— Скажи, отец… — тихо говорит кадет-барон Унгерн: — если у тебя все тут остались… что же ты нас до города повез?

— Так они уже никуда не торопятся. — отвечает Архип: — а у вас вон, у одного ноги в тряпье каком-то, а у другого половины рожи нету, прости господи. Вас если не довезу, так вы помрете, чего доброго. Моя Танечка была бы недовольна. Ежели можешь спасти душу христианскую, то обязательно спаси — так бы и сказала. А я вас отвезу и назад, к озеру. Крест справлю… а то и могилки-то нету. Не по-людски это.

— Ты… того, отец. — говорит кадет-барон: — не вздумай на себя руки наложить. Слышишь?

— Дак а толку-то с той жизни. — вздыхает мужичок: — что и было, так под водой теперича… приеду обратно, крест выправлю, помолюсь и войду в воду… авось и встретимся тама.

— Церковь говорит, что не встретитесь. Самоубийц в рай не пускают. И хоронят вне освященной земли. — продолжает убеждать его кадет-барон.

— А вы бы, барин о своей душе заботились. — равнодушно отвечает Архип: — а мне сейчас никто не указ. Ни церковь, ни царь-амператор, ни вы со своей рожей дранной. Понапридумывали всякой нечистой да проклятой силы, почитай столько народу одной бонбой погубили… самих вас надо в том озере утопить… а то возьму сейчас вилы и ткну в бок. Мне терять таперича нечего.

— Полноте вам, Роман Федорович. — говорю я, успокаивая вскинувшегося было Унгерна: — оставьте человека в покое, у него горе. Он нас подобрал, уже доброе дело сделал.

— Так он же специально нарывается. — ворчит Унгерн, оседая на дно телеги: — хочет без греха на тот свет уйти за женой и детьми. С-скотина такая. Не стыдно тебе?

— Жаль, что не вышло. — откликается Архип с облучка: — а то бы складно получилось… так сколько еще ждать-то?

— Далеко ли до города, отец? — спрашивает Унгерн, отворачиваясь в сторону: — телега твоя воняет дерьмом каким-то.

— Так полдня ишо. А что дерьмом воняет… так я дерьмо и вожу обычно… Н-но! Залетная!

Глава 25

Пригород удивлял своим контрастом. Вот с какого-то момента закончилась выжженная земля и началась дорога, обычная дорога, по краям которой была вырыта канава и посажены деревья. Деревья тоже пошли обычные, нормальные, стоящие прямо, без согнутых и переломанных стволов, с целыми ветками. Но самый основной контраст был не в тем, что деревья стояли целые, а дома — с застекленными окнами, а в какой-то нормальности всего окружающего. Казалось вот только что мы вместе с кадет-бароном цеплялись за крохи тепла от костра посреди безлюдной равнины, шли в неизвестность, а вот — уже пригород. Каменные и деревянные дома, двух, а то и трехэтажные, окованные железом ворота с вычурной ковкой узорами, из-за ворот лают собаки, навстречу попадаются повозки, телеги и даже один автомобиль, где-то заливается свисток городового или дворника, по улицам неспешно прогуливаются парочки и торопятся курьеры.

Такое ощущение, что никто и не подозревает что в нескольких верстах к востоку от них — выжженая пустыня, куда не кинь взгляд, а посредине — огромное озеро, озеро, которого раньше не было…

Однако через некоторое время я начал видеть и приметы происшествия. На лицах прохожих была написана озабоченность, большинство куда-то торопилось, ускоряя шаг, на углу стоял патруль в военной форме, то ли Семеновцы, то ли Преображенцы, пехотный гвардейский полк, солдаты гренадерской стати с винтовками и строгими взглядами. На стенах домов и на рекламных тумбах были расклеены объявления о чрезвычайном положении, а пробегающий мимо мальчик с пачкой газет прокричал «Сохраняем спокойствие! Так сказал столичный губернатор! Сообщения о жертвах и масштабах преувеличены! Всего три копейки!»

К сожалению, ни у меня, ни у кадет-барона не нашлось трех копеек, потому я проследил мальчика-газетчика взглядом. Огляделся. Выскочил из телеги на ходу и подскочил к толстому господину, который разворачивал только что купленную газету.

— Секундочку! — сказал ему я, забирая газету из его рук: — дайте-ка взглянуть…

— Это возмутительно! — начал было тот, но я просто посмотрел ему в глаза и он поспешно сделал шаг назад. Из остановившейся телеги выбрался и захромал ко мне и кадет-барон Унгерн.

— Владимир Григорьевич, что там пишут? — выкрикнул он, приближаясь к нам и толстый господин побледнел при виде его ранения. Хотя, какое тут ранение, половина лица у кадета и барона фон Унгерна представляла из себя кровавую, запекшуюся маску. Вот уж действительно, краше в гроб кладут.

Я смотрю на передовицу газеты. «Московские Новости». Громадными буквами на четверть страницы заголовок «Ситуация взята под контроль!». Ниже — главная статья номера… ага… поспешно глотаю слова и предложения.

В связи с Прорывом в столичном регионе… так, подвиг героев не будет забыт, дальше… ага, вот. Ударом нового оружия, разработанного гением отечественных ученых-оружейников, совместно с Академией Наук, уничтожен Враг Рода Человеческого, предотвращена катастрофа… смерти гражданских…

— Страницу переверните. — говорит мне Роман, стоя рядом: — там список, я видел.

— Список… — я переворачиваю страницу. Да, список. Список героев. Вся газета дальше — список героев, павших в бою… и фамилии только у знатных. Остальные обозначены целыми подразделениями — Лейб-Гвардии Его Императорского Величества Кирасирский Полк в полном составе, Отдельный сто десятый дивизион тяжелой артиллерии, Тридцать первый пехотный, гренадерский, еще кавалерия, пулеметный полк… стоп! Тридцать Первый Пехотный? Вчитываюсь в строки. Погиб в полном составе? Как это возможно вообще⁈ Валькирии в ближний бой не лезли, они же на фортификациях были и в госпиталях! Я еще вздохнул с облегчением как узнал…

— Владимир Григорьевич… — говорит Роман Унгерн и что-то в его голосе заставляет меня сжать зубы в нехорошем предчувствии: — выше… вот тут… — и его палец с грязным, обломанным ногтем тычет в газетный лист выше, туда, где поименно перечислены герои…

Палец кадет-барон упирается в имя. Зубова Ай-Гуль Бориславовна. Ледяная княжна. Посмертно награждена Высшей Наградой Империи, Орденом Святого Георгия. Тут же — Уваров Владимир Григорьевич, также представлен к Ордену Святого Георгия. Посмертно. Поспешно перехватываю газету и пробегаю строчки в поисках знакомых имен… и их очень много.

Кадет-барон издает сдавленный стон. Проследив за его взглядом, я вижу «выпускники четвертого курса Императорского Пехотного Училища в полном составе». Представлены к орденам посмертно.

— Полноте вам, Роман Федорович. — говорю я, чувствуя, как голова становится пустой и легкой: — врут все же. Написали будто я умер. Да и вы тоже — живы же, а тут — «в полном составе». Газетчики же. Враки это все. Не могла Гулька там погибнуть. Она же гений поколения, лучшая в роду, вундеркинд, Ледяная Княжна. Она в таких переделках побывала, что… врут в общем.

— Да… конечно. — кивает кадет-барон: — точно. Вы правы, Владимир Григорьевич, это я расклеился на секунду. Действительно, это же газетчики. Они все врут.

— Ну вот. — на секунду я задумался, не хлопнуть ли его по плечу, приободряя, но он повернулся ко мне своей страшной раной на лице, и я передумал. И так видно, что из последних сил держится на одной силе воли и гордости, ему бы морфия сейчас да целителя и полежать полгода в госпитале, а он тут из себя несгибаемого героя строит.

А насчет Гульки… ну неправда это. Она же мне показывала, у нее что-то вроде автоматической защиты льдом есть, если опасность какая, так она в глыбу льда облачается мгновенно. Да не простого, а какого-то особо прочного, его даже пушка в упор не пробьет, что ей какой-то взрыв… да и была же команда «всем вдруг от противника!» своими глазами видел, как летуны брызнули во все стороны как испуганные мальки на мелководье. Значит — спаслась. Наверное, тоже где-то там, на этой гладкой и холодной равнине, но ей-то холод нипочем, лед ее стихия. А может в этой глыбе лежит… в анабиоз впала? Как ее сила в таких случаях работает? И валькирии… как весь полк мог под удар попасть? Они же далеко от эпицентра стояли! Верстах в пяти уж точно… а что это значит? Это значит, что сейчас нужно добраться до дома, переодеться, поесть и взять с собой автомобиль и всех, кто дома есть и на поиски! Нет, стой, сперва — нужно доложиться по команде, узнать настоящие новости от Генерального Штаба, а не газетные сплетни. Быть не может, чтобы они не организовали поисково-спасательные группы, помочь им с этим. Найти свой полк, куда валькирии запропастились? И уже потом — искать тех, кто потерялся, кто не вышел из зоны удара портальной бомбой.