Мужчина, сидящий за массивным столом с резными накладками, захлебнулся недовольством и вскочил со своего места, одновременно пытаясь изобразить поклон. В отличие от школы магии, где мое лицо оставалось никому неизвестно, столичные чиновники знали, кем может оказаться оборотница с полярным зверем.

Мне же настолько хотелось оказаться в тишине и безопасности собственных покоев, что я лишь досадливо махнула рукой замершему истуканом служащему и, оставив дверь приоткрытой, села на один из стульев для посетителей.

Мне необходимо было поделиться сомнениями и мыслями, теснившимися в моей голове. Я остро нуждалась если не в мудром совете, то хотя бы в дружеской поддержке. И, хвала богам, точно знала, где могу все это получить. Желание немедленно бежать к невестке активно боролось во мне с двухлетней привычкой никому не выдавать постыдных желаний, а с недавнего времени и тайн. Расслышав за приоткрытой дверью дробный перестук бамбуковых каблучков спешащих к своей княжне свитских барышень, я благодарно кивнула хозяину кабинета и молча выскользнула наружу.

В Лигарт я прибыл портальным кольцом ближе к обеду. Столица Варулфура располагалась так высоко в горах, что для любого путешествия по полуострову для начала пришлось бы спуститься к их подножию. Сделать это можно было множеством способов. Я выбрал самый из них простой и самый непритязательный — грузовой канатный подъемник. Так что в маленькую деревушку в предгориях Манораяр, чье название мне было не известно, я спустился ближе к вечеру. Заночевал там же, в трактире у подъемника.

А вот следующим утром, еще до рассвета, по холодку выдвинулся в сторону общины. Путь этот был гораздо опаснее, чем представлялся на первый взгляд. В какой-то момент я даже малодушно пожалел, что выбранная легенда лишила меня законной возможности воспользоваться проходом через внутренние пещеры. Он вел сразу в город в обход стен и постов, однако знали о нем лишь жители Бухтармы, так что мне в любом случае предстояло проходить через ворота, как каждому пришлому. Распознать мою принадлежность к многоликим могли в карантинной зоне, однако об этом я позаботился заранее, не полагаясь на отцовскую предусмотрительность. Даже если по его приказу мою аурную метку заблаговременно внесли во внутренние настройки на воротах города, я предпочитал обеспечивать свою безопасность и продумывать все детали заблаговременно. Так было гораздо полезнее для собственного здоровья и благополучия.

Идти я решил пешком. Покупать коня не хотелось, тем более, что у подножия лестницы на плато копытного пришлось бы оставить на поживу местным хищникам. Денег было не жалко, а вот живое существо очень даже. Хороший конь, исполнивший бы свое предназначение и справно донесший меня до цели, никак не заслуживал участи стать чьим-то обедом. Гораздо проще для моей совести оказалось вспомнить отцовскую науку: соорудить плот и спокойно сплавиться вниз по течению Змеиной.

К счастью, и меня, и брата отец учил на совесть — руки ничего не забыли. А нужное дерево, легкое и чрезвычайно мягкое, нашлось достаточно быстро. Выбирал я правда не особенно тщательно: бальса на полуострове росла повсеместно, для плота подходила идеально, а одного срубленного дерева мне хватило. Конечно, настоящий хороший плот, пригодный для долгого использования за один вечер я бы не собрал. Для такого и древесину брали разную, и стволы искали без изъянов. Но для короткого путешествия по самому спокойному участку реки вполне сгодился бы и тот, что я соорудил на второй день своего пути.

К реке я вышел через пару часов после полудня, малый остаток дня потратил, собирая средство дальнейшего передвижения. Мои соотечественники плоты делали из сухих стволов бальсы и шпонок из бука, вязали вицей из прочного стебля пятнистой лозы. Тонкая и гибкая, она очень быстро сохла, в процессе стягивалась и врезалась в древесину намертво. И захочешь, а больше не развяжешь — только рубить.

К счастью, лозу я нашел в достаточном количестве, иначе пришлось бы вязать бревна обычной пеньковой веревкой, прихваченной в дорогу, — не самый надежный способ, чреватый к тому же неприятными неожиданностями. И хотя свою я вымочил в специальном алхимическом растворе, пенька оставалась гораздо менее прочной и в воде растягивалась, ослабляя крепление бревен.

Мысль сделать плотик маленьким и связать его в один слой я даже не рассматривал, да и бальсу выбирал немолодую, достаточно высокую. Центральный ствол, разрубленный на четыре части, использовал в качестве нижних поплавков. Толстые ветви плотно уложил поверх и поперек, а из самых тонких нарубил жердей и вырезал шпонок. По давней науке отца, лозу на куски не резал: на длинном конце навязал петлей, закрепляя ими центральные ветви на жердях. При забивании шпонок, лоза натягивалась, крепко впиваясь в остатки шершавой коры. В последнюю очередь пришлось плотно законопатить сфагнумом щели между неровностями бревен и оставить плот, облитый водой на берегу. В целом плавучая платформа выглядела вполне прочной и годной. В темноте перед сном я смочил стебли лозы по второму разу, чтобы к утру их стянуло на бревнах сильнее.

Плот вышел удобным, послушным, хоть и не особенно широким. Управлять им оказалось легко, в чем я убедился, до рассвета сложив на немудренное средство передвижения немногочисленные пожитки. Несмотря на то, что сухой сезон еще не завершился, все дни моего пути по реке с неба сыпал бесконечно-нудный мелкий дождик, из-за чего сплав вышел престранным. Вода, казалось, окружала меня со всех сторон. Сильно промочить походную мою одежду эта морось не могла. А вот ощущение соприкосновения влажной кожи с липкой кожаной жилеткой, как и необходимость на вечернем привале вместо долгожданного отдыха подсушивать вещи, пропитавшиеся водой, значительно подпортили мое отнюдь не самое радужное настроение. Одинокие завтраки и ужины на ходу, как и сам кочевой образ жизни меня и не привлекали, и не отталкивали, скорее стали почти привычны еще во время обязательной службы в магическом патруле. Однако это не значило, что я отказался бы от более комфортного пути. Скорее даже наоборот, за два года спокойной, сытой и оседлой жизни успел оценить ее преимущества. Хотя временами я подумывал в конце концов вернуться на военную службу, эти мысли приходили в голову все реже. Артефакторика стала для меня не просто увлечением, но превратилась в страсть.

В целом, четыре дня пути, даже учитывая многочисленные остановки, меня немного утомили. Порожистая река отвлекала от разнообразных мыслей, то и дело навязчиво лезущих в голову, а ее бурное течение не давало расслабиться.

Джунгли Варулфура, обособленные от остального мира горной грядой, запирающей перешеек Сечельт, представляли собой удивительный мир. Здесь до наших дней сохранилась уникальная древняя флора и фауна. Глубоко в сердце таинственных этих джунглей лежали острова — не те, которые окружает кристально чистая голубая вода и белые песчаные пляжи, но изолированные от остальной цивилизации острова из песчаника. Горы с плоскими вершинами. Тепуи[22].

Большую их часть даже в самом засушливом сезоне постоянно окутывали туманы. На одной из таких гор много сотен лет назад нашли пристанище жалкие остатки моего народа, бежавшие от тотального уничтожения. Обозленные, потерявшие собственные земли, родных и все то, что составляло их жизнь, предки основали здесь общину.

На первый взгляд ллаэрл отнесся к беженцам вполне благожелательно, заключил с ними договор. В обмен на место для строительства общины и помощь в обустройстве, защиту и поддержку со стороны государства каждые десять лет молодые юноши или девушки отправлялись ко двору на службу в личную гвардию повелителя гор и небес. То были откупные — сотая часть населения анклава ллайто на территории государства вранов. С годами численность почти уничтоженного народа росла, росло и количество откупных. Далеко не все были этому рады, особенно в Совете Предиктов, но договор, пусть и скрепя зубами, чтили обе стороны.