Поход поднял дух солдат, но не изменил настроений военачальников Вашингтона. Ли продолжал настаивать на том, чтобы не трогать противника: построим им золотой мост, лишь бы скорее убрались. Большинство других соглашались с ним — вероятно, из уважения к его профессиональному мнению. Энтони Уэйн и Натаниэль Грин, молодые и горячие, настаивали на атакующих действиях, но не считали нужным доводить дело до генерального сражения. Штойбен дал, пожалуй, самый мудрый совет: нанести удар по Клинтону, когда он будет находиться в движении и ему будет трудно сосредоточить силы для отражения атаки. Лафайет присоединился к мнению Штойбена, считая, что движущийся британский обоз особенно уязвим для нападения[749].
Если бы Клинтон присутствовал на совете офицеров Вашингтона, он бы признал, что его растянувшийся на мили обоз открыт для нападения. Отряды Максвелла и Дикинсона пока еще не нападали на его фургоны, но они затруднили их продвижение, разрушая мосты и гати через болота. Клинтон знал об этих трудных участках пути, и вскоре ему сообщили о выступлении Вашингтона из Вэлли-Фордж. Больше всего его беспокоила та опасность, с которой он мог столкнуться в Нью-Брансуике, где он планировал переправиться через реку Раритан и где в случае нападения американцев он бы оказался в невыгодном положении. Он опасался, что на Раритане его будут подстерегать объединенные силы Гейтса, — который, как он думал, идет из Нью-Йорка, — и Вашингтона.
Такая перспектива не устраивала Клинтона, и, чтобы избежать опасной переправы через Раритан, он решил свернуть у Аллентауна на северо-восток и направиться через Монмут-Корт-Хаус и Мидлтаун к Санди-Хук. Туда вела всего одна дорога, тогда как на предыдущем участке пути, между Глостером и Аллентауном, в его распоряжении были параллельные дороги, позволявшие ему вести большую часть пехоты между силами Вашингтона и обозом и тем самым обеспечивать обозу прикрытие. Теперь ему пришлось объединить свои силы в одну колонну — впереди около 4000 солдат под командованием Книпхаузена, за ними длинная вереница фургонов, и в хвосте сливки армии — 6000 гренадеров и легких пехотинцев. Около трети солдат, замыкающих колонну, Клинтон передал в подчинение Корнуоллису в качестве арьергарда[750].
Англичане двинулись в путь утром 25 июня и достигли Монмут-Корт-Хауса, расположенного в 19 милях от Аллентауна, вечером следующего дня. Этот переход под палящим солнцем истощил их силы. Солдаты тащили на себе тюки весом по меньшей мере в 60 фунтов — немалый груз, особенно если учесть, что они шли по песчаным дорогам в суконных мундирах и имели при себе громоздкие ружья. Гессенские наемники, чья одежда была еще теплее, чем у англичан, страдали больше других, и несколько из них скончалось по дороге от солнечного удара. Приняв во внимание усталость своих солдат и жару, Клинтон был вынужден сделать однодневный привал[751].
Вашингтон двинул свои войска в тот же день, что и Клинтон, — 25 июня. Он оставил повозки и палатки в Хоупвелле и прибыл в Кингстон — небольшой поселок, расположенный в трех с половиной милях к северу от Принстона и в 25 милях от Монмут-Корт-Хауса. В тот же день он отправил Энтони Уэйна с тысячей солдат из Нью-Гэмпшира — бригадой Пура — на соединение с войсками, следовавшими по пятам за Клинтоном. Штаб этих передовых частей в тот момент располагался в Инглиштауне, примерно в пяти милях к западу от вражеского лагеря в Монмуте, но небольшой американский авангард был рассредоточен, и его подразделения действовали несогласованно. Для исправления ситуации Вашингтон поспешил в том же направлении и, выступив вечером 25 июня, миновал Кран-берри и сделал привал в пяти милях от Инглиштауна утром следующего дня. 27 июня у американцев, как и у Клинтона, был день отдыха.
В то время как солдаты ели, снимали с себя сапоги и ложились спать, Вашингтон проводил военный совет. Среди военачальников, присутствовавших в штабе Вашингтона, был Чарльз Ли, которого двумя днями ранее убедили взять на себя командование передовыми силами. Никогда еще Ли не казался своим сослуживцам таким странным и эксцентричным, как в те июньские дни. В апреле Вашингтон договорился с Хау об обмене, чтобы вызволить Ли из английского плена, и в мае Ли вернулся в американскую армию в Вэлли-Фордж, где ему была оказана восторженная встреча. Высказывалось предположение, что, находясь в плену, Ли предал своих американских товарищей, предложив англичанам план действий, нацеленный на победу английской стороны. Со времени своего возвращения в лагерь Ли фактически бездействовал, и когда у него спрашивали совета, неизменно формулировал его в таких словах, которые почти не оставляли сомнений, что он не верит в способность американской армии противостоять англичанам. Когда 25 июня Вашингтон обратился к нему с просьбой принять на себя командование авангардом, который следовал буквально по пятам за Клинтоном, он поначалу отказался, предложив как наиболее подходящего кандидата на этот пост Лафайета. Почти сразу после того, как Лафайет возглавил авангард, ныне включавший почти половину армии, Ли передумал и вызвался взять командование в свои руки. Вашингтон согласился, и Лафайет великодушно уступил. Александр Гамильтон, с презрением наблюдавший за всей этой игрой, назвал поведение Ли «детским». Было ли его суждение справедливым или нет, резкие протесты Ли против нанесения удара по армии Клинтона в принципе должны были бы послужить достаточным основанием, чтобы отказать ему в занятии столь ответственного поста[752].
Тем не менее Вашингтон доверил ему командование, и 27 июня отдал приказ атаковать англичан с тыла, как только те придут в движение. Точная формулировка приказа неизвестна, но какими бы словами не воспользовался Вашингтон, его намерение видеть войска в деле не вызывает никаких сомнений. То, что он оставил за Ли право не вступать в сражение, если оно будет связано со слишком большим риском, не затемняет этого намерения. Однако Вашингтон не дал подробных инструкций, равно как и не произвел рекогносцировку. Также и Ли по прибытии в передовые части не составил никакого плана и не дал своим подчиненным никаких инструкций, помимо общего указания действовать согласно обстоятельствам[753].
В пять часов утра 28 июня Клинтон отдал приказ Книпхаузену начать движение по дороге в Мидлтаун, расположенный примерно в десяти милях на северо-восток. Дикинсон, чьи ополченцы находились в непосредственной близи от английских головных частей, немедленно сообщил об этом Ли и Вашингтону. Подразделения Ли начали покидать окрестности Инглиштауна и двигаться по дороге в Монмут-Корт-Хаус, и примерно часом позже вслед за обозом двинулся арьергард Клинтона. Последними снялись с места части Корнуоллиса, замыкавшие колонну, и, едва выйдя на дорогу, они попали в поле зрения кавалерии Ли. Бой начался не сразу, так как каждой стороне потребовалось время, чтобы уяснить себе точное расположение противника и подтянуть силы[754].
Состоявшееся сражение носило своеобразный характер, что отчасти объясняется особенностями местности, которую англичане успели изучить лишь в общих чертах, а американцы не знали вовсе. Большая часть территории представляла собой песчаную равнину, поросшую соснами и пересеченную многочисленными ручьями, протекающими в болотистых низинах. Три больших оврага — Западный, Средний и Восточный — тянулись параллельно друг другу к северу от Монмут-Корт-Хауса. Расстояние между Западным и Средним оврагами составляло около мили, и оба пересекали дорогу. Через Западный овраг был перекинут мост, по дну Среднего была проложена гать. Восточный овраг, находившийся на расстоянии чуть больше мили от Среднего, также пролегал поперек дороги[755].
