— Пока да. У тебя еще есть в запасе пара минут.

— Ну вот и хорошо. Пусть будет так. Я готов.

Я закрыл глаза, расслабленно опустил руки, не вспоминая про потерянный меч, спокойно шагнул к стражу почти вплотную, вынуждая его реагировать на мое внезапное вторжение.

А после умер.

Проснулся я, как обычно после этого сна, в поту.

Не то чтобы смерть брата снилась мне часто, но быть безмолвным участником тех событий ничуть не казалось мне приятным. Да и привыкнуть к этим снам я так и не смог, несмотря на то, что со дня гибели Межамира прошло тридцать лет и еще четыре года сверху.

Точно зная, что больше не усну, я не торопился открывать глаза. Спящим не притворялся, но и активничать пока особого желания не имел, тем более, что сон в кресле вызвал определенные неудобства. Взбодриться, однако, пришлось. Отсутствие всяких признаков наличия в квартирке спящей гостьи все-таки вынудило меня пересилить собственное нежелание общаться с Уряной поутру. Оборотница, которую я закадрил прошлым вечером на вечеринке в честь завершения второго года обучения, обрадовала меня несказанно своим уходом. Возможно, с утра пораньше у нее нашлись неотложные дела. Возможно, за симпатичным личиком скрывалось достаточное количество мозгов, чтобы сообразить, что хозяин апартаментов не просто так среди ночи покинул ее теплые объятия ради обнимашек с креслом. В любом случае, двуликая сбежала незаметно для меня. Не стала тревожить случайного любовника, за что я был ей чрезмерно благодарен.

Я училась в Лутаве два года, и до сих пор искренне считала, что мне повезло. Поступить в высшую школу магии мне удалось после долгих уговоров, требований, а потом и обид. Зачислили меня на общих основаниях под простой мещанской фамилией, скрывая принадлежность к правящему роду. Это было одним из условий отца, считавшего, видимо, что на подобное я не пойду даже ради знаний. Я же плюнула и согласилась. На экзамен, на получение обязательного проходного бала, на отсутствие особого отношения. Отец опешил от моей покладистости и, скрепя сердце, все же позволил начать учебу, но лишь по достижении второго совершеннолетия[9].

На поверку, возраст стал первым серьезным испытанием моей решимости во что бы то ни стало получить академическое образование. В обществе двадцатилетних инфантильных детишек, едва-едва перешагнувших первое свое совершеннолетие, мне было не интересно. Мирно общаться с ними не получалось. Не общаться совсем, в общем-то, тоже.

Официально Лутавская школа магии считалась независимой от княжеской власти. Но на деле это было правдой в той же степени, в какой княжна правящего дома Люты вольна творить любую дичь, которая только взбредет в голову, до прямого княжеского запрета. В стены высшей школы принимали независимо от высоты происхождения. Был бы дар, а к нему и незаурядный ум. На время обучения Лутава уравнивала всех поступивших. Здесь забывались самые высокие титулы, отсекалась любая родословная. Будущий маг оценивался по стараниям и успехам в учебе. Случаи, когда ученики-аристократы, свои или по обмену из других государств, пытались гнуть пальцы, требуя к себе особого отношения, изредка конечно, случались. Однако, таких быстро возвращали с небес на землю. Репутация центра магических наук с наиболее широким количеством отделений и магических дисциплин позволяла наставникам выбирать в ученики лучших из лучших, объясняя строгие внутренние правила и высочайшие требования. С учебной нагрузкой здесь не справлялся каждый пятый. Нельзя сказать, что Лутава сильно отличалась от остальных подобных учебных заведений. Пожалуй, главное отличие заключалось в полной изоляции от внешнего мира на время обучения, за исключением трех месяцев каникул в год и дней додолы[10].

Наставники и высшее руководство Лютавы в лице ее управителя Иста Гволкхмейлн не привыкли баловать обучающихся. Школа обеспечивала обязательный минимум — постоянный присмотр (временами больше напоминающий тотальную слежку), крышу над головой (комната на пятерых с одной душевой), трехразовое питание (довольно качественное, но никаких разносолов), ну и, конечно же, бесплатное обучение (с обязательной отработкой в государственном учреждении на выбор). На большее запертая на территории учебного городка молодежь могла рассчитывать при должном упорстве, исходя из собственных знаний, умений и сил. Иными словами, те, кто хотел большего — могли использовать магию для выполнения своих желаний, нестандартный подход приветствовался.

Магический резерв не был статичным. Его, как тело, необходимо было тренировать, чтобы объем внутренней энергии и пропускная способность канальной системы с возрастом не уменьшились.

А для увеличения практиковаться в магическом оперировании следовало еще больше. Контроль за подрастающими магами требовался постоянно, именно по этой причине руководство Лутавы в конце концов вытребовало превратить школу магии в закрытое заведение. Правило это касалось не только учеников, но и наставников. Даже тех, у кого в городе имелось жилье. Даже тех, кто мог себе позволить потратиться на переносной портальный диск. Выход за пределы щитового купола позволялся лишь через стационарный, однако получить разрешение на его использование можно было лишь в исключительных случаях, и предварялось это получением письменного согласия управителя и минимум трех членов совета правления из семи.

В общем, не смотря на такие строгие правила, жизнь в школе и без учебы стала для меня глотком свободы. Жаль только, что все эти годы продолжалась и моя личная борьба.

Отпрыскам древнейших семей до полной инициации магического дара приходилось сложно. А инициацию проводили лишь на последней ступени обучения, всячески стараясь избегать любых эмоциональных срывов, способных спровоцировать стихийное раскрытие дара. Учитывая, что наличие способностей зачастую значило эмоциональную нестабильность молодежи, для защиты от всплесков уже очень давно придумали предохранительные эмоциональные якоря — чемар.

С их помощью одновременно снижали чрезмерные нагрузки на нервно-энергетические каналы, и в краткие сроки восполняли резерв. Существование законодательно узаконенной контрактной системы сексуальных отношений, а это оказался самый простой способ создать крепкую якорную связь, заметно изменила моральные рамки для магов обоих полов. В большей степени коснулось это одаренных девушек. Теперь никто не стал бы осуждать их за легкомысленное отношение к интимным связям до брака. Да и наставники Лутавы старательно закрывали на подобное глаза.

Для тех же, кто не мог переступить через общественное мнение, существовал и более сложный путь. Благодаря генетическому единству, якорем могли стать и члены семьи — родители или иные кровные родственники. Однако в стрессовых ситуациях, угрожающих эмоциональным сломом, якоря появлялись безо всякого внешнего воздействия, самопроизвольно. Становились такими первые попавшиеся подходящие разумные. Чужие. Иногда казусы вызывало и отличие звериных тотемов рода и его отдельных представителей. А порой причиной могло стать наличие скрытых пороков раскрытия магического дара.

Я была из числа последних. К первому совершеннолетию я не умела управлять родовым даром матери, из-за чего пошли вразнос все остальные магические способности. Стихийный магический дуализм вкупе со способностями целителя душ значительно ускорил эмоциональное раскрытие, из-за чего оно произошло раньше срока. Ни о какой сдержанности и контроле над внутренним зверем в том возрасте еще и речи не шло.

Я всю жизнь жила под угрозой полного запечатывания. Отец честно предупреждал меня, что так может случиться. Предупреждал, что дар матери однажды возьмет верх, и придется приблизить к себе того, кто окажется моим якорем, поскольку любая попытка купировать возникшую связь «донор-реципиент» чревата серьезными последствиями для обоих.