«Берега речные опустели…» Берега речные опустели, Стынет в чёрном омуте вода. И давно затихли коростели, Видно, разбежались кто куда. Холодом нездешним тянет с луга, Серебрится мёртвая трава. До костей продрогшая округа Замирает после Покрова. Ни возни, ни птичьих отголосков, Ни живого всплеска на реке… Только неба ярая полоска Догорает где-то вдалеке. Даже пёс ни шагу от порога, Всё скулит ночами неспроста. Вдребезги разбитая дорога, Как душа уставшая пуста. В час, когда предзимняя истома Грезит зимней заметью и льдом, Страшно – не имеющему дома И вдвойне – имеющему дом. «Мне в поездах давно не спится…»
Мне в поездах давно не спится, А ночь безжалостно длинна. Сидишь, как пойманная птица У запотевшего окна. Где в лунном сумеречном блеске, Как будто прожитые дни, Плывут перроны, перелески, Да в поле редкие огни. В пути от дома или к дому, Звездой случайной озарён И ты к движению земному Причастен и приговорён. В подрагивающем вагоне Вдруг ощутишь в какой-то миг Всю боль рождений и агоний И в мире неслучайность их. «Смехачи, шуты и скоморохи…» Смехачи, шуты и скоморохи У спесивой власти не в чести. На скрижали сумрачной эпохи Вас не пожелают занести. Самый добросовестный историк Вас не назовёт по именам. Вот судьба — Народ смешить до колик, Вопреки угрюмым временам. Быть по духу вольными в неволе, С каждым из обиженных в родстве. Сколько сострадания и боли В безыскусном вашем шутовстве! Царь земной величествен и грозен, То мечом карает, то огнём… Если век нахмурен и серьёзен, Мало человеческого в нём. Осеннее окно В дождливый полумрак Укутано предместье. Ни звука, ни души, Лишь светится одно, Сквозь годы и дожди, Как доброе предвестье, Осеннее окно, Осеннее окно. На память о тебе Рябиновые кисти. Не зря они горчат, Как старое вино. Роняют дерева Оранжевые листья В осеннее окно, В осеннее окно. Минувшего тепло Нас посещает редко: Растрачено оно… Кому вменить вину? Как женщина к плечу, На миг прильнула ветка К осеннему окну, К осеннему окну. Напрасно укорять И сетовать напрасно. Предзимье повстречать Не каждому дано. И жизнь не прожита, Покуда не погасло Далёкое Твоё Осеннее окно. «Долго идти до Синюхина брода…» Долго идти до Синюхина брода: Церковь, погост и опять же погост… Сколько легло в эту землю народа? Больше, должно быть, чем на небе звёзд! Вдруг понимаешь без гнева и боли — Жизни законы по сути просты: Света полно золотистое поле, Скорбные рядом темнеют кресты. Буйно восходит из тлена и праха, Всё принимая, забвенья трава… Только одна милосердная птаха Плачет и плачет, как чья-то вдова. «Превратностей земная череда…» Превратностей земная череда Для смертного, увы, недолго длится, Но дерево и камень, и вода Нас памятливей на слова и лица. Унылому забвенью вопреки, Не принимая тленья и распада, Они хранят касание руки И трепет губ, И безмятежность взгляда. Мы разные, но мы одних кровей Со всем преобразившимся однажды В молчанье камня, Музыку ветвей, Глоток воды, спасающий от жажды. Сороковой день Он ушёл от родимого крова. Гаснет день, остывает строка… Помяните поэта Кострова, Поле русское, роща, река! Помяните, прибрежные ивы, Что стоят у воды в серебре. Сколько раз, словно мальчик счастливый, Удил рыбу он здесь на заре. Не кумир, не записан в святые, Но великую тайну словес Знал, как знают шмели золотые Да наполненный звуками лес. Жизнь была то добра, то сурова, Бесконечна, а всё ж коротка… Помяните поэта Кострова, Поле русское, роща, река. «На Руси предзимье…» На Руси предзимье. Порыжело В ожиданье первого снежка Вымокшее поле возле Ржева, Луговина около Торжка. На венцах колодезного сруба Смыта влагой летняя пыльца. Ветрено в дубравах Стародуба, Изморозь на куполах Ельца. Как царевна юная наивна В небе пышнотелая луна, А под ней Коломна И Крапивна, Нерехта, Кириллов, Балахна… Примеряют белые одежды Улочки, бегущие к реке. Ангелы тревоги и надежды Неразлучны в каждом городке. Свят покров над пажитью и пущей. Шепчут губы: «Господи, спаси!» Что нам обещает день грядущий? Холодно. Предзимье на Руси. |
