– Ты играешь нечестно, человек, – рычит Катон, в его голосе больше звериного, чем человеческого. В ответ он наносит мне по заднице звонкий шлепок, от которого я вздрагиваю и стону. Катон делает это снова, несомненно, наблюдая за моей реакцией, и моя киска сжимается от боли

Клитор пульсирует в такт с сердцем, я раздвигаю ноги еще шире, и Катон наконец-то прикасается ко мне. Он гладит мою киску, а затем погружается внутрь, отчего я закрываю глаза в блаженстве.

– Думаю, тебе понравилось, Талли, но позволь мне проверить, – поддразнивает Катон, и снова шлепает меня по попке, заставляя сжиматься вокруг него. – О да, нравится, – мурлычет Катон и повторяет. – Я тоже это люблю. Мне нравится смотреть, как розовеет твоя кожа от моей руки, отмечающей тебя как мою, Талли. – Он обхватывает мое бедро, чтобы удержать в неподвижности, и неторопливо вводит и выводит из меня свои пальцы, а большим пальцем теребит клитор.

Темп мягкий и недостаточный для того, чтобы я кончила, но я все равно отталкиваюсь, отчаянно стремясь к освобождению, которое Катон удерживает от меня. Когда я, наконец, приближаюсь к вершине, Катон замирает, оставляя меня скулящей, мокрой, трясущейся от силы моего желания кончить. Он снова начинает прикасаться ко мне только тогда, когда я резко падаю, снова поднимая меня.

– Ш-ш-ш, Талли, я сделаю так, чтобы ты почувствовала себя хорошо, но сначала я хочу поиграть. – Катон облизывает мою спину, осыпает мое тело покусывающими поцелуями, а затем прижимается ртом к клитору. Я дергаюсь от этого ощущения, но так же внезапно, как он коснулся меня ртом, оно снова исчезло.

Я чувствую такое разочарование, у меня на глазах наворачиваются слезы, а когда Катон высвобождает пальцы, я почти кричу.

Он проводит влажным пальцем вверх, и я напрягаюсь, когда он обводит мою дырочку.

– Тебе нравится когда трахают тебя здесь? – спрашивает он.

Я начинаю качать головой, затем пожимаю плечами. Ведь я никогда этого не пробовала. Никогда никому не доверяла достаточно.

— Хм, тогда мы сможем исследовать это вместе, — мурлычет Катон, наклоняясь и облизывая запретную дырочку. Я дергаюсь, даже когда сжимаю его другую руку, все еще внутри меня, он стонет, уткнувшись в мою кожу.

— Пожалуйста, — прошу я, выплюнув мех.

Катон замирает, хватает меня за волосы и запрокидывает голову, пока я не посмотрю в его горящие глаза.

— Засунь его обратно в рот, или я буду дразнить тебя еще больше. Будь хорошей девочкой, или я буду есть твою киску, пока ты не сможешь больше кричать.

Я пытаюсь положить мех обратно в рот, и он усмехается, но больше не дразнит меня. Катон поднимает мои бедра в воздух и запрокидывает мои ноги себе на плечи, прижимаясь губами к киске, и вонзает язык, пока я корчусь.

Когда Катон губами наконец обхватывает мой клитор, я стону от облегчения вокруг кляпа, и обмякаю в его хватке. Катон не отпускает, скользя пальцами внутрь и хлестая клитор языком, пока одно освобождение не перекатывается в другое. Я отстраняюсь, слишком чувствительная, и он позволяет мне упасть на меха, прежде чем развернуть меня. Мех выскальзывает у меня изо рта, но когда я смотрю вниз, он со злобной ухмылкой нависает над моей киской.

— Катон, — хрипло начинаю я, но он сильно сосет клитор.

Его клыки царапают чувствительный комок нервов, и мое тело трясется, когда он скользит руками вверх по телу и сжимает мою грудь. Катон щиплет и играет с моими сосками, затем забирается вверх по моему телу. Он сосет и лижет мои сосочки, пока я не выгибаюсь ему в рот.

— Такая красивая, такая нежная, — мурлычет Катон у моей груди, покусывая сосок, и легкая боль заставляет меня кончить. Катон наблюдает за мной, ухмыляется, продолжая нападение. Оставив мои соски твердыми, набухшими и влажными, он откидывается назад и скользит хвостом вверх по моим бедрам, щелкая по клитору.

Он внимательно наблюдает за мной, скользя хвостом внутрь меня, отчего у меня широко распахиваются глаза и я стону. Катон властно поглаживает свой каменный стояк и начинает проникать в меня хвостом, сначала медленно, а затем ускоряясь, подчиняя его собственным движениям. Я извиваюсь от удовольствия, не отрывая глаз от его движений, погружаясь полностью в ощущение вторжения его хвоста.

– Посмотри на себя, ты такая хорошая девочка. Как тебе мой хвост в тебе? – спрашивает он. Я ною, а Катон стонет. – Ты выглядишь так сексуально, когда я ъ трахаю тебя хвостом и растягиваю. Я едва могу дышать из-за своей потребности, Талли, — грохочет Катон, ускоряя движения руки на члене, а хвостом толкается сильнее и снова отправляет меня через край.

С ревом Катон разбрызгивает свое освобождение на руку, мои бедра и киску, а хвостом трахает меня, пока поглаживает и высасывает из своего члена каждую каплю, а затем падает вперед. Его хвост все еще во мне, поскольку мы оба просто тяжело дышим.

Я потрясена, но удовлетворена, и Катон в конце концов вытаскивает его из меня, становясь на колени и поднося хвост ко рту, облизывает его.

— Катон, — шепчу я.

– Пора привести себя в порядок, Талли. — Катон берет меня на руки и несет в ванную, где снова моет меня, оставляя беззащитной и чувствуя себя не в своей тарелке. Я едва могу дышать, пока он не уходит за моей одеждой, а как только он возвращается, я молча одеваюсь, не зная, что сказать о том, что мы только что сделали.

Это было потрясающе – ладно, невероятно – но мы пересекаем границы, которые не можем отменить, и ему, кажется, это нравится, хотя я и напугана.

– Пора работать, Талли. – Катон широко ухмыляется, шлепая меня по заднице, проходя мимо. — Я принесу нам еды, пока ты начинаешь.

Я смотрю, как Катон уходит, качая головой с улыбкой, прежде чем она исчезнет, ​​когда вспомню правду: он не мой и никогда им не будет. Мне нельзя привязываться.

Кого я обманываю? Я уже привязалась, и мне будет чертовски больно, когда придется уходить от него.

ГЛАВА 31

ТАЛИЯ

– Неужели... нет, это не может быть так просто. – Я кручусь на стуле, чуть не падая с него, пока спешу к разбросанным по полу записям. Упав на колени, судорожно просматриваю их, а затем ругаюсь, когда понимаю, что нам не хватает одного из пронумерованных блокнотов. Бормоча про себя, начинаю ползать по лаборатории в ее поисках, зная, что близка к прорыву.

Наступает момент озарения, и я в отчаянии мечусь по лаборатории в поисках пропавшей тетради. Заметка...

– Талли? – Катон обеспокоенно окликает меня, и я поднимаю голову, когда понимаю, что он наблюдал за мной со своего стула, в его темных глазах сверкает беспокойство.

– Номер десять! Где десятая? – кричу я, и его глаза расширяются, когда он оглядывается по сторонам.

– Тетрадь? – спрашивает он, смущаясь.

Я быстро киваю головой.

– Да десятая, мы должны найти десятую тетрадь! – Я знаю, что он не понимает смысла, но словно теряю нить разговора, если произношу слишком много слов. Катон, однако, не задает больше вопросов и не пытается запереть меня в психушке. Вместо этого он вскакивает на ноги и вместе со мной начинает поиски, но уже через час становится ясно, что тетради здесь нет.

Ворча, я бессистемно излагаю свои мысли, пока не забыла их, и выдыхаю.

– Нам нужно найти десятую.

– Ну, девятая и одиннадцатая здесь и помечены как из лаборатории, так что десятая должна быть там. Я могу вернуться...

– Я пойду с тобой. – Я вскакиваю на ноги. – Чем быстрее ее получу, тем быстрее узнаю.

– Что узнаешь? Что происходит, Талли? – требует Катон, хватая меня за лицо, чтобы остановить мои беспорядочные движения. – Поговори со мной.

Выдохнув и успокоившись, я встречаю его взгляд.

– Если они сделали то, о чем я думаю.

– Что именно? – спрашивает Катон.

– Вплели в твою ДНК более одного животного.

– Мы знаем, что они это сделали. – Он хмурится, не понимая.