Видимо, спал я не очень долго — стемнеть ещё не успело, хотя снег валил с прежней силой. Сон полностью меня восстановил, и я вновь был готов к подъёму на вершину. Но сперва нужно было разогнать досаждавшие мне осадки; я приступил к Ритуалу Успокоения Стихии. Снег, как и ожидалось, стал дождём, который вскоре должен был прекратиться. Однако, время шло, а поток, лившийся с тёмного неба, лишь усилился, более того — в тучах появились проблески молний. Что-то пошло не так — впервые ритуал подвёл меня, а заодно и всех тех, кто уже был наверху. Надеюсь, Товен знает, что делать в таких случаях, а мне достаточно отсидеться в моём укрытии, пока дождь не пройдёт. Однако, отсидеться не удалось — в нескольких якрах от моей головы ударила молния, а затем ещё и ещё. Раздался ужасный грохот: к раскатам грома добавился стук падающих камней. Я начал молиться Красному Змею, в очередной раз проклиная свою гордыню, которая раз за разом вовлекала меня в неприятности. Это испытание не было необходимостью: можно было сбежать, сдаться Одвигу Аускеру, или стать слугой местного владетеля, но я захотел большего — почувствовав себя свободным и влиятельным, я более не желал возвращаться к прежнему положению в обществе. Теперь я был как минимум свободным от службы семье Аускеров, только это мало утешает человека, в которого уже в десятый раз норовит ударить молния, и на голову которого вот-вот обрушатся обломки горной породы. В какой-то момент гром раздался совсем близко; судя по звуку, вход в моё укрытие завалило, но я уже не видел этого, так как всё заволокло каменной пылью и паром от вскипевшего снега. Неужели я погибну здесь и никогда больше не встречусь с Адолой? Пытаясь ещё глубже вжаться в стену, я вдруг почувствовал, что углубление, в котором я оказался заперт, гораздо шире, чем казалось изначально, а так как вход был перекрыт и по-прежнему обстреливался молниями, безопаснее было ползти в противоположном направлении, что я и сделал. Чем дальше я полз, тем шире оказывалась ниша, изначально выглядевшая совсем крошечной. Постепенно свод становился всё выше и выше, в какой-то момент мне удалось выпрямится в полный рост. Я шёл на ощупь в кромешной темноте, которая понемногу начала проясняться: не глазами, но словно бы каким-то иным чувством я начал различать ровные стены, пол и потолок галереи, в которой оказался. Она оканчивалась аркой, позади которой была лестница, ведущая наверх. «Вот, как Маддону удалось взобраться на вершину!» — подумалось мне. Лестница казалась бесконечной: она то спиралью заворачивала направо, то шла прямо, то уходила вниз, а иногда казалось, будто она перевёрнута, а я иду по ней вниз головой. Наконец, показался залитый светом проём в стене, который я видел своими глазами, хотя и размыто. На выходе зрение полностью прояснилось: моему взору предстал весь Монт, горы казались маленькими, а деревья — едва различимыми. Небо по-прежнему низвергало на землю потоки дождя, а молния до сих пор била в то место, где не так давно сидел я. Камни раскалились докрасна, а образовавшаяся оранжевая масса полностью закрыла вход в таинственную галерею. Что ж, путь вниз был отрезан, а до вершины, по моим расчётам, оставалось совсем недолго. От выхода из горы наверх вела узенькая, но удобная тропка, которой я не преминул воспользоваться. Тревожные мысли оставили меня, и похищение древнего манускрипта вновь перестало казаться мне глупым поступком, как и все последующие события. Незаметно для себя я зашёл в облако. Стало тяжело дышать, а всё вокруг стало окутано серой мглой. Ощупывая каждый выступ, я вновь ощутил, что вижу гору и пошёл быстрее. Тропа упиралась в небольшой подъём, на который явно нужно было залезть. Я услышал шипение змей и шуршание листьев на деревьях, которые — я точно знаю — не росли на этих камнях, и даже начал различать их, но тут тьму прорезал ярчайший луч, который светил постоянно, а не затухал через мгновение, как сияние молнии. В мои глаза ударил свет Солнца. Чуть не сорвавшись назад в укрытую тёмными тучами пропасть, я посмотрел на огромный огненный шар. Кажется, он вскоре начнёт заходить, а между тем, успеть нужно было до темноты. Но темнота в этом месте казалась невозможной — настолько ярким был Испепеляющий Камень. В своих путешествиях на поверхности я не раз видел солнечные лучи, однажды даже край Солнца, но вот так целиком, не закрытое ни одним облаком… это зрелище стоило того, чтобы сюда забраться, и, хотя я до жути боялся горящего шара в небе, я не мог им не восхищаться. Наконец, я вскарабкался на вершину. Она представляла собой вогнутую площадку в брос шириной, в центре которой стоял шатёр из ткани настолько прозрачной, что внутри него была отчётливо различима женская фигура. В этот момент тучи, которые остались далеко внизу, начали подниматься и сгущаться, приближаясь к самому верху, вскоре они уже носились вокруг меня, норовя сбить с ног. Когда серый вихрь готов был поглотить шатёр, я поднял занавеску и вошёл внутрь.

Помимо герцога Астома мне пришлось поговорить ещё с дюжиной верхнемонтских вельмож и жрецов: никто из них даже предположить не мог, чем закончится День Пепла в этом году. Поэтому целую неделю я провёл в Авастре — столице Верхнего Монта. Ничего подобного я доселе не видел: город выдолблен прямо в скале, а из добытого при этом камня на вершине выстроен дворец, уходящий своими верхними башнями прямо в облака.

Это был головокружительный успех: вместе со свободой я получил самую настоящую славу, которая, впрочем, не принесла мне ничего, кроме бесплатной еды в гостях у вышеозначенных господ; за прохождение смертельно опасного испытания не полагалось никакой выплаты или награды. Верховный Авастерский жрец сказал, что наградой для меня должно стать само посещение шатра Каменной Богини, и что теперь передо мной будет открыт весь мир.

— Древние тексты часто говорят обо всём иносказательно, вы точно уверены, что имелся в виду весь мир?

— Разумеется, возможно, слово идёт даже о местах под горами, Аннтеране, и даже части стран, где заправляют еретики.

— В книгах также говорится о том, что все народы падут ниц передо мной.

— Поверьте, они уже радуются вам настолько, что готовы пасть ниц при вашем появлении. Пусть это, однако, не вскружит вам голову: постарайтесь быть скромным, даже несмотря на ваши безусловные достижения.

— Сказать по правде, это удивило меня самого. Я приложил гораздо меньше усилий, чем остальные.

Я в красках рассказал о пути по призрачной лестнице, конечно же, умолчав о неудавшемся ритуале и событиях на вершине.

— Видите ли, критерии отбора состязателей отнюдь не случайны. Наше дворянство, как, впрочем, и ваше, по легенде ведёт свой род от Коморра — вождя Первокопов, который стал первым человеком, сотворённым Богиней. Естественно, она будет более благосклонна к потомку своего первенца, что уменьшает вероятность провала. Простолюдины же, дабы не погибнуть, и чтобы уравновесить шансы с благородным сословием, должны соответствовать одному из требований. Совершивший подвиг не убоится риска, но и не будет геройствовать без надобности. Рождённый в День Пепла, по древнему поверью, наделён особой силой применять и отражать заклятия, и хотя все свитки с ними считаются уничтоженными, традиция сохранилась. Наконец, обладатель Слезы Богини способен по своей воле путешествовать в Земли Тумана, как это и случилось с вами.

— Значит ли это, что я избран Богиней для чего-то большего, чем предполагал?

— Я же говорил: не возгордитесь тем, что исполнено не вами. То, что вы подошли с трёх сторон — просто совпадение. Дары Богини и дары Тёмных Сил не отличимы между собой, и как распорядиться ими, решать только вам. Чем бы ни одарила вас Богиня, воспользуйтесь этим во благо человечества! К слову, Маддон был потомком Коморра, рождённым в День Пепла, обладал Слезой и, ещё до того, как стать вождём, совершил немало подвигов. Но то, как он распорядился даром Богини, до сих пор заставляет Горы содрогнуться. Будьте лучше, не повторяйте его ошибок!