— Не приходи больше, пожалуйста.

Попросив Марка не приходить, развернулась и ушла. Не оглядываясь и не делая попыток объясниться. И он неожиданно послушал. Не появлялся все те дни, когда меня поглотили работа и побег от действительности. Только по утрам на крыльце каждый день меня ждала корзинка с ягодами, домашними маслом и хлебом. Это было очень трогательно и вкусно, но мою тревогу не снимало.

Теперь, когда всё известно, становится ещё страшнее. Холод пробирался вверх по ногам, постепенно захватывая всё тело, несмотря на тяжёлое одеяло, плед, тёплую пижаму и пушистые носки. Из окна открывался невероятно красивый вид. Солнце согревало воздух и февральское тревожное море. Блики плясали на волнах, ослепляя глаза даже здесь. Ветер доносил колокольный звон из храма по соседству, напоминая мне одну из поездок с Костей в командировку. Прячусь под одеяло с головой, и картинка становится реальнее.

В Питер я влюбилась насмерть с первого взгляда. Прилетели мы ночью, и единственное, что я смогла заметить за усталостью это то, как после раскалённого Краснодара, северная столица встретила нас свежим ветром и тёплым дождём. Дорога меня так вымотала, что я заснула в такси ещё до того, как мы успели отъехать от аэропорта. Так что первый взгляд случился только из окна квартиры, в которой мы поселились. Она была спрятана в одном из неприметных и запутанных двориков в самом центре. Подъём на пятый этаж оказался сложнее, чем на двенадцатый, и это отняло последние силы. Я упала лицом вниз на кровать и отказывалась шевелиться, хотя Костя заманивал волшебным видом из окна. Но мне было так лениво, что я отказалась даже перекатиться на спину ради этого. Утром отвертеться уже не получилось. Меня разбудило солнце, настолько неожиданно ворвавшееся в сон, что я резко поднялась с кровати. И увидела его.

Купол Исаакиевского собора заливало карамелью рассветное солнце. В окнах дрожали и переливались блики золота, скульптуры казались живыми, а множество гранитных колонн надёжно держали всю эту красоту на своих плечах.

Я открыла окно и вынырнула наружу почти до пояса, подставив лицо солнцу. На крышах домов высыхали последствия ночного дождя, ласточки радостно визжали в небе. Очарованная зрелищем, не заметила, как сзади подошёл Костя.

— Доброе утро, — прокладывая дорожку щекотных поцелуев от ушка к ключице, шептал он. — Выспалась уже?

— Нет. Но это так великолепно выглядит, что оторваться невозможно. Мы же туда сходим?

— Обязательно, но не в пять утра, — хриплый смех пробежался мурашками по всему телу, усиливая возбуждение, которое дарили наглые пальцы мужа. — Ты помнишь, что мы вчера обсуждали?

— М-м-м? — мурчу, совершенно не понимая, что он в такой момент от меня хочет.

— Ты согласилась завести ребенка, помнишь? Попробуем?

— Что, прямо сейчас? — заглядывая в его решительные глаза, сдаюсь.

Тогда у нас так ничего и не вышло, а по возвращении домой нас так поглотила работа и быт, что мы даже не заметили, как забыли о своём желании. Зато сейчас…

Ледяные руки укутываю в рукава, но согреться это не помогает. Прячу их под пижамную кофту и замираю, когда понимаю, что пальцы накрыли низ живота. Крупная дрожь, прошибающая моё тело разрядами тока, моментально исчезает. Я замираю, боясь пошевелиться, и даже дышу аккуратнее. Кажется, что любое движение может что-то необратимо сломать мне окончательно.

Зачем же ты сейчас пришёл ко мне, маленький. Я явно не та мама, которую ты искал. Уйди, мне тяжело, я тебя не просила.

Замечаю, как против всех моих мыслей и желаний тело продолжает действовать по-своему. Кончики пальцев поглаживают кожу живота. Когда осознаю свои движения, меня бросает в жар и моментально срывает с постели. Что-то хочется срочно сделать. Не дойдя до окна, разворачиваюсь, а зачем я туда вообще шла? Наматываю круги по комнате, бессмысленно перекладывая вещи с места на место дрожащими руками. Губы искусаны до крови, но мне этого мало.

Пробегая мимо бабушкиной спальни, увидела под столом новенькой мастерской коробочку с незаконченными работами и решила на этом остановиться. Хотя нужно было решить ещё одну проблему.

Я откладывала решение, что же делать с беременностью и звонком Косте, сначала на завтра. Не звонить же в двенадцатом часу. Потом дала себе время до субботы, чтобы не отвлекать от работы шокирующими новостями. До понедельника, потому что в субботу и воскресенье замоталась, догоняя заказы по графику. Просто забыла.

В четверг решила, что сообщать по телефону — это не самая лучшая идея. И пообещала себе, что в пятницу точно-точно поеду. Но, ещё не открывая глаз, почувствовала приступ тошноты такой силы, что не могла оторваться сначала от унитаза, а затем от кровати.

Машка уехала ещё через пару дней. Поиски новой работы больше никак нельзя было откладывать, и я не могла её задерживать.

Потихонечку начала разбирать скопившуюся пробку из заказов. Я засыпала с плетением, просыпалась среди ночи от впившейся в бок основы и продолжала, продолжала, продолжала.

Когда я закончила упаковку последнего заказа на этот месяц по графику, на календаре было всего девятнадцатое марта. Уже девятнадцатое марта.

Я провела в таком безумном марафоне целых три недели и совершенно не заметила. Времени для выбора оставалось критически мало. А ещё нужно было всё-таки рассказать Косте.

Если сейчас не позвоню — не решусь уже никогда. Телефон жёг пальцы, а каждый следующий гудок раздражал всё сильнее.

За стройными рядами бесконечно долгих гудков механический голос неожиданно сообщает, что абонент не отвечает. Ещё один маячок того, что всё изменилось, острым осколком впивается в сердце. Обычно Костя брал трубку, просто чтобы сказать, что занят, и спросить всё ли в порядке, даже во время самых важных совещаний. Даже если он был на судебных заседаниях, после гудка сразу приходило сообщение, что он скоро освободится.

Кажется, не должно это уже задевать, но никак не удаётся отделаться от ощущения разъедающей горечи.

Не могу остановиться и звоню ещё и ещё. Напряжение постепенно сменяется раздражением, и я уже решительнее набираю номер. С каждым гудком всё сильнее сжимаю розовенький мячик — антистресс, который случайно сгребла в одну из коробок с рабочими мелочами, когда собирала вещи. Он очень вовремя мне попался. Это гораздо лучше, чем грызть обветренные губы, бить посуду или придушить того же Костю, пусть он и заслуживает.

Останавливаюсь, только когда случайно замечаю счётчик исходящих. Я так увлеклась, что позвонила двадцать два раза. За это время отчаянная тревога сменилась решительной злостью.

Пока не потеряла настрой, пытаюсь собраться с мыслями и собрать себя, чтобы добраться, наконец, до города. Нервными пальцами застегнуть молнию на джинсах получается не с первого раза. Царапаю кожу, ломаю ногти. Пробегая мимо зеркала, останавливаюсь, чтобы оценить масштабы своего безумия.