— Хорошо, — сказала я, сдаваясь, прежде чем по-настоящему расстроить ее.

Поставив свой бокал, который был еще наполовину полон, рядом с вазой с цветами, я наклонилась, чтобы поцеловать ее в морщинистую щеку. — Мы не задержимся.

— Не спеши домой из-за меня, — сказала она, потянувшись вверх, чтобы снова погладить меня по щеке. — Но не стесняйся, принеси мне десерт.

— Ба, — сказала я, покачав головой, стянула плед со спинки дивана и подоткнула его вокруг ее ног.

— Мы так и сделаем, — заверил ее Алексей, вернувшись из кухни, куда я даже не заметила, как он заглянул. Он долил ей вина, долил и в мой отставленный бокал, чтобы ей не пришлось поднимать более тяжелую бутылку, и сказал: — Если нужно будет еще что-то привезти, звоните.

— Не буду, молодой человек. А не могли бы вы сначала передать мне пульт? — спросила она, кивнув в сторону полки.

Алек подошел к полке, на которую она указала, но вместо того, чтобы взять пульт, провел пальцами по поверхности стоящего рядом предмета. — Моя мама собирала матрешек, — сказал он с нотками ностальгии и грусти в голосе. — Можно?

— Конечно, — сказала бабушка, и ее лицо засветилось.

Алексей приподнял верхнюю часть куклы, снял туловище ярко раскрашенного персонажа и открыл другую куклу. Я придвинулась к нему, когда он одну за другой доставал из своего тайника следующую куклу, каждая из которых была меньше предыдущей, пока на полке не выстроились четыре матрешки. Повернувшись, он посмотрел на меня, а затем снова перевел взгляд на кукол, изображенных в знаменитом балете Чайковского "Щелкунчик".

— Щелкунчик, Дроссельмейер, Фея сахарной сливы, Ганс-Петер, Мышиный король… Но одного не хватает. Самого главного, — сказал он, снова обратив свой взгляд ко мне.

— Боюсь, что маленькая Клара потерялась много лет назад, — сказала Ба.

Алексей перевел взгляд с меня на бабушку, потом на полку и снова на меня. — Я думаю, может быть, она решила выйти из своего укрытия и украсить мир своим присутствием.

Его слова задели во мне какую-то струну, от которой у меня заблестели глаза. Когда я была маленькой девочкой, я несколько дней плакала, когда терялась самая маленькая из русских матрешек. Впервые я задумалась о том, что Алексей может быть прав. Я улыбнулась, когда он наклонился вперед, чтобы поцеловать меня в лоб, а затем засунул кукол обратно в их тайники, пока не установил верхнюю часть Щелкунчика, заставив меня улыбнуться, когда он тщательно выровнял ее так, чтобы внешняя кукла выглядела бесшовной. Взяв пульт, он повернулся, чтобы вручить его моей бабушке, которая улыбалась с явным одобрением.

— Спасибо. А теперь идите. У меня есть еще один сексуальный мужчина. — Как бы демонстрируя свою искренность, она аккуратно поставила свой бокал и взяла у него пульт.

— Вам помочь с этим? — спросил Алексей, обхватив пульт шишковатыми пальцами.

— Нет, внучка купила мне навороченный, — сказала бабушка, поднося пульт ко рту. — Алекса, включи канал "Кино".

Алек хихикнул, а затем повернулся и взял меня за руку. — Я думаю, нас уже отпустили.

— Да, — согласилась я, и мы вышли из дома под звуки вступительных нот "Доктора Живаго".

Клара

Через полчаса Алексей протянул мне руку, чтобы помочь выйти из машины. Когда я стояла рядом с ним, он провел пальцами по моей пояснице, ведя меня по тротуару. Он не стал заезжать на парковку какого-то ресторана. Вместо этого он заехал на подъездную дорожку.

— Ладно, я попробую, — сказала я, осторожно поднимаясь по каменным ступеням, ведущим к крыльцу.

Шпильки требовали совершенно иного набора мышц, чем балетки, и гораздо большего внимания к тому, куда ставить ногу. Тонкий каблук может сильно повредить лодыжку танцора, а мне так хотелось сегодня поиграть в девчонку.

Как только мы оказались на крыльце, я перевела взгляд со своих ног на его лицо. — Что? Ты нашел какого-то частного повара, который будет готовить для нас в доме?

— Вроде того, — сказал он. — Я нанял повара, и, хотя он приготовил нам еду, подавать ее буду я в своем доме.

— В твоем доме? — спросила я. Хотя это и было бы сексизмом, но мой взгляд пробежался по фасаду, где некоторые штрихи заставили меня подумать, что дом принадлежит женщине. Вдоль крыльца были расставлены яркие горшки с плющом, переливающимся через края. В конце крыльца стояло кресло-качалка, наклоненное в сторону улицы, как будто его обитателю нравилось сидеть и смотреть на мир.

— Ну, теперь он мой, — сказал он. — Я купил его после смерти матери.

Я оглянулась на него и улыбнулась. — Как мило. — Другая мысль заставила меня улыбнуться не так широко. — А Юрий тоже здесь живет?

— Нет, черт возьми, — усмехнулся Алексей. — Мы можем работать друг с другом, но ни в коем случае не собираемся жить вместе. Я выкупил его половину. Он владеет лофтом ближе к театру.

— Это радует, — сказала я и, наблюдая за тем, как он вздернул бровь, почувствовала, как разгорелись мои щеки. — Да ладно, Алек, я же не маленькая наивная девочка. Ты меняешь нашу профессиональную встречу, уверяя меня, что ничего "личного" не будет, просто "свидание" и приводишь меня к себе домой? Если это не означает, что ничего "личного" не произойдет, то это платье и эти туфли для траха — полная ерунда.

Его смех был мгновенным и безудержным. Он согрел мою душу, а взгляд его глаз согрел меня в гораздо более интимном месте.

— Боже, ты не похожа ни на одну женщину, которую я когда-либо знал, — сказал он, отпирая дверь и распахивая ее. — Добро пожаловать в мой дом.

Я вошла внутрь, и именно так я себя и почувствовала… желанной гостьей. Интерьер был светлым и просторным, натуральные тона дерева сияли патиной возраста, разбросанные ковры обеспечивали комфорт, но в то же время я легко могла представить, что их можно отодвинуть в сторону, чтобы потерять себя в танцах по комнате. Разноцветные подушки добавляли красок. — Это прекрасно, — сказала я, повернувшись, чтобы посмотреть на Алека.

— Спасибо. Моя мама заслуживает всяческих похвал.

— Может быть, но то, что ты сохранил это, говорит о том, что ты тоже находишь это привлекательным.

— Да. А теперь, я помню, что обещал тебя накормить. Кухня находится здесь, — сказал он, положив ладонь мне на поясницу, чтобы провести меня через комнату.

— Боже мой, — сказала я, резко остановившись на пятках. — Алексей, это… это невероятно.

Я знала, что его мать была иконой в России, что она превратила свою страсть к танцам в чрезвычайно успешную карьеру, но теперь я увидела это вблизи. Памятные вещи были разбросаны среди томов книг на полках книжного шкафа, занимавшего целую стену. Почетные места занимали фотографии знаменитых танцоров в рамках. Такой коллекции я еще не видела. Хотя я знала, что вся семья Волковых была и остается вовлеченной в балетный мир, мне казалось, что до сих пор я не осознавала, насколько сильно. Фотографии были не единственными предметами в рамке. Подойдя ближе, я увидела прекрасно иллюстрированные обложки афиш с автографами самых известных танцовщиков и хореографов всех времен. Это помещение было настоящим музеем.

— Спасибо. — Его улыбка была мягкой, когда его глаза блуждали по тому, что, как я знала, он видел миллион раз до этого. — Я рад, что тебе нравится моя коллекция. Я знаю, что это может показаться чрезмерным, но вся наша семья любит историю и балет, так что в сочетании…

— Некоторые из них должны быть очень редкими. — Я уставилась на подписанную фотографию Михаила Барышникова.

— Это была одна из любимых работ моей мамы, — сказал Алексей, взяв рамку в руки. — Это было в начале его карьеры, и она говорила, что всегда знала, что он прославится на весь мир.

— Она была права. Он был великолепен и как танцовщик, и как балетный режиссер. — Я улыбнулась, проводя пальцами по краске матрешки, чувствуя связь с его матерью. Алексей не преувеличивал — здесь было не менее двух десятков разных матрешек, включая самую маленькую, которую я когда-либо видела. У меня перехватило дыхание, когда мой взгляд остановился на предмете, спрятанном в углу алькова. — Алек… это настоящее?