— Но… ведь холодное чтение разрушит его мозг. После него он будет как младенец… это же сотрет его личность… — говорит она и хмурится. Она колеблется. Интересно, почему бы? Приказ есть приказ, Служба Безопасности это тебе не детский садик, приказали — сделала. Даже сомнения выражать тут чревато. Внутри у меня что-то вздрагивает. Неужели?
— Вы меня плохо слышите, майор Берн? — сухо осведомляется заместитель директора: — у нас нет времени. Владимир Григорьевич — изменник родины, который утаивает стратегически важные сведения. Время решает все. Мне нужны эти сведения прямо сейчас. Ваша обязанность — считать все воспоминания, связанные с некоей Акай, демонессой Девятого Уровня. Она представляет опасность для всей Империи. Вы же видели, что происходит в стране… а она — в несколько раз сильнее, чем захудалый Генерал Легиона. Приступайте.
— Но… я могу и так! — выпаливает она: — не обязательно по-холодному читать! Он… Владимир Григорьевич не идиот… то есть дурак, конечно, но не совсем же идиот! Он же понимает ситуацию! Если это и правда Враг Рода Человеческого — он не будет ничего укрывать!
— Вы подвергаете сомнению мои слова, майор Берн?
— Нет, но…
— Исполняйте приказ! — слова заместителя директора звучат негромко и невыразительно, он не повысил голос, не перешел на крик, но она вздрагивает, словно ее кнутом ударили. Стискиваю зубы и вдруг понимаю, что мне мешают эти черные жгуты… они закрывают мне рот! Что же… я не могу порвать их руками, они сопротивляются усилиям и тянутся, но возможно я смогу их перекусить? Открываю рот пошире, захватывая как можно больше этих черных жгутов и сжимаю челюсти. Во рту словно бы безвкусных резиновых трубок полно… медицинских жгутов для остановки кровопотери.
Тем временем Ирина подходит ко мне. Колеблется, поднимает руки и заглядывает в глаза. Ее холодные пальцы касаются моих висков. Она облизывает губы.
— Это… будет не больно. — говорит она: — прости.
На секунду я прекращаю попытку прожевать резиновые жгуты и отвечаю взглядом на взгляд. Мне обидно и горько, но я понимаю ее. В конце концов, у меня нет права требовать от нее верности или лояльности. Мы с Мещерской перевернули ей жизнь и она вполне могла и на каторгу загреметь, если бы СИБ захотела. Я-то думал, что статус моей жены защитит ее от загребущих лап СИБовцев, но она мне не верила и правильно сделала. Кто-то из менталистов на Службе сделал так, чтобы я просто про нее забыл. Они могли сделать с ней все что угодно и то, что она стоит сейчас передо мной в мундире майора, а не гниет где-нибудь в безвестной могиле с номером вместо имени-фамилии, или не томится в подвале на забаву местным костоломам — это исключительно ее заслуга. И что ей пришлось для этого сделать — мне не понять и не узнать никогда. Уверен, что СИБ уж постаралась прошить ее на верность Службе… наверное так и сказали — «ты думаешь, что Уваров тебя защитит? Наивная, вот видишь, уже месяц прошел, а он про тебя даже и не вспомнил. У него других полно, а ты — всего лишь способ потешить его самолюбие и еще одна в гареме. Есть ты или нет — он и не заметит.»
Я не могу ничего ей сказать, но возможно настало мое время. Глупо, конечно… но ведь умных смертей не бывает. Потому я просто смотрю ей в глаза, пытаясь передать ей, что я — не сержусь на нее. Она просто делает то, что ей необходимо чтобы выжить. Держаться меня — это проигрышная карта. Здесь в кабинете — демон, который сильнее. Акай, а что я могу против Акай? Там я как плотник супротив столяра. Как говорил Ницше, — и тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором…
А еще в кабинете сочится тьмой Госпожа Надсмотрщица и я даже не знаю, человек ли это или еще один демон. Или вовсе явление природы.
Так что… выхода у Ирины все равно нет, не она, так другая, можно подумать в недрах СИБ только одна менталистка есть, которая читать умеет «по холодной». Наверняка таких тут десятки, если не сотни, иначе кто бы ее на Восточный Фронтир в свое время отправил? Но и помирать со стертым разумом не хочется, я борюсь с путами, напрягаю все свои мышцы, пытаясь разорвать их, жую твердую резину у себя во рту… и смотрю Ирине прямо в глаза. Что-то мелькает в них и тут же уходит на глубину, словно небольшая рыбешка сверкнула серебряной чешуей и ушла в темноту омута.
— Извините, Эрнест Максимович. — говорит она, отступая на шаг назад и опуская руки: — я… не могу. У него какая-то ментальная защита стоит. Не иначе природная, я никогда не могла прочесть его разум. Наверное, если время не терпит… я могу поговорить с ним? В интересах Службы, конечно же. Уверена, что…
— Вы отказываетесь исполнять мой приказ, майор? — скрипит заместитель директора.
— Нет, он же…
— Я чувствую ложь за версту. Нет у него никакой ментальной защиты, иначе он бы и галлюцинациям не поддавался. Наши легко смогли заблокировать его воспоминания о вас, Ирина Васильевна. Так что вы мне врете…
— Вы стерли его память обо мне⁈
— А вы — отказались исполнить прямой приказ. Следовательно — утратили свою полезность. Придется вызвать другого специалиста. Что же до вас… — заместитель директора щелкнул пальцами и красная нить появилась на шее у Ирины, она расширилась и оттуда хлынула кровь. Ирина схватилась за горло и покачнулась, села на колени, зажимая рану. В кабинете стояла оглушительная тишина, я услышал, как ее коленки ударились об пол, как она всхлипнула и как упали вниз первые капли крови…
— До чего вы люди упрямы. Знаете, что меня всегда удивляло в вашем виде, Владимир Григорьевич? Полное отсутствие логики и рационального мышления. Нет, как дома рассуждать, на диване сидучи — так все рациональные и логичные, но как в жизни решения принимать… никогда не сделаете правильно. — заместитель директора качает головой: — все время во власти иррациональных заблуждений. Зачем вы защищаете эту беглянку Акай? Она же ваш враг! Зачем Ирина Васильевна пыталась защитить вас? Вы же тот, кто принудил ее к браку и забыл потом о ее существовании! Да, это наши менталисты приложили руку, но она-то об этом не знала! С ее точки зрения вы — худший из людей, воспользовались ею, угрожали убийством, а когда она вам доверилась — умчались нюхать цветочки в других огородах. Рационально было бы исполнить приказ. Более того — намерено сделать вам больно во время чтения… но… люди. Вы даже не удивляете меня больше, а разочаровываете. Если есть способ сделать все как можно более глупо — вы так и поступите. Чего вы добились, Владимир Григорьевич? Ирина умирает, Светлейший Князь Голицын отходит к своим предкам, профессор и его девка под заклинанием сна Госпожи надсмотрщицы… все чего вы добились — смерти еще одной менталистки, которую я сейчас вызову. И если бы это были ваши враги — то было бы понятно. Но это все — люди. Ваши союзники. Акай — демонесса Высшей Категории, дорогой наш Владимир Григорьевич, она реальная угроза для всего вашего ненаглядного человечества. Это пока ей нравятся мотоколяски и скабрезные журнальчики, но что, если она захочет большего? А она захочет, я ее знаю.
— Ммм! — мычу я, чувствуя, как теплое и соленое накапливается у меня во рту. У меня получается?
— Идиоты. Вы все. Весь ваш вид. Иррациональные, эмоциональные, небрежные, грязные животные. Надо было в свое время уничтожить всех вас… но нет «они такие интересные», «давайте посмотрим, куда они разовьются». — он встает и подходит к окну, складывая руки за спиной. У меня все никак не получается прожевать кусок резины во рту.
Стоящая на коленях Ирина, которая зажимает рану на шее — смотрит на меня. Я понимаю, что она — уже не жилец. Даже если она удержит так рану… все равно кровь рано или поздно хлынет ручьем. Но и убрать руки означает почти мгновенную смерть… демон жесток. Руки устанут и тогда…
Я застыл, глядя ей в глаза. Она понимала, что умирает, но в ее глазах не было страха. Была решимость. Одним движением она убрала ладони от шеи (Нет! Дура! Ты же умрешь сейчас!) и кровь хлынула вниз потоком, она взмахнула рукой, что-то сверкнуло в воздухе и вонзилось рядом с моей шеей… она решила забрать меня с собой?
