.

— Тебе до меня дела нет, — по старой привычке задрала подбородок Мстиша, забыв, что в расхристанной, измазанной в стёршейся краске, потрёпанной девушке с трудом можно было узнать Мстиславу Всеславну.

— Так не годится, — помотал головой зазимец. — Не брошу же я тебя здесь.

Брови Мстиславы слегка дёрнулись, и она сглотнула. В носу всё ещё свербело после недавних слёз. Нельзя было позволять себе снова надеяться, но княжне страстно хотелось, чтобы, как в прошлой жизни, кто-то уладил её беды. А больше всего Мстиша боялась остаться в одиночестве. Пусть с ним, с замызганным помытчиком, только бы не одной.

— Поутру повезу тебя в Медынь, — так, точно тут и обсуждать было нечего, рубанув рукой воздух, объявил Нелюб.

— Ни за что! — воскликнула Мстиша, и её дотоле бескровные щёки лихорадочно зарделись. — После всего показаться на глаза тате? Лучше сразу умереть.

В словах княжны была твёрдость, заставившая Нелюба недоверчиво склонить голову набок и пристально посмотреть на девушку.

— А как же тогда?

Мстиша выпрямилась и направила взгляд перед собой. Даже теперь, бледная и похудевшая, неубранная, грязная, она была хороша. Несколько мгновений княжна размышляла, но вот её губы решительно поджались, а складка между бровями расправилась.

— Помоги мне добраться до Зазимья.

Судя по вытянувшемуся лицу Нелюба, Мстислава снова сумела его удивить.

— Зачем тебе в Зазимье? — ухмылкой скрывая замешательство, спросил помытчик.

— Чтобы выйти за Ратмира, — мрачно ответила Всеславна.

Нелюб некоторое время смотрел на Мстишу. Он опять хотел ухмыльнуться, но его губы вместо этого как-то судорожно скривились. Мстислава уже решила, что зазимец сейчас откажется, но взамен услышала:

— Что ж, влез по пояс, полезай и по горло.

Они выдвинулись на рассвете к немалому удивлению заспанной служанки, которой Мстислава к тому же оставила щедрую плату. Растерянно пряча монету под ворот затасканной замашной рубахи, хозяйская дочь лишь покачала головой:

— Уж уходите? — Она подавила зевок и почесалась. — Что ж торга-то не дождались…

Нелюб учтиво поклонился девушке, но Мстиша даже не взглянула в её сторону. В эдакую рань она обычно видела только третий сон. Мало того, теперь ей вдобавок предстояло леший знает сколько вёрст пройти пешком. Проклятая кляча не могла везти и тяжёлые сундуки, и всадницу, и от злости Мстислава едва не скрежетала зубами.

Утро встретило путников уже совсем осенней свежестью, и княжна зябко куталась в вотолу. Колдобистая дорога оказалась сущим мучением, и через поношенные лапти Мстиша чувствовала каждый камешек.

Постоялый двор едва скрылся за первым перелеском, когда Мстислава остановилась.

— Не могу я больше идти! — раздражённо выкрикнула она. — Почему ты не достал телегу?

Зазимец поправил груз, притороченный к седлу, и ласково погладил лошадь по ребристому боку, прежде чем взглянуть на спутницу.

— Потому что для этого нужно было оставаться на торжище. Не ты ли поторапливала меня и наказывала выйти прямо ночью? Забыла, что я тебя еле уговорил дождаться брезга?

Нелюб источал спокойствие, и раздражение княжны отскакивало от него, как горох от стены. Мстислава с досадой топнула ногой, подняв облачко пыли, и, яростно размахивая руками, двинулась вперёд. Нелюб глубоко вздохнул, прежде чем мягко потянуть повод и неторопливо отправиться следом за княжной.

— Забыл, с кем дело имеешь? — не поворачиваясь к Нелюбу, продолжала негодовать Мстиша. — Я — дочь княжеская! Я отродясь пешком не хаживала дальше батюшкиного сада!

Помытчик возвёл глаза к небу и покачал головой, точно недоумевая на себя самого за то, что связался с бранчливой девкой.

— Как же забыть, когда ты только об одном и талдычишь. Громче кричи, ещё портные мастера не слышали.

Мстиша повернулась, нахмурившись.

— Какие ещё портные мастера?

— А такие, что шьют вязовыми булавами. Разбойники, значит, — добавил он, видя, что Мстиша его не понимает. — Чего было рядиться, коли не оберегаешься и вопишь на семь вёрст окрест, о том, кто ты? И так сундуки твои нас того гляди до беды доведут.

Мстислава лишь хмыкнула. Впрочем, замечание Нелюба поубавило её пыл. Зазимец был прав, стычки с лихоимцами им ни к чему. Но идти становилось всё труднее. Едва зажившая нога вновь начинала побаливать, а подошвы горели с непривычки. Стиснув зубы, Мстислава пообещала себе больше не разговаривать с помытчиком. Всё равно от него не дождаться сочувствия, одни насмешки.

Дорога петляла вдоль кошенины, посеребрённой волнами расстеленного льна. Солнце поднялось, и продрогшая было Мстиша теперь начала изнывать от жары. Сил хватало лишь на то, чтобы заставлять себя передвигать ноги, и, не заметив выбоину, девушка споткнулась. Она упала бы, если не появившаяся из ниоткуда рука Нелюба. Он крепко ухватил Мстиславу под локоть, и она уже приготовилась услышать очередную колкость, когда зазимец проговорил:

— Потерпи малость, скоро лес начнётся, там на ключе остановимся, передохнём.

Мстислава подняла на спутника глаза, удивлённая его человечностью. Но Нелюб, не встречая озадаченного взгляда, удостоверился, что девушка твёрдо стоит на ногах, и отпустил её.

Новость о привале придала Мстише бодрости, и когда они вошли под сень высокой берёзы, в изножье которой тихонько журчал родник, девушка с наслаждением растянулась прямо на росистой траве и закрыла глаза. Крепко пахло сыростью и сгнившими листьями, и раньше бы Мстислава поморщилась, но нынче этот запах казался слаще мёда.

— На, вот, подложи, земля студёная, — вывел её из мимолётной дрёмы голос Нелюба.

Он протягивал свой сложенный вчетверо заношенный плащ. Мстислава растерялась. Слова благодарности точно кость застряли в горле, но Нелюб, не ожидая их, уже спрыгнул к воде. Княжна послушно подстелила плащ под себя и вытянула ноги. Хотелось пить, но она даже помыслить не могла о том, чтобы сделать хоть ещё один шаг. Не успела Мстиша подумать об этом, как возле неё вырос зазимец с берестяной кружкой.

Он молча подал ей питьё и снова спустился к ключу. Помытчик принёс воды ястребу, а потом отвёл лошадь вниз по течению ручья, где в камнях собралась лужа. Напоив всех своих спутников, Нелюб снова вернулся к Мстише. Он присел перед ней на корточки, и девушка поёжилась.

— Позволишь? — спросил зазимец, и, дождавшись слабого Мстишиного кивка, потянулся к её стопам. Княжна забыла дышать, пока проворные жёсткие пальцы распутывали оборы, скидывали ненавистные лапти, освобождали лодыжки от длинных запылённых онучей.

Вместо того, чтобы смотреть на свои ноги, Мстислава не могла отвести взора от лица Нелюба. Он действовал сосредоточенно и осторожно, но в то же время совершенно буднично, так, точно прикасаться к ногам юных княжон для него самое обыкновенное дело. Мстиша против воли почувствовала обиду. Ещё не случалось того, чтобы люди — мужчины ли, женщины, высокого ли, низкого ли звания, — оставались равнодушны к её внешности и положению. Одних они откровенно восхищали, других пугали и вынуждали робеть и терять дар речи, но никто прежде не оставался безучастным. Полбеды, что принадлежность Мстиславы к княжескому роду не повергала Нелюба в трепет. Только и красоты её зазимец не замечал. Мстиша могла бы подумать, что от горестей успела подурнеть, но ведь Нелюб уже повидал её в разных обличиях и всегда оставался одинаково нетронутым.