Начав эту книгу, я был чрезвычайно взволнован возможностью написать масштабное повествование о великом событии в истории Соединенных Штатов Америки и всей западной цивилизации. Я до сих пор ощущаю это волнение и глубже, чем раньше, верю в потенциал нарративной истории. Это издание следует изначально взятому курсу, и все изменения, которые я в него внес, лишь расширили мой рассказ по сравнению с первым изданием. Основной акцент книги по-прежнему делается на политической жизни в годы революции, политической жизни в очень широком смысле слова. Однако изменения по большей части попадают в категорию социальной истории.

Эти исправления касаются следующих частей: раздел в главе 1 — о британском военно-фискальном государстве; в главе 6 более подробно обсуждается народная реакция (беспорядки и мятежи) на меры, принимавшиеся Британией в 1746–1776 годах; в главе 14 — информация о первых призывах к независимости весной 1776 года; в главе 20 появилось гораздо больше информации о военной медицине; в главе 21 продолжено обсуждение роли женщин в революции, а также добавился раздел об американских индейцах; в главе 22 теперь есть небольшое размышление о различиях в том, как воевали британцы и американцы; в главе 26 можно найти новые соображения о ратификации конституции; а завершает книгу новый эпилог. Я также добавил в библиографию источники, опубликованные после издания книги в 1982 году.

Подготовить это издание мне помогало множество людей: профессиональные историки, читатели и студенты. Среди них мне бы особенно хотелось отметить десять своих бывших аспирантов: это Рут Блох, Э. Уэйн Карп, Жаклин Барбара Карр, Кэролин Кокс, Чарльз Хансон, Ричард Джонсон, Кэролин Кнапп, Марк Качия-Ридл, Чарльз Ройстер и Билл Янгз. Все они своими книгами и статьями расширяли мой кругозор, особенно в том, что касается революции и американского общества. Долгие годы мои студенты программы бакалавриата здесь, в Беркли, тоже оказывали мне содействие и поддержку. Я не могу перечислить их поименно, но хотел бы, по крайней мере, засвидетельствовать их духовную помощь. Я также многим обязан историкам, писавшим об Американской революции, и постарался выразить признательность их трудам в библиографии, хотя этого недостаточно, чтобы показать, как сильно я у них в долгу.

С того момента, как эта книга впервые увидела свет, я три года встречался еще с одной группой людей, интересующихся революцией — блестящими офицерами ВМС и морской пехоты США, принимавших участие в семинарах о стратегии и политике в военноморском колледже в Ньюпорте (Род-Айленд). Их интерес ко всем аспектам Американской революции, а не только к истории армии и флота очень заразителен. Я также признателен их преподавателям, проводившим семинары, — профессорам Уилтону Фаулеру, Роберту Дженнету и Нилу Хейману.

Несколько лет назад меня очень поддерживал еще один офицер — генерал Джон Гэлвин, не так давно вышедший в отставку с командного поста в НАТО. Генерал Гэлвин также исправил ошибку, которую я допустил в обсуждении битвы при Лексингтоне.

Студенты младших курсов в Джуниата-колледже под руководством доктора Дэвида Хсиюнга в течение двух лет отправили мне множество полезных предложений, за что я очень благодарен им и их преподавателю.

Покойный К. Ванн Вудворд был общим редактором «Оксфордской истории США», когда я работал над первым изданием. Я не смог бы перечислить, сколько всего он сделал для меня, причем с исключительным вниманием. Никогда не забуду его доброту и изобретательность, а также вдохновение, которое я почерпнул в его собственных трудах.

Многие годы в издательстве Oxford University Press я пользовался мудростью Шелдона Мейера, Леоны Кейплесс и, при подготовке настоящего издания, Питера Джинны и его ассистента Фурахи Нортон.

Старший выпускающий редактор Джолин Аусанка с большим мастерством и заботой работала над выходом переработанного издания. Я чрезвычайно признателен ей за то, что она так хорошо справилась со столь трудной задачей. Дэвид Кеннеди, ныне редактор всей серии «Оксфордской истории США», всегда ободрял меня.

Как и всегда в моей работе, больше всего мне помогала моя замечательная супруга Беверли. А моя дочь Холли, которой посвящается эта книга, остается чудесным источником вдохновения.

«Цель путешествия, — писал доктор Джонсон миссис Трейл, — упорядочить воображение реальностью и не гадать, каковы могут быть вещи, а увидеть, что они представляют собой на самом деле». В словах Джонсона слышится желание эпохи увидеть, каковы вещи в действительности, избегая опасных выдумок о них. Его Англия и значительная часть дореволюционной Америки с подозрением относились к тому, что он называл «фантастическими идеями» — к иллюзиям грез и мечтаний. Великий американский современник Джонсона, Бенджамин Франклин, еще в молодости оставил размышления о природе реальности, чтобы жить как разумное существо в контакте с миром, который он познавал посредством чувств.

Франклин был практичным человеком. Практичные люди обычно не совершают революций; этим занимаются мечтатели. И все же Бенджамин Франклин стал революционером вместе с несколькими миллионами других американцев. Его действия наводят на мысль об одной из иронических особенностей Американской революции: ее источниках в культуре людей, приверженных прочным реалиям жизни, практичных и прагматичных, как Франклин, которые в 1776 году отвергли верноподданство империи во имя «здравого смысла», как назвал Томас Пейн свою великую брошюру, превозносящую идею независимости Америки. Это подводит нас к другой иронии: то, что Томасу Пейну и большинству американцев в 1776 году казалось здравым смыслом, за каких-нибудь десять лет до этого ими же было бы сочтено редкостным безумием. «Здравый смысл» Пейна — проповедь под видом политического трактата — убедил американцев, что их давняя связь с Англией нелепа, противоречит законам природы, человеческому рассудку и даже «всеобщему порядку вещей». А что касается института, которому они всегда хранили верность — монархии, то она была нелепа и неестественна, как и традиционная связь с метрополией. Монархия, согласно Пейну, имела языческое происхождение, она была придумана дьяволом для укрепления идолопоклонства. Слова Пейна достаточно легко воспринимались большинством американцев; те были словно новообращенные прихожане, и он давал им ровно то, что они хотели услышать. Они провозгласили свою независимость через полгода после появления его эссе, ссылаясь в качестве оправдания на законы природы и Бога.

Законы природы и всеобщий порядок вещей охватывают множество вопросов, и американцы революционного поколения едва не растратили себя, пытаясь определить свои рубежи. Раньше им не часто приходилось заниматься чем-то подобным. Кроме того, пока не разразился кризис в отношениях с Англией, основные принципы казались вполне ясными, включая и всеобщий порядок, который начинался с силы гораздо более могущественной, чем монарх, — он начинался с Бога.

Почти все американцы — от кальвинистов Новой Англии, искавших в Писании Господню волю, до рационалистов из Виргинии, изучавших божественную механику в природе, — соглашались с тем, что все определяется Провидением. Провидение управляет как величайшими, так и самыми ничтожными событиями в жизни людей; Провидение руководит всеми процессами во вселенной, от вращения планет до полета птицы. Люди могли иметь разное мнение о значении происходящего с ними, ведь кое-что казалось удивительным и даже необъяснимым: ранние смерти, эпидемии, засухи, чума, войны, зло, а также и добро. Таким вещам люди могли изумляться, даже называя их божьей карой, несчастьем, чудом или тайной. Однако они не сомневались, что эти вещи всегда имели значение.