— Готова? — спросил я, когда Клара вернулась ко мне с сумкой в руках.

— Да, но я думаю, что там может быть охранник…

— Григорий позаботился о нем, — сообщил я, указывая на человека, который не сводил глаз… и пистолета… с Николая все время, пока Юрий его одевал. Когда он кивнул, я взял руку Клары в свою свободную, снова достал свой пистолет и пошел по нашим следам.

Не знаю, чего именно я ожидал, но встреча с первым охранником и его спутницей, ожидавшими у входа в номер, не входила в список моих ожиданий. А услышать, как Григорий велит Юрию передать тело Николая, вообще не входило ни в какой список.

— Что…

— Поверь мне, — сказал Григорий и, когда Юрий нехотя отдал Козлова, а двое мужчин ушли, продолжил: — Ты же не думал, что понесешь его через холл?.

— Конечно, нет. Мы бы вышли через заднюю дверь…

— А камеры засняли бы, что вы вошли в "Дрейк", но не вышли? — спросил Григорий, но я знал, что он не ожидал ответа. — Нет, выходим через переднюю дверь, тем же путем, что и вошли.

— А Клара?

— Я встречу вас у машины, — сказала она, выглядя гораздо спокойнее, чем я себя чувствовал. Поднявшись на носочки, она прикоснулась губами к моей щеке, а затем вошла в лифт, вызванный Григорием.

Все было не так, как я себе представлял и как планировал, но, как говорил Юрий, планы меняются. Но это не помешало мне с замиранием сердца наблюдать, как они исчезают один за другим. Напоследок оглянувшись на дверь номера, я вернулся внутрь, взял с брошенного подноса льняную салфетку и быстро протер все поверхности, к которым мы прикасались, стирая само наше существование в этом месте. Когда пришло время, я вышел из номера, зная, что никогда не вернусь в этот отель. Дойдя до машины, я обрадовался, что Клара уже в ней, а Юрий закрыл багажник. Я наблюдал, как Григорий разговаривал с двумя молодыми людьми, а потом пожал им руки. Когда они ушли, Григорий забрался в машину.

— Ты в порядке? — спросил Юрий.

— Буду, когда все закончится, — честно ответил я. — А ты?

— Я в порядке, — сказал он, открыл свою дверь и проскользнул внутрь.

Клара

Можно было подумать, что мы поедем на запад, хотя бы на час, чтобы попасть в глухие леса национального заповедника или, возможно, на север, в Висконсин, но именно эту часть плана Алека Григорий отверг.

— Захороненные тела всегда находят либо туристы, либо их собаки. Привязывать к ногам трупа цементные блоки и бросать его в реку — это хуета… как бы сказать… фигня. — сказал Григорий. — Веревки гниют, цепи ржавеют. Если бросить труп в любой водоем, то в конце концов он поплывет вниз по течению и запутается в рыбацких сетях или в корнях дерева, — сказал Григорий так, словно мы были учениками на каком-то сумасшедшем уроке по избавлению от трупов. Так оно и было, что, несомненно, облегчило Алексею задачу по любезному перекладыванию этой части плана на человека, который, скорее всего, имел гораздо больший опыт.

Мы проехали несколько минут от "Дрейка", прежде чем Алек свернул на подъездную дорожку в конце улицы, объехав по указанию сбоку огромный дом.

Выйдя из машины, он обернулся, чтобы посмотреть на меня. — Ты не обязана с нами…

— Обязана, — возразила я, открывая свою дверь и выскальзывая наружу, как бы демонстрируя, что намерена довести дело до конца.

На этот раз Алексей нес Николая, я шла за Григорием, а Юрий прикрывал наши спины. Никто не разговаривал, пока мы шли по задворкам большой, внушительной усадьбы. Григорий открыл калитку, и мы пошли следом. Только когда старший открыл еще одну дверь, я нарушила молчание.

— Он начинает шевелиться. — Мои слова были подкреплены стоном, когда Николай начал просыпаться.

— Хорошо, я не хочу, чтобы он пропустил ни одной секунды из последних минут жизни на Земле, — сказал Григорий, словно радуясь, что племяннику понравится неожиданный визит дяди.

Я подняла голову и увидела, что Алексей смотрит на меня с беспокойством на лице, но я покачала головой, давая понять, что со мной все в порядке.

Очевидно, тот, кто владел этим местом, не только дал Григорию карт-бланш на вход, но и поделился чертежами, так как тот ни разу не замешкался, ведя нас по длинным коридорам и спускаясь по лестнице в конце одного из них. Дойдя до самого низа, он подождал, пока Юрий закроет дверь на верхней площадке, и только после этого открыл перед нами дверь. Я не смогла сдержать вырвавшегося вздоха, когда понимание пронеслось сквозь меня.

Особняк над нами был не просто старинным домом, хотя я не сомневалась, что в его комнатах жила семья, прожившая свою жизнь в свете. Однако здесь, в глубинах, все было иначе. Аромат химикатов, гладкий пол со стоком в центре комнаты, стеллажи с приборами на безупречных стойках и тяжелая железная дверь у дальней стены свидетельствовали о том, что гостей, населявших эту комнату, уже нет среди живых. Кивнув Григорию, Алексей подошел к столу из нержавеющей стали, улыбнувшись тому, что Николай, бесцеремонно брошенный на его поверхность, застонал от боли. Мы все стояли перед столом, Юрий — спиной к двери, небрежно скрестив руки на груди. Алексей стоял рядом со мной, его рука тянулась взять мою, а Григорий, его ноги были уперты в пол так же прочно, как корни дуба в землю, просто ждал, пока действие наркотика в организме Николая начнет ослабевать.

— Что за хуйня? — поприветствовал Николай, когда его глаза открылись и тут же закрылись, когда Юрий щелкнул выключателем и включил большую люминесцентную лампу, висевшую над столом.

Мы молчали и терпеливо ждали, пока он приходил в себя, наконец, провел рукой по лицу, медленно повернул голову и поднял ее, выражение растерянности только усилилось, когда рука, которой он уперся в бок, чтобы помочь себе подняться, наткнулась на холодную, твердую сталь, а не на плюшевую подстилку, на которой он лежал до этого. Я вздрогнула при воспоминании о вспышке ясности, появившейся в его глазах перед тем, как они откинулись назад, а его тело обмякло. Я вскрикнула, когда он упал на меня, его вес сдавил мне грудь, вытеснив воздух из легких. Если бы остальные подоспели намного позже, я не была уверена, что осталась бы жива. Очередное ворчание вернуло мое внимание к настоящему, и я наблюдала, как торс Николая поднимается и извивается, его ноги перекидываются через край стола, но когда он начал отталкиваться, Григорий наконец заговорил.

— Сядь, блядь, на место.

То ли от новизны услышать команду, а не лаять самому, то ли от того, что последние остатки наркотика, выводящего из нокаута, рассеялись в крови, а может, от того, что он узнал голос, но Николай наконец повернул голову в сторону Григория.

— Дядя Григорий?

— Николай, — ответил Григорий, наклонив голову, как будто они снова встретились на каком-то извращенном семейном празднике.

— Что… что ты здесь делаешь?

— Я думаю, это очевидно, Никки, — сказал Григорий, кивнув в сторону того места, где я стояла рядом с Алеком.

Глаза Николая расширились при виде меня, но он быстро скорректировал свое выражение и бросил взгляд на Алека, затем повернулся к Юрию и, покачав головой, вернулся к своему дяде. — Что? Ты здесь из-за нее? Ты не должен верить ни единому ее слову. Она просто лживая шлюха. Правда, не такая уж хорошая, но, пожалуйста, не стесняйся, трахни ее, если ты…

Он не успел закончить свое предложение, как Алексей уронил мою руку, сделал единственный шаг вперед и ударил его сзади, чуть не сбив ублюдка с места. Николай осторожно провел рукой по порезу в углу рта, глядя на красные пятна на кончиках пальцев. Я не могла не задаться вопросом, не думает ли он о красной краске.

— Добро пожаловать на твой суд, — сказал Алексей.

— Это не гребаный зал суда, а ты не гребаный…

Алек снова дал ему пощечину. — Следи за языком. Ты в присутствии дамы.

Николай открыл было рот, но потом, видимо, раздумал говорить, так как снова закрыл его.

— Ты прав в том, что тебя избавили от унижения идти на позорную прогулку в наручниках, пока папарацци делают фото твоей жалкой задницы. Тебе не придется решать, кто из сотни адвокатов, которых ты, воспользовавшись своим бесплатным телефонным звонком, вытащишь из своих уютных постелей, чтобы они пришли тебя спасать. Тебе не придется беспокоиться о внесении залога или о том, соглашаться или нет на сделку с признанием вины.