Наполнил дымом лёгкие.

— Эх, хорошо!

— Кхе-кхе… — послышалось из ванной, а потом моя пироженка зашлась неистовым кашлем, показалось, что лёгкие свои совсем выплюнет.

Я тут же затушил сигарету и рванул к ней. Открыл дверь — ванна была не заперта. Пироженка сидела у унитаза, обняв его, как самого близкого друга. Вид у нее был такой, будто это она бухала два дня, а не я.

И тут до меня дошло.

— Вот так задачка, Алисия! — я сел на пол ванной вместе с ней и притянул к себе, — Совсем плохо, да?

— Мооорган, не знаю, что со мной… меня тошнит с самого утра… и ночь почти не спала, так плохо было. Наверное, я отравилась. Аборигены…

— Да погоди ты, — деловым тоном ответил я, — Успеем с аборигенами ещё. Эмпатию можешь выключить?

— Я ее не включала…

— Блин, надо будет поизучать, как эта глубинная связь действует. Значит, в обход эмпатии и чтения мыслей.

— Я уже сделала запрос в центральный архив через Коршуна…

— Это ты молодец, пироженка. Делом занимаешься, когда другие оболтусы алкоголь на базе переводят.

— В горле саднит… будто дым какой-то… кхе-кхе… и тошнит сильно. А голова…

— Да не отравилась ты, похмелье у тебя, — вздохнул я глубоко, — А я ещё думаю, чего это так хорошо с утра, будто и не бухал вовсе. Обменялись мы состояниями, Лиса, такие дела. Посмотри-ка на меня. Сейчас попробую забрать — это как тогда, с головной болью. Может, поможет.

Прижал Алисию к себе сильнее, настроился на телепатические вихри, насколько это было возможно. Поток пошел…

Как же от нее вкусно пахнет, даже несмотря на белого друга рядом. У волос был слабый медовый аромат, а кожа пахла чем-то цветочным.

— Морган… погоди… ты что, нюхаешь меня? — выдернула меня Лиса из сладкого забытья.

— Ага, лёгкие разгоняю, — ответил я, довольно отмечая, как меня накрывает похмелье со всеми его достоинствами, — Дышать без тебя не могу, лисичка моя.

— Ох, Морган, такие комплименты давно уже никто не делает. Это звучит очень… ну, наивно.

— А это не комплимент, это констатация факта. Как, полегчало?

— Ох… как хорошо, Морган… так хорошо, что даже глаза слипаются.

— Отлично, а то нам к аборигенам через пять часов. Как раз успеешь выспаться.

Отнес обмякшую в моих объятьях Алисию на кровать, дал новую одежду, чтобы она смогла переодеться. Отвернулся, как истинный джентльмен. Еще бы мой член был так же хорошо воспитан... Снял Алисии носочки, помял маленькие белые паличики, поделал массаж стоп. Урчала, как довольная лисичка. А она и есть лисичка — Лиса.

Похмелье нещадно разрывало голову, мутило — наконец-то я чувствовал заслуженное. Подошел, лег на кровать рядом.

— Ты опять меня нюхаешь? — уже сквозь сон пробормотал Алисия.

— Этого в списке нет, так и ведь и массажа не было, — ответил я, — Дал слово — сдержу. Не буду приставать. А насчёт остального… я могу и Артема понюхать, только он отвратительно воняет. Вон, пусть Шейла этим занимается. Ты, пироженка, другое дело, прошу разрешения внести в график нюхательную терапию.

— Хорошо, внесу, — улыбнулась Алисия, прижавшись ко мне вплотную.

Ох, то ещё будет испытание… Предатель-то союзником становиться не собирается — член стоял колом, а без разрядки это на постоянной основе.

Алисия мирно засопела, а я гладил ее по волосам и нюхал, нюхал…

Прибыли мы в деревню вовремя: сияющая Алисия с выспавшимся, беспохмельным лицом и я — с этого момента убежденный трезвенник. Перед самым отлетом выбросил пачку сигарет, раздал пацанам все бутылки с алкоголем. Сразу "обрубил" по самое плечо, чтобы назад не оглядываться. Если быть честным, сердце кровью обливалось, но если выбирать между самочувствием пироженки и моими пьяными вечерами, я выбираю первое.

Совсем не парило то, что я сейчас в весьма помятом виде, все равно никто этих аборигенов не поймет, я даже и не пытался напрягаться. Пройдемся по деревне, поглазеем друг на друга, скинем парочку тыкв местным шаманам. Сдается мне, без этой наркоты было бы сложнее. И вообще, кто ловит приход от тыквы? Загадка природы. Ненавижу тыкву, хоть и полезно.

Вспомнил, как в первый раз повстречались с этими чудиками — полегло тогда их несколько штук, начали мы знакомство, мягко говоря, не с той ноты. Пришлось потом таскать им цивилизованные дары, чтобы умаслить верхушку. Понятия не имею, почему они повелись. На их месте я бы послал нас куда подальше, а они наоборот зазывали к себе.

Алисия взяла меня за руку — волнуется.

— У них довольно развитое строительство, обустройство быта, и их одежда… не просто листья. Они хорошо обрабатывают ткань, даже очень хорошо.

— Вот-вот, столько всего делают, а разговаривать не умеют, — проворочал я, пытаясь оградить свою больную головушку от ментальности деревни.

Уже знал, что местные нас почувствовали и обратили мысленное внимание в нашу сторону.

Мимо прошли две расфуфыренные женщины, увешанные бусами.

Эти никогда не реагировали на наш приезд, сейчас встанут где-нибудь поодаль и начнут ругаться. Одна зелёная, друга полностью синяя. Сколько раз сюда приезжали, они всегда собачатся, только вот никто этого не понимает, кроме меня. Нет ничего страшней, чем ругань двух немых женщин с мощной телепатией. Даже лезть не буду в их головы, думаю, если попытаюсь, сразу убьет. Зачем только вместе ходят?

Навстречу выбежала орава детишек, закружила вокруг солдат, которые из оружия взяли только шоколад и несколько кремовых пирожных. "Весь огнестрел оставить в космолёте" — приказ Коршуна, так что в поселении мы ходили практически «голышом».

Арт с другими солдатами остались позади, а мы с Алисией двинулись вглубь деревни, между соломенных хижин и вычурных клумб с полу хищными бутонами.

Ну, наконец-то. Навстречу к нам вышел старейшина поселения — низенький сморщенный абориген в шелковых одеждах и бусах из мелких зубов колкозуба. У него была синяя кожа, предполагал, что такая же, как и у меня сейчас. Ха-ха. Давайте не поймём друг друга по-быстрому и мы свалим. Отчаянно хотелось встретить лицом подушку.

— Морган, он же зовёт нас куда-то, правда? — спросила меня пироженка, которая великолепно себя чувствовала в обществе аборигенов.

А их здесь была просто куча… толпа окружила нас, любопытно глазея на нового человека, который совершенно отличался от тех вояк, которые приходили к ним раньше.

— Хм… пироженка, ты хорошо себя чувствуешь? — с подозрением спросил я у Алисии, — Их мысли не причиняют тебе боли?

— Совершенно не причиняют, — Алисия улыбалась, подставив ладони любопытным детишкам, которые норовили прикоснуться к ее бархатной коже, — Я воспринимаю из мысли как поток, который идёт сквозь меня, не оставляя никакого следа. Но… я все равно не понимаю, что они хотят сказать мне. Будто образы пролетают перед глазами, но не могут оформиться.

— У меня то же самое, — кивнул я, — И это прорыв, понимаешь? Раньше всё было по другому — не было даже намека на образы…

На этот раз шаман повел нас не в ритуальную хижину, а куда-то в пещеру, на сводах которой были начертаны странные символы.

— Не разбирался, что они могут значить? — спросила меня Лиса.

— Не поверишь, но в этой пещере я в первый раз…

Шаман отрыл где-то несколько каменных табличек, деловито оглянул каждую из них, несколько отложил. Потом уделил немного времени, чтобы дать несколько подзатыльников излишне активным детишкам и выгнал тех из пещеры.

Мы остались наедине.

«Возьми», — уловил я сквозь поток быстрых образов у него в голове.

— Ого, он сказал слово, — поразился я.

— Я тоже его слышала, — с трепетом ответила Алисия, принимая табличку.

— А вот эту штуку я уже видел, — сказал я Алисии, — Он ещё тыкал вот в этого человечка с антенной на голове.

И в этот самый момент шаман ещё раз ткнул сухим пальцем в человечка, а потом сразу — В Алисию.

«Ты — он», — сказал он коротко, — «Вместе. Понять. Спасти».