— Сынок, я в гордости от тебя! Общение с Адолой пошло тебе на пользу!

— Господин Альп, не знаю, как благодарить вас!

Да что там происходит? Подъехав к восторженной толпе, я увидел Товена и его братьев, склонившихся над пострадавшими. Они прикладывали руки к их ужасным ранам, и те закрывались в мгновенье ока. Спасибо, Владыка Недр, что не оставил моего подопечного без своей милости! Уж теперь-то он не будет мне завидовать!

— Из всего возможного колдовства мне досталось самое дурацкое! — проворчал Товен, взбираясь на своего быка, — Молнии, невидимость, магия смерти, что угодно, только не идиотское целительство! Я же воин! Нет, это невыносимо!

— Милорд, на вашем месте я бы возблагодарил вашу Богиню и не гневил её отказом от такого дара. Кто знает, где и когда он может пригодиться?

— Ты прав Ваул! Благодарю Богиню за этот дар, хотя он мог бы быть и посущественнее, и за то, что он также появился у моих братьев, которые вообще ничего не сделали, чтобы получить его!

Бой должен проводится на ристалище в три шага длиной и три шириной, окружённом забором из досок, или канатов, натянутых вкруг столбов. Поединок судят двое судей, кои стоят снаружи ристалища. Представители всех сословий соревнуются в доспехе равной защиты. Простолюдин с простолюдином могут сражаться без доспехов, если не имеют на оные денег, либо по жестокосердию желают наносить сопернику тяжкие травмы. Священники по желанию могут отказаться от нанесения друг другу некоторых ударов, либо не наносить их вовсе, и принявший бой с монахом не должен наносить оговоренные удары, и священник таковыми бить его не должен.

Разрешается бороться стоя, хватать руками, выводить из равновесия, ставить подножки ногами, бить локтями и коленями. Разрешается защищаться от всех вышеозначенных действий. Нельзя бороться на земле или стоящему ударять лежачего. Нельзя опрокидывать соперника, отрывая обе его ноги от земли и нельзя с целью его свалить становиться на колено. Нельзя бить головою, кулаком, плечом, голенью, стопой и иными частями тела, кроме обозначенных выше, а также бить соперника о доски и столбы ристалища. Нельзя ударять в затылок, шею, спину, пах, суставы рук и ног. Нельзя душить, давить на глаза, хватать за волосы, нос, губы, пальцы, пах, не предназначенные для того части одежды, шлема и доспеха. Нельзя выворачивать суставы против естественного их сгиба и чинить сопернику всякую иную подлость. Нельзя возводить хулу на Бога, судей, зрителей и противника. Нельзя употреблять зелий, обращаться к магии и призывать тёмные силы для усиления себя или ослабления соперника.

Если после удара или сваливания боец не может более состязаться, ему присуждают поражение. Если бойцу три раза будет нанесён удар, от которого тот потеряет сознание, то он также проиграет. И проиграет он, если будет сломана ему кость, неуёмно потечёт кровь, или же будет причинена такая боль, что сам он откажется продолжать поединок.

Если же за время пока горит свеча длиною в палец такого не произойдёт, судьи оценивают действия противников по очкам:

3 очка — удар по голове, или по печени, или в средоточие нервов, или бросок, от коих соперник будет временно оглушён, но сможет оправиться к десятому счёту;

2 очка — сваливание противника наземь, удар коленом в голову, прерывание атаки с последующей контратакой;

1 очко — выведение из равновесия с касанием земли третьей частью тела помимо стоп, удар локтем, удар коленом в живот либо в бок.

Победит же тот участник, что за означенное время наберёт очков больше.

Во время до времени была лишь Мгла, а из неё возникла Богиня. Она открыла глаза, и чтобы Создательница могла разглядеть всё вокруг себя, появился свет. Мир, который она увидела, оказался пустым. Тогда появилась гора Шомар, чтобы ей было на чём стоять и куда присесть. Она спустилась с горы и там, где она шла, возникала земля, там, где она хотела пить, текли ручьи, там, где она хотела есть, вырастали грибы. А когда она устала и сомкнула веки, наступила тьма. Каждый день, просыпаясь, Богиня создавала свой мир — так появлялись травы, деревья, звери, птицы и рыбы, появились люди, чтобы служить ей, Солнце, чтобы делать её дни светлее, и звёзды, чтобы её созданиям не было так грустно, когда она спит. Но по прошествии дней Изначальная всё больше тосковала, потому что не было во всём мире подобных ей. И Богиня создала из Мглы девятнадцать Богов, таких же как она сама. Они расселились по Миру, сотворив свои земли, и населили их своими созданиями. Долго жили они в радости, и Сотворительница была главной среди них, но властвуя, преисполнялась гордыни и уже не считала Новых Богов равными себе. Почувствовав себя оскорблёнными, те объединились в стремлении низвергнуть её и присвоить себе её прекрасный мир. Началась Война. Враги были сильны и многочисленны, но что могли они противопоставить своей Создательнице? В гневе Богиня заперла каждого из Девятнадцати в созданных им землях, а свой мир огородила глубоким морем и высокими скалами и свирепыми чудовищами, а между землями порушила всё созданное, заполнив пространство изначальной Мглой. Но части разрушенных земель остались во Мгле, искажённые и обезображенные, и через них Боги Войны посылают своих лазутчиков, чтобы однажды вновь напасть на этот мир. А Богиню охватила такая тоска, что, взобравшись на гору Шомар, она застыла, став камнем. Небо затянулось тучами, потому что Солнцу некому стало светить, и пролилось дождём в своей скорби. Животные стали враждебны друг другу, а люди стали болеть и умирать. Те из них, что были созданы Изначальной, поселились в горах, чтобы первыми встретить её пробуждение, но затем многие забыли о ней и расселились по свету. Те же, что были созданы Богами Войны, но не успели уйти вслед за ними, продолжают чтить их и желают их возвращения. Так два народа и живут по сей день в вечной вражде, не в силах понять друг друга.

— Он будет самым лучшим гонцом в Аускере!

— Во всём Аннтеране!

— Во всём Саптаре!

— А если не будет? Вдруг у него будут короткие ноги и он, видите ли, будет медленно бегать?

— Тогда купит себе самого быстрого осла, а то и быка!

— Кого ты больше хочешь, братик, осла или быка?

Мои сёстры прочили мне прекрасное будущее с раннего детства: когда мне исполнилось три года, они пытались усадить меня на отцовского осла невзирая на моё желание ходить по его загончику пешком. Тогда наша средняя сестра только занялась семейным делом — по достижении пяти лет ей начали доверять передавать несложные поручения от наших сеньоров. Старшей на тот момент было семь, и она могла не только грамотно изложить приказ владетеля, но и худо-бедно его записать. Та же судьба ждала и меня. В пять лет я получил от средней сестры сумку, которой до того пользовалась старшая, а ей досталась от родителей, которые, вероятно, также не были первыми её владельцами. В семь лет ко мне перешли перо и пергамены, а также обязанность посещать церковную школу по утрам. Однажды по пути на учёбу на меня напал дикий барсук — в то время далеко не все проходы деревни были выложены камнем. Пытаясь защититься, я случайно потушил об него свой факел и долго бродил в темноте, пока очередной коридор не вывел меня на поверхность. Яркий свет едва не ослепил меня, но привыкнув к нему, я открыл для себя новый мир. Наземье казалось мне пугающим, и в то же время это было место, где я мог побыть наедине с собой, в отличие от подземелий, где в то время можно было кого-нибудь встретить даже в заброшенных дальних копях. Я редко выбирался на поверхность — как ни крути, родные катакомбы куда привычнее, но знание того, что помимо нашей обыденности существуют иные ландшафты, давало пищу чаяниям и надеждам о другой жизни. Нет, конечно же, наша жизнь была прекрасной в сравнении с прочими обитателями деревни, ведь мы были гонцами, а не землекопами, вынужденными с утра до ночи рыть шахты и тоннели, но мечты о лучшей доле не оставляли меня с того мгновения, как я ступил на влажный травяной покров наземья. В девять лет меня начали отправлять с поручениями в соседние деревни, а заодно учили обороняться при помощи жерди, а затем и копья. Так прошли годы. Я выучил грамоту, научился управляться с копьём и ездить на осле — том самом, на которого сёстры пытались меня когда-то водрузить. Расстояния, на которые меня посылали, становились больше, а задания — более значимыми. Я побывал во многих уголках Аннтерана, часто добираясь по наземному пути. В те дни вторая война с Форросом продолжалась уже несколько десятилетий; еретики вероломно напали на наши земли, частично закопав Ров, который должен был навеки разделить два народа после первой войны. Путешествовать по верху было небезопасно: если войска лесников располагались исключительно на рубеже в районе Рва, то их разбойничьи шайки, пробравшись на нашу сторону, повсеместно грабили одиноких прохожих. Доходило даже до налётов на деревни, впрочем, без особого успеха. Тем не менее, я ходил по верху, что было гораздо быстрее путешествий по нашим извилистым подземным переходам, за что был замечен нашим сеньором. Одвиг Аускер начал назначать меня в столицу, а платил столько, что однажды — когда мой осёл умер от старости — я смог купить себе ездового быка, с которым путешествия по наземью были и вовсе не страшны. В одной из поездок в Крапит я встретил девушку, котоая шла топить поросёнка комнатного хрюна, что были в моде у тогдашней аристократии. Поросёнок был бракованным — синий окрас портили розовые пятна и полосы, а потому был без возражений отдан мне, в дальнейшем став моим другом и попутчиком. Так прошло ещё несколько лет. Бароны начали строить смотровые башни, выходящие на поверхность, и прокладывать дороги — путешествия становились легче, и более богатые и предприимчивые гонцы стали ещё богаче, взявшись доставлять целые посылки на воловьих упряжках. Моей же семье по-прежнему доставались важные, но не слишком оплачиваемые задания. Позже моё семейство и вовсе попало в опалу. Младшая из моих старших сестёр отказала в притязаниях одному из сыновей Одвига, желавшему сделать её своей наложницей, и сбежала к меурам, что вызвало лютый гнев нашего господина. Дабы усложнить нам жизнь, нас всё чаще посылали на Северный Рубеж и в другие опасные места. Как я ни пытался упросить сеньора, чтобы он позволил не ездить туда хотя бы женщинам, он оставался непреклонным. Когда после очередной поездки Амения привезла стрелу, попавшую в седло и лишь чудом не повредившую ни её, ни быка под ней, я был в ярости. Я должен был обезопасить свою семью от этой глупой войны, либо и вовсе её остановить. Однако, я ничего не мог сделать — я был простым слугой, который обязан исполнять волю феодала без лишних вопросов. Будучи наслышанным о формальном поводе для войны — якобы в незапамятные времена наш вождь украл у еретиков древнюю рукопись — я понял, как устроить всё наилучшим образом. Все завоёванные реликвии, имеющие религиозное значение, архиепископ Аннтеранский возил с собой в закрытой повозке. Однако, будучи человеком преимущественно светского образа жизни, он совершенно не заботился о церковном имуществе, а потому, зная о набожности аннтов, отправлял его в сопровождении единственного стражника, который одновременно был и извозчиком. Из Санкоса, куда Его Святейшество ездил на охоту, в Крапитский Собор святого Дорла вёл лишь один проезд, по которому и должна была проехать повозка в тот самый день, когда в Крапите находился я. Под равномерный стук ослиных копыт и мерцание факелов охранник начал клевать носом, чем я и воспользовался, практически бесшумно прыгнув на задний бортик. К моему сожалению, на дверце повозки висел замок, в котором я незамедлительно начал ковырять ножом. Однако, опыта вскрытия замков я не имел, поэтому пришлось изрядно повозиться, прежде чем замок радостно щёлкнул. Тут-то я заметил, что мы стоим, и, по-видимому, давно.