Старший жрец Язатон использовал это напряжённое время, чтобы дать наставления немногочисленным жречатам и детворе, которая добралась с Храмом до земель волокуш, не рассосалась со стариками и беременными жрицами по людским и котульским посёлкам. Собрав вокруг себя детей, Язатон успокаивающе вещал:

— Воин-мудрец говорил так: каждый из нас смотрит на мир через собственное выгнутое стекло, и стекло это преломляет действительность. Чем кривее стекло — тем сильней искажается действительность в глазах смотрящего. Но никто по доброй воле не смотрит на мир через чужое стекло, никто не примеряет на себя чужие важности просто так, из вежливости. Только терпеньем и мудростью, только многими примерами и спокойным достоинством возможно донести до других свой взгляд на мир. Возможно показать другим, как ограниченно скудоумен их взгляд сегодня…

Дети мало что понимали из мудрёных речей Язатона, но он был большой, уверенный и спокойный, и рядом с ним тоже делалось немного спокойнее. Хотя бы ненадолго.

…К храмовым шатрам тянулись змеи, которых в обычное время было почти невозможно встретить в Старом Лесу. Разве что одинокий грибник в мягких башмаках, медленно и бесшумно ступающий по мягкой лесной подстилке, мог наткнуться на змею — в другом случае ползучие гады издалека улавливали приближение двуногих и спешили убраться с дороги.

***

Волокушинский рынок у южной Большучей Тропы — просторный и бойкий. Вместо столов торговцы используют пни, отполированные годами бесчисленных касаний, и поваленные брёвна — старые, позеленевшие, частью вросшие в землю и закреплённые на своём месте наростами сочного мха. Никакой охраны нет — так кажется на первый взгляд. Второй взгляд улавливает движение в небе — над поляной то и дело пролетает кто-нибудь из дозорных. Третий взгляд улавливает непрестанное движение в густой траве. Голова разумно советует не присматриваться к тому, что патрулирует рынок в траве.

Не смотри туда, путник. Смотри-ка лучше на торговые пни, смотри на торговые брёвна и на лица торговцев — улыбчивые и загорелые, румяные от солнца и дублёные нездешними сухими ветрами. Лица местных людей и пришлых, и не всегда возможно понять, где кто, если только не присматриваться к товару. Даже по одежде не всегда различишь старолесских людей и приезжих: любой может носить и льняные рубашки, и жилетки из шкурок местного зверья, и шляпы разной степени нарядности и практичности.

Местные торгуют настоем спиртянки в небольших пробковых фляжках, оберегами и мазями против пиявок, клещей, летуче-ползучих кусак, недоброго взгляда, зловонного ветра, болотных спор. Продают аккуратные шляпы с подвязанными к полям кусочками дерева или с плетёной из травы сеткой, закрывающей голову до плеч, — для путников, которые направляются в болотистые части Старого Леса. Торгуют сушёными насекомыми и грибами-прыгунами, удобной мягкой обувью, бурдюками для воды.

Приезжие люди продают изделия из металла, стеклянные колбочки, маленькие зеркальца, лекарственные настои из растений, которых не знают жители старолесья, и острые специи, и вяленое мясо из разных человеческих земель. Смотри на них, путник. Слушай их голоса, приветливые и участливые, скучающие и брюзгливые. Следи за весами, на которые торговцы бросают кусочки металла, янтарные слёзки, мешочки соли и другие предметы, которые заменяют деньги жителям Старого Леса.

По рынку ходят старолесцы-покупатели и несколько приезжих, в том числе Йеруш Найло.

Жрецы Храма Солнца не заходят на волокушинский рынок и даже не подходят к нему, и тем заметнее три молодых жреца в голубых мантиях, которые сейчас остановились у самого северного края рыночной поляны. Они беседуют друг с другом, делая вид, что это такое обычное дело — гуляя, дойти до места, куда тебе не требуется. Они делают вид, что поглощены разговором и совсем-совсем не интересуются происходящим на рынке. Но каждый из этих троих постоянно бросает на поляну цепкие взгляды. Жрецы следят за кем-то или высматривают кого-то, или чего-то ожидают.

Бойко расхватывают свой товар торговцы-волокуши. Они продают защитные амулеты в огромном множестве: от уховёрток, от саррахи, от удара молнии, от неудачной охоты и обмеления вод. Предлагают сушёные грибы-волнушки, нанизанные на нитки из жил плотоядного дерева, вяленые сливы и сырые орешки, в которых копошатся лакомые зеленоватые червячки. Продают составы для лечения застуженных ушей, мази от обветренных губ. Капли для слезящихся глаз, притирки для снятия припухлостей с суставов и щётки из щетины — для чистки перьев. Предлагают чудные складные удочки, вырезанные, похоже, из чьих-то косточек. Нахваливают инвентарь для изготовления утвари — чужакам неизвестно назначение большей части выложенных на прилавки приспособлений. Для чужаков инвентарь выглядит как бессмысленное нагромождение веток, верёвок, камешков, жил и деревяшек. Но покупатели, среди которых много местных людей и полунников, рассматривают инвентарь с большим интересом.

Йеруш Найло бросает на него рассеянный взгляд и идёт дальше.

На краю поляны вырыт небольшой колодец, а подле него, вытянувшись в нитку, стоит юная волокуша. Она на полголовы выше взрослых торговок и в два раза тоньше. Крылья расправлены за её спиной, короткие серо-зелёные волосы встопорщены, как гребень. Если подходит к колодцу желающий испить водицы — он достаёт ведёрко аккуратно и уважительно, под строгим взглядом огромных серых глаз волокуши — она следит, чтобы никто не бросил в колодец мусор, не уронил какой-нибудь предмет, не высморкался и не сплюнул в ведро, не прополоскал в нём пыльные руки. Рядом с колодцем стоит на траве глиняная кружка.

То и дело юная волокуша смотрит на пролетающих над поляной дозорных, и тогда углы её рта едут вниз, а глаза блестят, тоненькое тело вытягивается в струнку, она поднимается на цыпочки, трепещут крылья у неё за спиной, дрожат растопыренные пальцы…

— Нить! — строго окликает её тогда другая волокуша, немолодая опрятная толстуха. Она стоит шагах в двадцати от колодца, а на пеньке перед нею парует ведро сытного зернового варева. Тут же поджидает стопка деревянных мисок, прикрытая от мух сплетённым из травы полотенчиком, и деревянные ложки. Тяжёлые крылья пожилой волокуши степенно лежат крест-накрест на её плечах и груди. Должно быть, жарко.

Чуть поодаль врыты в землю невеличкие деревянные болваны, рядом навалены груды мелких камешков — для тех, кто устал бродить туда-сюда по рынку и желает развлечься — к примеру, померяться меткостью.

Особняком держатся эльфские торговцы. Предлагают крошки стеклянного корня из шахт Варкензея, глиняную посуду и стеклянные колбочки — поинтереснее, поизящнее тех, которые лежат на прилавках людей. Продают эльфы струистые яркие ткани, украшения из цветных стекляшек и пряные специи из жаркого приморского домена Сейдинель. У прилавка одного из эльфских торговцев особенно шумно, к нему то и дело подходят люди, полунники и даже другие эльфы-торговцы постоянно косятся на его прилавок. Там, среди прочих вещиц, лежат два сушеных плода дерева мельроки — редчайшего афродизиака, и верёвочная подвеска с драконьим когтем. Торговец утверждает, что этот коготь — заговорённый донкернасскими магами амулет, помогающий охотникам на крупного зверя.

К счастью, на волокушинском рынке нет золотого дракона Илидора, иначе, возможно, Эльфиладон бы лишился одного из своих торговцев, а отношения Храма Солнца с волокушами, которые и без того никак не желали складываться, испортились бы окончательно. Но золотого дракона Илидора нет на рынке, ему совсем не интересен рынок. Дракону, как и юной волокуше Нити, охраняющей колодец, интересны дозорные, которые парят в небесах неустанно и грозно, плевать желая на вопли Йеруша Найло о том, что не должно летать существо весом с крупного барана.

Три молодых жреца в голубых мантиях, кажется, весьма умаялись стоять на краю поляны и делать вид, что заняты разговором, но упорно не уходят обратно к храмовому лагерю.

В левой части рынка, подальше от колодца и в сторонке от основной суеты, на плетёной циновке разложил свои товары зачуханный полунник. Не понять, мужчина это или женщина, и Йеруш Найло то и дело с любопытством поглядывает на это существо. Полунник худой, немолодой, весь как будто иссохший, сморщенный солнцем, его мелко измятое морщинами лицо сохраняет следы округлых плавных линий, плечи под заношенной полотняной рубахой — покатые, женские, при этом ноги — сухие и голенастые, а ладони — по-мужски крупные, квадратные. Котуля Тай говорила, полунники могут менять пол и даже образовывать переходные варианты, как ягодки, — но Йеруш тогда решил, что неправильно истолковал взмякивания котули.