Ритуалы, описанные в Рукописи, работают идеально — после всего, что произошло, глупо приписывать их успех воле случая: стольких совпадений раз за разом быть просто не может. Некоторые я записал и выучил, над расшифровкой части из них Адола работает до сих пор, прочие мы активно осваиваем. Для состязания мне пригодился Ритуал Растущей Мощи, исполнение которого потребовало две недели времени и большое количество денег — моя награда улетучивалась я с ужасающей быстротой, но это определённо повышало мои шансы не упасть со скалы, пропади она в тумане. Большинство людей в нашем окружении составляли дворяне Монта — как Верхнего, так и Нижнего; с десяток человек, как и я, жаждали независимости: слуги от господ, ремесленники — от профессий, которым вынуждены были следовать всю жизнь, женщины — чтобы избежать несчастного брака, к которому также прилагалась семейная профессия мужа. И хотя многие участники погибали в процессе восхождения на гору, или, избавившись от личной зависимости, попадали в зависимость долговую, ежегодно около сотни человек приходили сюда из разных концов Саптара. Большинство из них разворачивала стража, как не имеющих право участия, и отправляла домой, зачастую — в колодках. Остальные, не в силах вернуться туда, откуда с таким трудом сбежали, объединялись, строя поселения на поверхности, и даже во Мгле. Те, кому удалось выжить, становятся разбойниками, вроде тех, что напали на нас с Товеном.
Дворяне — другое дело, они взбирались на неприступную скалу ради славы и той неведомой Силы, что якобы дарует Богиня тому, на кого падёт её взор. Отпрысков благородных родов здесь было большинство, многие из них смотрели на челядь с едва скрываемым презрением.
Настал тринадцатый день третьего месяца Зимы, и так уж совпало, что это был день, в который я родился, и этот же день был тем самым Днём Пепла, в который проводилось испытание. С неба падал мокрый снег, а подтаявший лёд обнажил светло-коричневые камни Горы. На площадку, где расположился лагерь участников, вышел и встал в две шеренги друг напротив друга отряд герцогской стражи — лучшие стрелки всего Верхнего Монта с арбалетами в руках (Для тех, кто отстал от технического прогресса: арбалетом называют лук, плашмя притороченный к ложу, в котором спрятан хитрый механизм, удерживающий тетиву натянутой, что сильно экономит силы стрелка и повышает мощь и точность выстрела.), а затем сам герцог Астом в сопровождении герольдов и писарей, сверкая доспехами, вышел в образованный его воинами коридор и торжественно объявил:
— Под защитой Каменной Богини! Каждый год в День Пепла наша Богиня ожидает смельчаков, которые поднимутся на вершину и будут ей облагодетельствованы. Здесь собрались самые смелые люди Саптара, чья решимость отправиться на гору останется в веках.
Он ещё долго говорил о важности мероприятия, после чего герольды стали поимённо называть присутствующих господ, рассказывая о благородном происхождении каждого. Мой младший товарищ оказался невероятно родовит: в щите Альпов соединяются гербы четырёх знатнейших семей обоих Монтов, они близки кровью с Пеллеротами, Валбами, Стокейнами, ещё дюжиной семейств с не менее дурацкими фамилиями, и даже с аннтеранскими Хастами. Да, дворянину средней руки такая затея может и в голову не прийти, но Товена к этому обязывают давние семейные традиции. Надеюсь, ему повезёт, и он не зря приносил жертвы своей Богине весь этот месяц. Арбалетчики подожгли длинные церемониальные стрелы и разом выпустили их в тёмное от вновь надвигавшейся снежной бури небо. Испытание началось.
Все мы неспешно подошли в горе — уже пятьсот лет никто не выигрывал в этом состязании, поэтому торопиться, обгоняя друг друга, не имело смысла. Сперва склон был весьма пологим и удобным, однако затем начался крутой подъём, который в любую минуту мог стать ещё и скользким, если бы с неба пошёл дождь или снег. Шли мы достаточно долго — стало светлее, даже несмотря на тучи, продолжавшие оставаться свинцово-синими, и готовыми вот-вот разразиться очередным потоком мокрого снега, или ледяного дождя. Я опирался на своё копьё, которое предусмотрительно взял с собой, жители гор также имели с собой палки или посохи; хуже всего пришлось выходцам из других земель: никогда не жив в горной местности, они были совершенно не готовы к такому путешествию. Тем не менее, выбиваясь из сил, они всё же добрались до конца подъёма, после которого оказался ровный участок, где можно было передохнуть. Сделав это, едва ли не все простолюдины повернули назад: кроме меня остался лишь здоровяк из Форроса (этот вывод я сделал по топорику за поясом и клейму раба, мелькавшему под задиравшимся левым рукавом его котты), непонятно каким образом преодолевший все препятствия на пути сюда.
— Этого достаточно, — объяснили, прощаясь, наши недавние попутчики, — достаточно просто взойти на гору, чтобы оказаться в Переписи участников, а это — гарантия свободы.
К сожалению, свобода эта была гарантирована лишь в горах Верхнего Монта — войдя в состав Аннтерана, Нижний мог в любой момент перенять его законы, прочие же государства не признавали Испытание, что означало для освобождённых невозможность вернуться в родную землю. Скорее всего, такая же участь ожидала и меня, но я не собирался останавливаться на достигнутом: не для того я целый месяц учился ползать по проклятым камням, чтобы даже не попробовать вскарабкаться на них. Схожим образом мыслил наш новый спутник-форросит:
— Я сбежал от хозяев, ушёл от лесной стражи, преодолел военный рубеж, чуть не попался в лапы тварей Тумана и прятался от разбойников на деревьях. Меня чуть было не схватили в Подземельях, а затем хотели сцапать в Пещерах и отправить на рудники. Так разве ж я после всего этого не залезу на какую-то гору, провались она сквозь землю?!
Надобно сказать, что вера Форроса прямо противоположна нашей: они поклоняются Мгле, хотя сами её боятся, и противостоят Владыке Недр, а стало быть, и Каменной Богине. Выражения форроситы используют соответствующие. Мне это было не по нраву, однако, я не стал осуждать, а тем более, открыто конфликтовать с человеком, оказавшемся в одном со мной положении. Да и могу только догадываться, как с ним обращались в родном Форросе, если всю оставшуюся жизнь он готов был прожить среди камнепоклонников.
— Не думаю, что вам здесь понравится. Неужели все эти испытания стоили того, чтобы быть свободным на чужбине?
— Уж не сомневайтесь. Если бы я был хотя бы слугой, сервом, которого нельзя продать, пытать или убить по прихоти, я бы остался на Родине. Но мне было суждено родиться рабом, а жизнь в рабстве невыносима!
— Надеюсь, в Монте найдётся лес, где вы сможете обосноваться!
— Даже жить в пещере лучше, чем в землянке, не говоря уж о доме на дереве. Я построил много домов для хозяина и его детей, но о жизни в таком мне приходилось только мечтать.
— Я был уверен, что все Форроситы живут на деревьях! — присоединился к разговору Товен.
— Только свободные. Низшие слуги и рабы обитают на земле, а то и под землёй. И хотя все мы произошли от Великого Предка и, стало быть, равны, то, в какой семье ты родился, определяет всю твою дальнейшую жизнь.
Так мы и познакомились с Ваулом из Дьяла — человеком огромной силы и нелёгкой судьбы. До того жителей Страны-на-деревьях я встречал дважды: в первый раз я прятался в овраге от их разбойничьего отряда, а во второй меня чуть не огрел топором форросский купец, с которым я начал было торговаться, не зная, что для них это является непростительным оскорблением. Ваул же сильно отличался от соплеменников — будучи таким же высоким, широкоплечим, с массивной челюстью и взглядом исподлобья, он был суровым, но отнюдь не злым, а потому мы быстро подружились. Для нас он был иноверцем и еретиком, однако, мы сами не были праведниками, поэтому смотрели на это сквозь пальцы.
За разговором с ним мы и дошли до Скалы, представлявшей собой отвесный утёс, своей вершиной уходивший за облака. Выждав, пока большая часть скалолазов начнёт взбираться по камням, я последовал их примеру. Мне очень пригодились мои старые кожаные рукавицы: камни были холодными, а те из них, на которых только что стаял снег — ещё и скользкими. Аккуратно, стараясь не промахнуться и не оступиться, я стал руками и ногами нащупывать выступы и впадины, медленно, но непрерывно подтягивая себя наверх. У Ваула было явное преимущество в росте и силе — я заметил его крупную фигуру далеко впереди себя. Впрочем, монтады компенсировали недостаток роста и силы умением лазать по горам, обучаясь этому с детства; там, где не спасала собственная ловкость, на помощь приходил чекан, который использовали как крюк, или кирку. Мне же, не обладавшему большой физической мощью и врождёнными навыками, оставалось смотреть на тех, кто лез впереди, и замечать их ошибки, которые вскоре начали давать о себе знать. Первым сорвался седой старик, рассчитывавший получить от Богини вторую молодость. И в некотором смысле, она подарила ему юность, не дожидаясь восхождения, ведь, упражняясь в скалолазании и походах, он вновь окреп — настолько, что, упав, тут же вскочил и прокричал ужаснувшимся товарищам, что остался цел и невредим. Следующим оступился юнец из Логора, который впервые выбрался из подземных пещер. Благо, его успели подхватить за плащ, но от дальнейшего восхождения мальчик отказался, и, едва не дав слезам пролиться из глаз, стал спускаться вниз. Остальные взобрались гораздо выше, и тем, кто упал, повезло гораздо меньше: я видел, как старик со спустившимся юношей склонились над распростёртой фигурой, мгновенье назад пролетевшей мимо меня со страшным криком. Затем было ещё несколько. Кто-то с трудом и стонами вставал, кто-то оставался лежать на холодных камнях. Пришло моё время поворачивать назад: может статься, что на вершине вообще ничего нет, а цена ошибки слишком высока. Но тут слева от себя я заметил крупное углубление, где можно было бы перевести дух. Добираться до него пришлось бы достаточно долго, поэтому остальные не стали тратить силы и продолжили лезть наверх. Я же решил отдохнуть, прежде чем принять решение продолжить восхождение или спуститься вниз, и как оказалось, не зря: именно в это время пошёл снег. С трудом достигнув места привала, я завернулся в плащ и задремал.
