Они вновь обнялись и стояли так некоторое время. Мстислава с упоением вдыхала родной запах, но вскоре почувствовала, как тяжелеют веки. С трудом подавив подступивший зевок, девушка подумала о мягкой перине, ждавшей в ложнице. Где-то в глубине двора раздался хриплый крик кочета, и княжна будто очнулась.

— Пора мне, Сновидушка, — извиняясь, проговорила она, высвобождаясь из объятий.

Юноша резко нагнулся к ней, вырывая последний, прощальный поцелуй, но Мстиша отстранила его.

— Иди, — велела она, сбрасывая руки боярина со своих запястий.

Приближался рассвет. Не хватало ещё Сновиду разглядеть на ней Векшины одёжки.

— Погоди. — Он резко взял княжну за плечи. — Обещалась ты мне зарок дать, или позабыла?

Девушка свела вместе пушистые брови, еле перебарывая затеплившийся в сердце гнев. Выполнять данное когда-то по глупости обещание совсем не хотелось, но Сновид пристально смотрел, и Мстислава чувствовала, что он проверяет её. Как она сдержит слово нынче, так поведётся и впредь.

Княжна сдула со лба выбившуюся прядь и решительно выпростала из разукрашенного чехольчика, привешенного к поясу, маленький нож. Смотря в возбуждённые её смелостью глаза боярина, Мстислава перекинула волосы на грудь и, не отрывая взора от Сновида, полоснула. Точёное лезвие, по которому извивались причудливые булатные змейки — подарок отца, купленный на восточном торгу, — глядело хищно и остро, но даже ему не под силу было так просто справиться с толстенной косой. Девушке пришлось потрудиться, прежде чем в руке остался пучок волос, увитый зелёной шёлковой лентой.

Она без слов протянула юноше его добычу.

Ничем не гордилась Мстислава так, как долгой косой — пышной, густой, меняющей свой цвет, словно поле спелой пшеницы, волнующееся на ветру. Ни одна из её сестёр не могла похвалиться подобным богатством, даже красавица-Предслава. Ни разу в жизни дотоле княжне не приходилось подстригать свои волосы. Ей было бы проще пролить собственную кровь, нежели расстаться с золотой прядью, но Сновид знал, сколь велика была жертва девушки, и оценил её по достоинству. Юноша с благоговением принял подношение, прикоснувшись к нему губами, прежде чем спрятать за пазуху в заготовленном платке.

— Запомни: коли что стрясётся, ленту эту повяжу на верею в воротах — будет тебе знамением. — Боярин вздохнул. — Прощай, душа моя, — прошептал он, сжимая её маленькую ладошку в горячих тисках. — Близится день, когда я назову тебя своей.

‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵

Долго ещё Мстислава, вернувшись в горницу и позволив сонной Векше освободить себя от неподобающего княжны наряда, ворочалась на чересчур мягкой и тёплой постели. Встреча со Сновидом вместо умиротворения принесла лишь тревогу и гнетущее ощущение того, что они задумали неправильное. Но Мстислава всегда получала то, чего хотела.

На самой границе сна и яви до слуха донёсся протяжный, заунывный вой. «Откуда здесь взяться волку?», — испуганно подумала княжна, прежде чем провалиться в беспокойный и мутный, как болотная вода, сон.

Посольство зазимского княжича прибыло через три седмицы. Узнав, что самого Ратмира в нём не было, Мстислава почувствовала облегчение, но одновременно и обиду. Княжне-то казалось, что к такой невесте, как она, жених должен лететь быстрее ветра, а не присылать заместо себя какого-то там воеводу. Поэтому девушка только неприязненно фыркнула, когда утром к ней поднялась Гостемила.

Княгиня с упрёком взирала на падчерицу, которая, поджав пухлые губы, с безучастным видом глядела в выложенное разноцветной слюдой окошко, пока Векша, вытирая испарину со лба, заканчивала убор своей госпожи. Мстислава, особенно раздражённая появлением окаянных гостей, уже успела несколько раз выбранить несчастную девушку, заставить её дважды переплести косу и кинуться в Векшу бусами, цвет которых пришёлся княжне не по душе.

— И не совестно тебе, — покачивая головой, прервала молчание мачеха. — Уж тени исчезли, а ты только проснуться соизволила. Хорт ещё вчера ждал, что ты спустишься, с дороги его добрым словом приветишь. Будущего мужа ближник, как же не уважить.

Мстислава, не отрывая взгляда от окна, недобро прищурилась, но тут с другого конца покоев вынырнула старая Стояна.

— Полно тебе, княгинюшка, будет. Не кори ты дитя малое, сама не своя она, сердечная. — Нянька с удивительным для своего возраста проворством подхватила со стола расписную миску с пряниками и поставила перед Гостемилой. — Отведай, матушка, не побрезгуй.

Добившись, чтобы княгиня, только дабы угодить старухе, которую она уважала за мудрость и умение сладить со строптивой княжной, взяла угощение, Стояна заискивающе улыбнулась.

— Как себя-то вспомнишь в её годы, аж слёзы наворачиваются. Увозят в чужедальнюю сторонку кровинушку нашу, охохонюшки мои…

— Это тебе, Стояна, полно её выгораживать. Небось, князь-батюшка не за первого встречного выдаёт. Разве зазимский княжич не завидный жених? Срам-то какой! Хорт с утра уже два раза приходил. Ратмир-де с ним подарки невесте передал, наказал тотчас вручить, а она — вон, нос воротит.

Княгиня с досадой крутила пальцами начавший таять пряник.

— Ах ты, безрукая! — неожиданно зашипела Мстислава, и Гостемила со Стояной чуть не подпрыгнули на месте. Княжна пихнула раскрасневшуюся, едва не плачущую чернавку так, что девушка почти упала. — Косу дёрнула! Да я тебя…

Княжна вскочила с лавки и со злостью топнула ногой, разворачиваясь, наконец, к мачехе. Красивое лицо исказила злоба, а серо-голубые глаза метали искры.

— Что ж ты Ярославу-то не отдашь в Зазимье, раз там и берега кисельные, и реки молочные?

— Опомнись, Мстислава, — ахнула Гостемила, — какая из неё невеста в такие лета! Дитя ж она малое. Да и разве можно младших поперёк старшей выдавать? Овёс вперёд ржи не косят!

— А коли сбыть меня со двора надеешься, так я и рада идти! Вели отцу отдать меня за Сновида! — яростно выкрикнула княжна, сжав кулаки так, что перстеньки добела врезались в тонкие пальцы.

Гостемила побледнела и отбросила пряник обратно в тарелку. Её руки оказались перемазаны липким мёдом, и княгине пришлось неловко держать их на весу.

— Сама знаешь, что батюшке заручиться подмогой соседской надобно, такие времена нынче. Да и разве не была ты за Ратмира просватана с рождения? Такая уж девичья доля, не в нашей власти это. Покорись, дочка, не ропщи против отцовской воли…

— Не смей называть меня дочкой! — выплюнула Мстислава, чуть подаваясь вперёд и дрожа от ярости. — Ты мне не мать и советы твои мне не нужны! Мне, княжеской дочери, ты не ровня! Убирайся прочь!

Стояна отважно бросилась между мачехой и падчерицей, не давая Мстиславе продолжить своё наступление.

— Остынь, Мстишенька, — запричитала она, поглаживая девушку по запястьям. — Что ты, сердечная моя!

— Всё отцу расскажу! — всхлипнула покрасневшая Гостемила, всплёскивая руками и подхватывая складки платья грязными пальцами. — Ничего, найдётся и на тебя управа, помяни моё слово! Найдётся кто-то, кто собьёт с тебя спесь! Жгуча крапива родится, до во щах сварится! — выбегая из горницы, с горечью посулила княгиня.

Мстиша подлетела к порогу и с силой захлопнула дверь, почти прищемив Гостемилин аксамитовый подол. Княжна заставила слуг настежь растворить окна, но ещё долго её преследовал тошнотворный, приторный запах мачехиного пота, и Мстислава знала, что нескоро теперь сможет посмотреть в сторону пряников.

‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵

Князь Всеслав поджидал Мстишу в маленькой повалуше, укрывшейся в верхнем венце терема. Кроме Мстиславы отец позволял подниматься сюда лишь старшей дочери да нескольким самым близким боярам.

Княжна любила тот особенный запах, что стоял в крохотных покоях — старой, крепко выделанной шкуры, свежесрубленного дерева, чернил и заморского благовония. Запах детства. Запах отца.

Осторожно приоткрыв дверь, девушка заглянула внутрь, смотря слегка исподлобья. Она изо всех сил старалась напустить на себя обиженный вид, но уголки губ сами собой поползли вверх, когда её глаза встретили отцовский взгляд. Мстислава пару раз взмахнула ресницами, всё ещё стоя на пороге, словно не решаясь войти, и Всеслав улыбнулся в полную силу. Отец не мог на неё сердиться, и Мстислава отлично это знала.