— Я могу ув...

Я закрываю ей рот, сужая глаза и раздувая ноздри. И тут же слышу его шаги. Я бы узнал его шаги где угодно.

Зарычав, оглядываюсь по сторонам и вижу витрину магазина. Прижимаю палец к ее губам.

— Идет один из моих людей, сиди тихо и не высовывайся, — шепотом требую я, спеша подойти и поставить ее в витрину, а затем закрыть занавеску, которую повесил один из моих людей. Отойдя как можно дальше, я беру сумки в качестве оправдания того, где я был, пока он приближается, выходя из-за корпусов зданий. Увидев меня, он не удивляется и останавливается только тогда, когда доходит до меня.

— Брат, — приветствует он.

— Брат. — Я приветственно беру его за руку, и когда он оглядывает меня, то рычит: — Черт возьми, я же говорил тебе, чтобы ты не возвращался туда. Акуджи убьет тебя.

— Сначала ему придется меня поймать, — шучу я, не сводя глаз с укрытия Талии, хотя мне хочется убедиться, что с ней все в порядке. Это почти физическая потребность, и я оказываюсь спиной к ней, чтобы защитить от него, прежде чем осознаю, что делаю. — Что ты вообще здесь делаешь? — спрашиваю я, переключаясь в режим лидера. Я знаю, что сегодня у него единственный свободный вечер от охраны нашего народа. Обычно он проводит ее, сопровождая женщин, чтобы согреть свои меха, или напиваясь.

— Ищу тебя. — Он закатывает глаза, стуча пальцем по рогам. — Поскольку я не видел тебя в последнее время, то подумал, что мы могли бы пойти на разведку или еще куда-нибудь.

— Мне...

— Нужно заниматься исследованиями, — закончил он, передразнивая меня, а затем усмехнулся. — Понятно. Ты и вправду дрянной монстр.

— Хочешь, чтобы я заревел на луну и разорвал какое-нибудь животное? — Я смеюсь, заставляя своего соплеменника смеяться.

— Нет, но я соглашусь на спарринг или даже на постель с женщинами, по крайней мере, или с мужчинами, если тебе это нравится.

Я на мгновение отворачиваюсь, и он наклоняет голову.

— Что не так? Ты ведешь себя странно, более чем обычно.

— Нет, это не так, — огрызаюсь я.

— Брат, я знаю тебя с детства. Ты не можешь мне лгать, никогда не мог. Ты хороший лидер и отличный друг, но ты ужасный лжец. — Он усмехается, но усмешка исчезает, когда я просто смотрю на него. — В чем дело?

Я вижу его беспокойство, и меня гложет чувство вины за то, что я лгу брату.

— Ничего, я просто устал.

— Врешь, — отвечает он, и я фыркаю, ненавидя, что он способен так читать меня, хотя то же самое относится и к нему. Что-то явно беспокоит моего друга, но я даже не спросил, слишком волнуясь за Талли. Я плохой друг и плохой лидер, но есть кому защитить мой народ, в то время как у нее только я, так что я немного побуду эгоистом.

— Катон, — требует мой друг, — что происходит?

Я не знаю, как ответить, я не хочу лгать другу, но у него достаточно причин ненавидеть людей, и я знаю, что он возненавидел бы Талию. Он убил бы ее, чтобы защитить мой народ, и от одной этой мысли во мне едва не вспыхивает дымка.

— Катон? — спрашивает он, подходя ближе. Друг настороженно смотрит на меня, ища признаки того, что происходит. Причина, по которой он так хорошо защищает наш народ, заключается в том, что он очень наблюдателен, но даже самый тупой монстр не смог бы упустить то, что произошло дальше.

Талия чихает. Это маленький, милый звук, но по тому, как громко он нарушает тишину, его можно принять за признание вины.

Мой друг бросает взгляд на занавеску, срывает ее, и открывает Талию. Он рычит, хватает ее за волосы и тащит к выходу.

— Человек, брат. Смотри, кого я нашел. — Очевидно, он думает, что я не знал о ее присутствии или не знаю Талию, потому что он бросает ее на землю, готовясь убить или напасть на нее. Видя, как Талия сворачивается в клубок, как ее лицо искажается от ужаса, я делаю то, о чем никогда бы не подумал раньше, — нападаю на него, повалив его на землю.

Выражение лица моего друга меняется на потрясенное, в его глазах плещется боль, а за ней гнев. С рыком отбрасывает меня, и кидает на меня предательский, обвиняющий взгляд.

— Брат.

— Оставь ее, — требую я. — Это приказ.

— Она человек! — брызжет слюной мой друг и бросается на меня. Я отклоняюсь и отбрасываю его назад, и вскоре между нами завязывается настоящая драка: сталкиваемся рогами, мы скрестили когти друг с другом. Мы находимся в равных условиях, поскольку тренировались вместе, но затем мне удается прижать его к себе — беспокойство за нее делает меня сильнее.

Меня практически затянула дымка, но мне удается немного отодвинуть ее, чтобы прорычать:

— Она моя!

Друг замирает подо мной, расширяя глаза..

— Катон...

— Она моя! — со всей мочи прорычал я. — Ты не тронешь ее! — Я ударяю кулаками в землю по обе стороны от его головы, и бетон трескается, а он настороженно наблюдает за мной.

— Ты убьешь своего брата из-за человека? — тихо спрашивает он, и в голосе его звучит такая обида, совсем как в детстве.

Дымка отступает, и я сажусь, бросая на него взгляд.

— Нет, но если ты снова попытаешься причинить ей вред... — Я прервался и повернулся к ней. Талли стоит на коленях, прикрыв рот рукой. — Талия, ты в порядке?

Она икает:

— Да, — затем поднимается на ноги и идет ко мне. Подхватив Талли на руки, я качаю ее и зарываюсь головой в ее шею, успокаивая свой страх запахом моей Талии.

Я едва не потерял ее.

Я чуть не потерял ее.

Дымка снова окутывает меня, и я крепче прижимаю Талли к себе, нуждаясь в ее близости. Я провожу руками по ее телу, проверяя, нет ли повреждений.

— Прости меня, мне так жаль. Я ничего не могла поделать. Прости, Катон, — бормочет она снова и снова.

— Тише, Талия, все в порядке, — бормочу я, целуя ее волосы. Прижав к груди ее голову и обернув ее ноги вокруг моей талии, я поворачиваюсь к брату, который смотрит на меня с ужасом и отвращением.

— Ты, Катон, совершил чертовски большую ошибку, — рычит он, и я понимаю, что брат прав — я не только укрывал человека, но и напал на брата, своего соплеменника, защищая ее.

Отступив назад, друг смотрит на меня как на незнакомца, и это вонзает нож мне в сердце.

— Брат, я...

— Ты ответишь перед племенем за свое преступление, — рычит он, раздувая от гнева ноздри, глядя на Талию в моих руках. — И твой человечек тоже.

ГЛАВА 15

ТАЛИЯ

— Катон? — испуганно спрашиваю я.

Он смотрит на меня сверху вниз и улыбается, но я вижу, что он волнуется.

— Все будет в порядке. Просто держись рядом со мной, хорошо?

Я киваю, и Катон опускает меня на землю. Хватает сумки, и, бросив последний взгляд на другого монстра, тянет меня за собой. Мой взгляд возвращается к мужчине, который напал на меня. Он не причинил мне вреда, но хотел, и если бы Катон не было рядом, я бы, без сомнения, погибла.

Монстр был так быстр и силен, что у меня не оказалось бы ни единого шанса. Я по-новому взглянула на их вид, не говоря уже о Катоне. Он был сильнее и быстрее других монстров. Я начинаю приближаться к нему, замечая грусть в глазах другого монстра, пока его взгляд не останавливается на мне и не сужается от ненависти.

Это из-за моего вида или из-за поступка Катона? Я не знаю, но знаю наверняка, что сейчас меня выставят перед толпой монстров и моя судьба висит на волоске. Мне остается только верить Катону и надеяться, что я не погибну раньше, чем смогу спасти Арию.

Катон не сводит с меня глаз, явно волнуясь, и когда мы приближаемся к зданию, в котором они спят, во мне разгорается страх. Я иду прямиком в их гнездо, и на этот раз убежать или спрятаться не получится. Мне придется отвечать перед ними, и если они решат, то могут убить меня.

Не успеваю я опомниться, как протягиваю руку, впиваясь в гораздо большую руку Катона. Он смотрит на меня сверху вниз и спотыкается на ступеньке, прежде чем обхватить мою руку своими когтистыми пальцами и сжать. Катон показывает, что я не одна, и дает понять одним лишь взглядом и прикосновением, что защитит меня. Это придает мне уверенности в себе, необходимой для того, чтобы войти в это здание, рука об руку с монстром.