Мстиша просияла, чувствуя себя так, словно уже оказалась в долгожданных объятиях милого. Осталось лишь как-то скоротать день.

Устав слоняться из угла в угол, княжна потянулась было за пяльцами, но вспомнила, что в заботах и сборах забыла переложить их в дорожный сундук. Что-то кольнуло в груди. Мстислава готовилась к побегу словно не взаправду. Зачем она не взяла шитья? Она как раз заканчивала рушник, что пообещала Великой Пряхе. Не осерчает ли Богиня? Мстиша с грустью вспомнила новенькие цевки с золотыми и серебряными нитями, что поднесла ей мачеха. Как-то обласкает Мстиславу матушка Сновида? Какими подарками приветит невестку?

Мстислава с вновь навалившейся тоской уселась на ненавистную соломенную постель. Соглашаясь сбежать со Сновидом, она не задумывалась о том, как её примет семья мужа. Да, Мстиша понимала, что жизнь её не будет похожа на прежнюю, но лишь теперь с отчётливой ясностью осознавала, что в случае чего защитить её будет некому. За спиной больше не останется огромной тени отца. Мстислава полностью отдавалась во власть Сновида и могла рассчитывать только на его заступничество. От этих мыслей у Всеславны, как говаривала няня, вставали ерши по телу.

Мстиша снова поднялась и принялась расхаживать взад и вперёд, то и дело прислушиваясь, не слышно ли знакомой задорной поступи Звёздочки. Но со двора доносилось лишь привычное, уже постылое покрикивание хозяина да смех ребятни. Пришедшее было воодушевление начало покидать Мстиславу. Желая хоть как-то скрасить тоскливое ожидание, она прилегла. Стало тесно и жарко, жёсткая подстилка больно впивалась в бока слежавшимися буграми, а спёртый запах прогнившего сена нестерпимо въедался в грудь, но девушка стиснула зубы и закрыла глаза. Надо было лишь немного потерпеть. До заката солнца она будет со своим ладушкой.

Княжне удалось провалиться в нездоровый, отрывистый сон, от которого её пробудила песня:

Козушка-белоножушка по приволью гуляла,

Дразнивала, передразнивала серого волка:

— Волчушка мой серенький, я тебя не боюсь!

— Козушка-белоножушка, постой, не хвалися!

Станем мы ранёшенько, поглядим на утрях:

Ножки лежат, рожки лежат, а козушки нету…

— Вот же тебе, моя козушка, за твои насмешки!

По двору девушка ходила,

Дразнивала, передразнивала доброго молодца…

Песня вдруг оборвалась, послышались возня и хохот, и Мстиша рывком села на постели. Вся она была в липком поту, коса разметалась и запуталась вокруг рук. Мстислава бросилась к окну. Ей нужно было дослушать, узнать, что случилось с той девушкой. Пока песня не была докончена, судьба её оставалась нерешённой. Ещё жила надежда. Но со двора донёсся лишь невнятный шум, потом девки опять прыснули, и кто-то завёл противным визгливым голосом:

Кутейники рыгачи

Драли козу на печи,

Коза просит мыла,

Они её в рыло,

Коза просит молока,

Они её под бока,

Коза просит гущи,

Они её пуще!

Мстиша с отвращением задвинула оконце, в очередной раз прищемив палец, и заплакала — от боли, злости и страха. Она забралась с ногами на подстилку и так и просидела до вечера, поднявшись лишь единожды, чтобы, завесившись Векшиным платком, через щель в двери принять у сжалившейся над ней служанки огонь и овсяный кисель.

Остаток времени Мстислава провела, равнодушно свернувшись калачиком в тёмном уголке. Княжна уже не сомневалась, что Нелюб просто бросил её, и, устав от тревог и разочарований, безучастно ждала любого исхода. Поэтому стук, раздавшийся в дверь ночью, поначалу не произвёл на Мстиславу никакого впечатления. Но звук повторился — настойчивей и раздражённей, — и девушка, наконец, очнулась от оцепенения. Она подскочила и, на ходу вытирая щёки, запоздало понимая, что слёзы размыли и белила, и румяна, бросилась отворять заставленную укладками дверь. Руки её тряслись, а сердце готово было выскочить из груди.

Наконец кое-как оттащив сундуки и с трудом отодвинув засов, Мстиша распахнула тяжёлую створку. В тусклом свете умирающей лучины на неё смотрело осунувшееся, потемневшее лицо Нелюба. Но, сколько она ни вглядывалась в черноту за спиной зазимца, было очевидно: он пришёл один.

Внутри Мстиши точно что-то оборвалось. То, что все эти дни уже висело на тоненькой липочке, наконец, окончательно отпало. Вместе с опустошением пришло болезненное удовлетворение. Предчувствие, мучавшее с самого начала, бродившее и досаждавшее, прорвалось через край. Сновид не придёт. Он отказался от неё. Жизнь Мстиславы была кончена.

Безвольно опустив повисшие плетьми руки, княжна отступила вглубь каморки, давая проход Нелюбу. Он вошёл тяжёлой, усталой поступью и затворил за собой дверь. Помытчик снял шапку и вытер испарину со лба. Он выглядел очень утомлённым, и даже в слабом свете были видны глубокие круги, залёгшие под глазами.

— Воды дай испить, — хрипло попросил зазимец, и Мстислава, забыв рассердиться на его панибратство, торопливо оглянулась в поисках крынки.

Помытчик пил жадно, большими глотками, и Мстиша как заворожённая глядела на ходивший под щетиной кадык. Осушив крынку, Нелюб отставил её и поймал взгляд девушки. Отводить глаза и вспоминать о приличиях было поздно. Она, княжеская дочь, сидела в затхлой конуре, ночью, наедине с чужим мужчиной, которому умудрилась доверить свою тайну и свою судьбу.

Нелюб вытер рот рукавом, не отводя взора от Мстиши, и ей вдруг стало зябко. Да ведь он просто обманул её! Не ездил он ни в какую усадьбу! Быть того не могло, потому что иначе… Иначе…

Мстислава резко метнулась к двери, но зазимец с удивительной ловкостью перехватил её за плечи.

— Куда, глупая? — с досадой проворчал он, но княжна принялась вырываться.

— Пусти! Пусти меня, смерд! — кошкой зашипела девушка. — Я сама к нему пойду!

— Ночью, босая? — сквозь зубы процедил Нелюб, продолжая крепко удерживать Мстишу и терпеливо уворачиваться от летавших перед его лицом кулачков.

— Босая, ночью, да хоть на коленях поползу! И ты не остановишь меня!

Ей всё-таки удалось оцарапать щёку зазимца, и он раздражённо зарычал. Нелюб сильнее сжал руки Мстиславы и легонько, но чувствительно встряхнул её, заставляя взглянуть на себя.

— Да он женат!

Взор Мстиши остановился. Она замерла, перестав бороться, и её тело застыло в нелепой корче. Широко распахнувшиеся глаза смотрели на Нелюба неверяще и потрясённо.

— Что? — только и сумела выдохнуть девушка, едва шевеля одеревенелыми губами.

Нелюб нахмурился и отвёл взгляд в сторону. Он выпустил Мстишу из рук и сделал полшага назад, точно стыдясь недавнего прикосновения к ней.

— Отец оженил его прошлой седмицей, — нехотя ответил помытчик.

— Как, оженил? — дрожащим голосом спросила Мстислава.

— Прознал, видно, о ваших плутнях, да и окоротил сыночка, — равнодушно пожал плечами Нелюб. — Хоть кому-то достало глузду.

Мстиша почувствовала, что не может дышать. Она принялась судорожно перехватывать ртом, а перед глазами помутилось. Девушка опустилась на постель, не замечая, что Нелюб смотрит на неё со смесью отвращения и жалости. От дрожи, пробиравшей всё её тело, мелко затряслись золотые подвески на колтах, и этот мягкий, нежный перезвон прозвучал так некстати, что стал последней каплей, переполнившей горькую Мстишину чашу. Княжна уронила лицо в ладони и зарыдала. Ей было голодно и противно, страшно и одиноко, она разочаровалась в том, кому верила больше всех на свете. Ей было нестерпимо жаль себя.

За что? За что, Небесная Матерь? Разве многого желала Мстислава? Хотела жить подле лю́бого, словно лесная птаха, никому не вредя.

Мстислава успела позабыть, что не одна, когда услышала покашливание. Она подняла заплаканные глаза на Нелюба, который протягивал ей знакомую ширинку. Развернув концы полотна, девушка увидела отрез своей косы, связанный зелёной лентой. Как ни странно, кажется, Нелюб не заглядывал в платок, потому что теперь смотрел на волосы Мстиши с каким-то странным, неприязненным и вместе с тем злым выражением. Его глаза сузились, а под скулами прокатились напрягшиеся желваки. Он почти неслышно хмыкнул и отвернулся.