Отцовское предупреждение подготовило меня к возможным неожиданностям, но так и не смогло сдержать эмоциональную бурю, которую вызвало близкое присутствие объекта привязки. Я с трудом гасила ее всплески, стараясь никому не открывать глубины проблемы. За два учебных года бок о бок, эта самопроизвольно возникшая связь между нами окрепла, стала гораздо плотнее и устойчивее, чем была прежде. Я даже начала робко надеяться, что к окончанию обучения успею нивелировать психические проблемы своего пациента, не подозревающего о том, что на него аккуратно воздействуют.
Один факт его близкого присутствия выводил меня из зоны комфорта, пробуждая внутри крохи материнского наследия — способностей целителя душ. Душевные проблемы в наше время были в наличии у каждого второго, но именно этот хитрый, хладнокровно-эгоистичный оборотень смог пробраться под все мои эмоциональные щиты, скрывая внутри воли такой слом личности, что я далеко не сразу сумела распознать глубину проблемы. Одного этого с лихвой хватило бедному моему влюбленному сердцу.
Маг с психическими отклонениями — бомба замедленного действия, и когда она рванет — никому не известно. Для излечения таких были нужны целители душ. Обученный специалист справился бы с проблемами Межамира за несколько сеансов. При нежелании пациента потребовалось бы больше времени, но в любом случае срок не превышал бы года. Мой куцый неразвитый огрызок эмпатических способностей на подобное оказался не способен, тем более, что я и сама оставалась нестабильной в эмоциональном плане. А сила настоящего целителя душ как раз и заключалась в несокрушимом душевном равновесии. В большей степени нас учили именно этому — владеть собой. Целители душ рождались даже реже, чем эйрлсы[11], поэтому не было никакой специальной программы нашего обучения. Каждый выбирал, что ему ближе. Я вот пошла на боевой по своей стихийной направленности, а занятия с эмпатом посещала в качестве факультатива. Да, целители душ в основе своей были эмпатами. Но наш дар не терпел никаких ограничений, нуждался в постоянной практике и зачастую интуитивно вел носителя в нужном направлении.
Два года назад встретить в высшей школе магии первого возможного пациента не показалось мне такой уж неразрешимой проблемой. Как же я тогда ошибалась! Теперь, когда наши отношения внезапно настолько изменились, нужно было как можно быстрее искать решение проблемы. Рода двуликих с изрядной примесью драконьей крови не зря создали Службу по Наследию и никогда не отступали от ее рекомендаций в выборе будущих супругов. Конечно, изредка случалось, что маго-генетическая карта аристократа наиболее полно совпадала с такой же у какой-то мещанки, (при регистрации любого магического дара их составляли независимо от общественного статуса и положения). Тем не менее, даже в таких редчайших случаях высшая аристократия предпочитала остановить выбор на ком-нибудь из своего круга, пусть и при более низком уровне совпадения.
Я ведь все понимала, с самого начала догадывалась, какие последствия может иметь мое к нему внимание. Как нелюдимая девочка из провинции, при всех моих успехах в учебе я не имела ни единого шанса заинтересовать объект своих симпатий даже в качестве грелки в постель. В этом вопросе Межамир оказался удивительно последовательным. За все два года учебы ни разу его выбор не пал на невинных девушек. Как княжна, я вполне вероятно вызвала бы интерес именно своим происхождением, однако такой вариант не устраивал уже меня саму. И все-таки ни наше яростное противостояние, ни оценка последствий своих к нему чувств не помогли мне сдержать собственный взрывной темперамент. А объект моей симпатии оказался не столь уж сдержанным и избирательным, как я представляла. Бесконечные стычки у всех на виду внезапно переродились в феерическую страсть наедине.
Меня привлекала его эгоистичность, его откровенная наглость, и в особенности — его потрясающее самообладание. Сила — вот что я ощущала за всеми его недостатками, не чрезмерная физическая мощь, не власть, которой в качестве княжны я хлебнула сполна, но внутренний несокрушимый стержень и бьющая неуемная страстность, которую он неизменно проявлял во всем, что делал — и в ненависти, и, несомненно, в любви.
Каждое из этих качеств в отдельности и все они вместе настолько плотно составляли суть его характера, что даже крайний душевный надлом не повредил основ его личности. Постоянно улавливая отголоски его эмоций, я точно знала, что внешнее бахвальство — привычная маска, за которой он скрывает себя. В школе магии его считали плохишом. И только я точно знала, что при насущной необходимости он без заминок и длительных раздумий превращался в откровенного отморозка, способного с легкостью отказаться от человеческой половины в угоду звериной.
В той или иной степени этим грешила большая часть оборотней, однако ни в ком прежде я не встречала такой непробиваемой уверенности в правоте совершенных поступков и полного отсутствия сомнений. Он следовал собственным представлениям о чести и достоинстве, которые чрезвычайно редко совпадали с общепринятыми, из-за чего никто не смог наперед предсказать его действия и реакции.
В скупых его движениях ощущался бешеный темперамент, ограниченный внутри одной силой характера. При каждом взгляде на объект своей симпатии мне становилось слегка боязно за тех, кто сумел бы вывести Межамира из себя. И по-настоящему страшно бури, которая вырвалась бы на свободу, если когда-нибудь его стальная воля дала слабину. Но одновременно страх зажигал меня настолько, что я плавилась от собственных желаний, находясь с ним в одном помещении.
Кроме прочего, меня завораживал тембр его голоса, сводили с ума скупые движения, начисто лишенные ленивой аристократической вальяжности, восхищал острый ум и нескрываемая тяга к знаниям. Межа ничуть не стеснялся выглядеть в глазах окружающих вспыльчивым и чрезмерно агрессивным хамоватым задирой, на полном серьезе привыкшим решать любые конфликты с помощью кулаков. К моему тайному восторгу он вообще позволял себе то, что я, принадлежа к княжескому роду, считала недопустимым. Я знала, чувства к Межамиру нас обоих до добра не доведут. Знала, что стоит только дать себе слабину, и я опозорю брата недостойным поведением. Знала, и все равно не смогла найти в себе решимости порвать тоненький волос канала аурного воздействия.
Втайне даже от себя самой я хотела видеть его своим супругом. Этот надменный, эгоистичный, а в некоторых вопросах невыносимо аморальный и чрезвычайно самовлюбленный мужлан с ярко выраженными способностями к магии жизни подошел мне, словно под меня выточенный. Но кто бы мне такой мезальянс позволил? Да, маг, но… простолюдин, не имеющий никакого отношения даже к низшей аристократии. Совершенно неподходящая кандидатура на роль супруга княжны.
Лгать самой себе и наставникам, объекту привязки и остальным ученикам оказалось не так уж и сложно. Лгать брату выходило сложнее, но я успокаивала себя тем, что рано или поздно не стану противиться его воле, смирюсь и выйду замуж за того, кого он признает достойным. Я знала, что в этом и заключается бремя моего долга перед семьей. Смерть батюшки по большому счету изменила лишь личность того, кто стал властен выбирать для меня подходящего супруга. Так что, по здравому размышлению, я запрещала себе мечтать о несбыточном и строить планы о будущем с приглянувшимся мне мужчиной. Зачем? Чтобы страдать от разлуки с ним в браке, навязанном политической необходимостью?
Прикусив большой палец, я сжалась от плохих предчувствий. Этот односторонний устойчивый энергетико-эмоциональный канал аурного воздействия отрицательного типа — уже не шутка. И стоило признаться хотя бы самой себе: никто не позволит неизвестному мещанину просочиться в ближний круг княжны. И было неплохо, если бы Межамира тихо удалили из моего окружения, а не стали бы решать проблему кардинально. Оборотней не зря за глаза называли агрессивными сторонниками силовых воздействий, соседство зверя сказывалось на характере.
