— Так вот, дракон, я тебя никогда ни о чём не просил, а теперь я тебя кое о чём прошу: погоди немного, потерпи совсем чуть-чуть. Не надо на меня надвигаться с таким грозным видом. Я всё тебе расскажу, Илидор. Я расскажу, чего ради нам нужно стать очень, очень хорошими друзьями Храма, раз уж ты решился с ними заговорить, а не улететь отсюда к ёрпыльному шпыню. И почему ты захочешь пожертвовать им и своё время, и свои силы, и свободу говорить или молчать о прорве вещей, не говоря уже о такой дорогой твоему сердцу рубашке.

— Да ты бредишь, — прошипел Илидор. За его спиной раздражённо хлопнули крылья.

Найло дёрнул верхней губой, обнажив мелкие округло-острые зубы.

— Так, дракон, давай, давай пойдём во-он туда, видишь, в южную часть поляны, там как раз сварили вкусную-вкусную кашу на завтрак. Мы пойдём туда, поедим вкусной каши. Ты посидишь на солнышке. — Йеруш ткнул Илидора в грудь, обнажившуюся под повисшим лоскутом ткани. — У тебя бледноватый вид. Ты как будто несколько месяцев провёл под землёй, честное слово.

И, очень довольный своей шуткой, Найло остановился и расхохотался, закинув лицо к небу и не обращая внимания на тычки в бок, которыми щедро награждал его Илидор.

Побегав по вырубке, Йеруш раздобыл иголку, странного вида нитки — по виду и жёсткости, сделанные из чего-то вроде тонких корешков — и напёрсток. Золотой дракон посмотрел на добытые богатства с труднопередаваемым выражением лица и без улыбки спросил:

— Эта хрень дружелюбна?

— Шей давай, — Йеруш подтолкнул дракона к поудалёкому пеньку. — И напёрсток надень, не выжучивайся.

— Да я тебе швея, что ли, — придушенным шёпотом негодовал Илидор, а Йеруш всё подталкивал и подталкивал его к пеньку у южного, безлюдного края вырубки. — Нахрен мне ещё напёрсток?!

— Поверь, ты не хочешь давать Старому Лесу свою кровь, — замогильным голосом ответил Йеруш, — и лес, наверное, этого тоже не хочет, я бы на его месте не хотел, да и на своём я не хочу, ну нахрена мне твоя кровь, а, дракон?

— Кстати, о крови: там по поляне ходит лекарка в кровище, — устроившись на пне, Илидор стащил рубашку и мотнул подбородком в сторону зелёного шатра.

— Да, я видел, — рассеянно бросил Йеруш.

Он стоял на одной ноге, уперев стопу второй в колено, и то ли балансировал руками, то ли просто так ими размахивал, от избытка чувств.

— Какого хрена лекарка в кровище? — не отставал дракон. — Что Юльдра делал в том шатре, он ещё и лекарь, что ли? А может, ещё и пекарь? Ай!

Напёрсток соскочил с его пальца и укатился в траву. Шипя сквозь зубы ругательства, Илидор слез с пенька и принялся шарить в густой растительности. Если бы сбылась хотя бы половина его пожеланий, старолесский Храм Солнца должен был бы лишиться своего верховного жреца в самом близком будущем и самым неприятным образом. А потом снова и ещё раз. Йеруш, вытянув шею, рассматривал голую спину Илидора и сердито скалился. Надо же: такой случай, можно наконец рассмотреть, как у Илидора растут крылья — и, что ты будешь делать, его спина до самых лопаток закрыта волосами, они густые, блестящие и волнистые, и совершенно неясно, что там мелькает под ними.

Илидор издал восклицание, означающее, что напёрсток найден, Йеруш отвернулся и принялся медленно кружиться вокруг своей оси, раскинув руки и запрокинув лицо к небу.

— Даже не надейся, ты не сойдёшь за дракона, — сказал ему Илидор и снова уселся на пень. На пальце его блестел обретённый напёрсток. — Так что там с лекаркой и кровищей?

— Да просто некоторые люди — очень, очень тупые, — с отвращением проговорил Найло. — Если им сказать, что огонь жжётся и не нужно в него совать в руку, такие люди непременно сунут руку в огонь. Если им сказать, что не нужно ходить по Старому Лесу без сопровождения местных — они непременно попрутся в лес и пропадут, нахрен, без вести или получат стрелу в лоб, или ветку в живот.

Дракон возбуждённо заблестел глазами.

— Ненавижу таких остолопов, — зло выплюнул Йеруш. — Ты понимаешь, из-за их остолопства всегда же кто-то другой получает на свою голову проблем! Вот те два придурочных жреца — решили они, видишь ли, понести свет солнца шикшам, а получилось что? Мажиний полдня потом искал этих придурков по всему подлеску, а теперь они, видишь ли, валяются в лекарском шатре и доходят, и ладно ещё, если дойдут! А если придётся волочить их на себе? Ну я, конечно, никого волочить не стану, но жрецы станут, и это охренительно замедлит наше продвижение, а оно и так не будет быстрым!

— Кто такие шишки? — потребовал объяснений Илидор. — Это те плетёные штуки, которых мы видели? Это они покусали жрецов? Они точно живые, или это их ветер трепал?

В сторонке остановились две юные жрицы, принялись жарко перешёптываться, поглядывая на дракона. Илидор остро ощутил свою неодетость, выпрямил спину и сделал вид, что без остатка поглощён шитьём. Йеруш перестал кружиться и тут же согнулся-сломался в поясе.

— Да не надо мне кланяться! — испугался дракон. — Расскажи уже, что за мрачная жуть здесь творится!

— О-о, ну, Илидор, ну какого шпыня ты такой занудный! Ладно, слушай: прорву лет назад в Старом Лесу стоял башенный храм, а храмовый основатель, воин-мудрец, он тут творил всякую благостную дичь. Но шикшам, грибойцам и полунникам Храм был не в жилу, а потом произошла какая-то шпынь, стряслась большая драка всех со всеми, и в конце осталось заброшенная башня Храма где-то среди леса, а у башни – останки храмовского основателя. И теперь Юльдра хочет обратно башню, величие и славу как у воина-мудреца, но чужаки не могут ходить по лесу без сопровождения местных, поэтому…

— Я передумал, — заявил Илидор, — мне ничуть не интересно, что тут происходит!

— Замечательно. Значит, во-первых, мы должны подружить тебя с Храмом, чтобы ты мог пойти с нами в глубины этого ужасного леса, — начал загибать пальцы Йеруш, — во-вторых, мне нужно узнать, кто таскает мои записи, и забить его отравленными кольями — ладно, нет, не смотри на меня так, я пошутил. Мне просто нужно знать, кого именно ненавидеть. Кто-то умыкает из палатки мои бумаги, а потом подбрасывает обратно и думает, что я не замечу. Самые важные записи я где попало не бросаю, само собой, но кто-то роется в моих вещах и я желаю ему смерти, так что было бы неплохо понять, кому именно я желаю смерти. Мне кажется, это те три местных жреца, которые молодые и придурки. Я уже несколько раз натыкался на них там, где им нечего было делать. В-третьих, хотя, на самом деле, во-первых, в очень-самых-первых: я иду в глубины леса вовсе не потому, что люблю ходить! Я пришёл сюда, чтобы найти источник живой воды – как тебе такое, а?

— Нормально, — кивнул Илидор. – Ты рехнутый. Всё как обычно.

— Чщ-щ-щ! — зашипел вдруг Найло, выпучивая глаза, и с бешеным видом стал озираться по сторонам. — Ш-ш-ш! Ты закончил шить? Иди сюда!

Найло сгрёб нитки и напёрсток, бросил их на пенёк, потом схватил Илидора за руку и почти бегом потащил по тропе к озеру. Дракон, не ожидавший такого напора, запинался о ножны, о собственные ноги и безыскусно ругался:

— Да какой кочергени ты меня всё время куда-то тащишь, Найло! Почему ты не можешь просто сесть на жопу и всё мне рассказать? Ты говорил, мы будем есть кашу, а мы бегаем по лесу!

Крылья сердито и громко хлопали у дракона за спиной, пугая мотающихся в небе птичек-паданок.

— Что за вода тебе нужна? Да ты можешь остановиться и ответить? Да ты что, совсем спятил, Найло?

— О да, — приговаривал Йеруш, волоча дракона к поляне с синим озером. — Считай, что спятил! Я бьюсь об эту задачу сильно и страстно, и ты должен мне помочь!

Дотащив Илидора до берега синего озера, Йеруш уселся на траву, ещё раз огляделся, почему-то внимательнее всего вглядываясь в озеро, и приглашающе похлопал по земле перед собой: садись, дескать, дракон. И оскалился приветливо.

Илидор рыкнул, но сел. Не туда, куда указывал Найло — устроился чуть позади Йеруша, спиной к тропинке из предлесья и так, чтобы видеть одновременно озеро, Найло, его палатку, тропу к храмовой вырубке и ряд деревьев, из-под которых утром выходила недружелюбная женщина со злыми лисьими глазами. Теперь под теми деревьями ходил немолодой мужчина в пошитой из шкурок одежде и что-то приговаривал, внимательно рассматривая подлесок. Илидор решил, что от мужика убежала собака.