Покров Просыпайся, душа! Из нездешних миров Вновь слетает, Кружа, Первый снег на Покров. Осыпая листы С почерневших ветвей, Украшая кресты И могил, и церквей. Чёрно-белый наряд От села до села, И повсюду горят Купола, купола. В небе облака след, А над Русью святой Этот снег, Этот свет Золотой-золотой. Мы остаёмся
Тянемся взглядом за стаей гусиной, Но остаёмся с тобою, река, С этой пылающей Горькой осиной, С полем, ещё не остывшим пока. С этим просёлком, где вязнут машины И безнадёжно гудят провода, С рощей, глухими дождями прошитой, В блёстках мерцающих первого льда. Мы остаёмся, Не в силах расстаться С небом, где ранняя зреет звезда, С непроницаемым сумраком станций, Мимо которых летят поезда. Мы остаёмся, Где веси и хляби, В нужды и беды уйдя с головой, Под нескончаемый Жалостно-бабий Русской метели космический вой. Что же нас держит? Вопрос без ответа… Просто в душе понимает любой: Только на этом вот краешке света Мы остаёмся самими собой. Ранний снег Спутав приметы, прогнозы и сроки, Осень уходит бочком да тишком. Белым по золоту пишутся строки Первым, ещё неокрепшим, снежком. Гуси пролётные отголосили Из поднебесной сырой пелены, Но на юру березняк и осинник — Белым по золоту — Света полны. Встать на заре, потеплее одеться, Мерять дорогу, забыв о делах… Белым по золоту — Не наглядеться! — Снег на деревьях и на куполах. «Ненастьем истерзанный чертополох…» Ненастьем истерзанный чертополох, За кромкой пустого песчаного пляжа. Природа, как женщина без макияжа, Укрыться от зрителя ищет предлог. Листвы перепрелой пьянящий настой, Качнётся под птицей взлетающей ветка, И сердце защемит, И станет пустой Грудная, Не самая прочная клетка. «Ходишь по краю…» Ходишь по краю, Стоишь на краю, Всем неугоден. Каждою клеточкой Осознаю — Время уходит. Глупо, родная, На краткость пенять Ясной погоде. Просто пора наступает Понять — Время уходит! Не потому ли Нас тянет самих К той несвободе, Где невозможно Расстаться на миг — Время уходит! «Пишите от руки…» Пишите от руки Раскованно и вольно. Пишите от реки, От рощи белоствольной. От первого лица Пишите ночью мглистой, От первого скворца На веточке безлистой. В предутренней тиши, Где свет мерцает влажно, Пишите от души… А прочее – неважно. Снегирь Не копи ни обиды, ни страха На пути к неземному суду… Вновь снегирь, беспечальная птаха, Поселился в январском саду. По тебе я соскучился за год, Угощаю, чем только могу — От звенящих рубиновых ягод До семян золотых на снегу. Оскудевшего неба кольчуга. Затяжное ненастье грядёт… Ничего, перетерпим, пичуга. Всё проходит, и это пройдёт. Я, конечно, неволить не буду, Только ты не спеши улетать. Хорошо мне с тобой, красногрудый, Эти стылые дни коротать. Научи одержимости взмаха, Безоглядной свободе крыла, Чтобы жизнь без унынья и страха Шла впёред, Убывала, Была! Зимняя река Даже ворон не крикнет. Откуда? И полозья не скрипнут. Куда? Комариного звонкого гуда Не осталось давно и следа. Только стужа ворчит, матерея, Да метелица путает след, Вместо жаркого цвета кипрея Рассыпая серебряный цвет. Где трепещет сухая осока, Обнажённая стонет ветла — Гулом крови, Движением сока Жизнь как будто недавно была. А теперь, словно в доме без окон, В этой чёрной воде подо льдом Затаился воинственный окунь, Дремлют чуткая щука и сом. Ходит солнце по низкому кругу, Гаснут стылые дни вдалеке, Чтобы снова по кроткому лугу Вышла цапля к остывшей реке. Это дерево знает и птица, И вода понимает, И твердь: Можно заново будет родиться, Если только рискнёшь умереть. |
