– Где-то на чердаке завалялись ведьмовские карты.

– Ого! Откуда они у тебя?

– Одна из гувернанток увлекалась ими, а я свиснула. Вот как знала, что сегодня они пригодятся.

Путешествие на чердак вылилось в то ещё приключение. Я словно окунулась в детство.

В закрытых деревянных ящиках под сантиметровым слоем пыли покоились мои детские игрушки, книжки и даже платьица.

В руки мне попался толстенный альбом-гербарий, который мы с папой сами насобирали в ближайшем лесу. Ох, как я гордилась тем, что знаю все произрастающие у нас травки! Это были мои первые шаги к зельеварению.

Эмиль, помню, с нами тоже таскался, но его больше интересовало «общение» с растениями, нежели их сбор.

На чердаке обнаружились и старые вещи Кэт, и всех, кто вырос в замке вместе с нами. Благо, пространство было громадное, и секций под дорогие сердцу безделушки хватало на всех.

Мы же наводили шмон в герцогской секции.

– Кэт, ищи ящик с синей крышкой. Там ещё лежит моя кукла Мария с синими губами на пол лица и тетради-анкеты.

– Да тут у всех ящиков крышки серые от пыли... кхе-кхе...

Что правда то правда. К тому же два ярких светлячка под крышей окрасили пространство в тёмно-жёлтый цвет.

– О, вот твоя ужасная Мария, а это... – тут Кэт всхлипнула и застонала.

Я подбежала, побросав обратно в ящик любимые некогда картонки с аппликациями из страз, и тоже застыла.

Между куклой и деревянной стенкой ящика был небрежно всунут кулёк, из которого торчали искусственные алые волосы и край чёрной маски.

Я вытащила кулёк, повертела в руке красный парик и заметила на нём длинный светлый волос.

И мне тут же всё стало ясно.

– Ли-ди-я... – оторопело посмотрела на меня подруга.

Увы, Кэт, я не расскажу тебе, кто целовался с тобой в тот вечер. Сама ты вряд ли способна даже помыслить о таком, а вот я догадалась.

Н-ну, я кому-то покажу! Тихушник патлатый! Казанова недоделанный! Вот уж чья-то задница будет болеть! И целовальник тебе начищу, чтоб не повадно было!

Не знаю, от чего меня распирало больше: от злости или от смеха. Одна лишь Лорена ведает, чего мне стоило удержать лицо.

К слову, карты обнаружились сразу под свёртком с париком, но гадать мне уже перехотелось.

– Это ведь не твой парик, – Катарина неотрывно смотрела на вещицу. – Кто мог его сюда подбросить?

– Кто угодно из персонала замка, – пожала я плечами. – Увы, мы этого уже не узнаем.

– То есть я могла целоваться с Ронни-конюхом? – сдавленно пропищала она.

– Да не. Он же толстый, – покачала головой.

– Три года назад он был худым...

– Ронни с нами тусил до утра, успокойся, – заверила я, припомнив, как мы с Бренди скрывались от конюха.

Ронни прославился на весь замок своим «убийственным» дыханием. Несколько раз парня лечили городские целители, и даже я пыталась, но Ронни пристрастился к самогонке, от которой его желудок в промышленных масштабах выделял миазмы.

В общем, те, кто знаком с Ронни, стараются не подходить к нему ближе, чем на пять метров. А уж целоваться – не родилась ещё на свете та прекрасная леди без обоняния.

– Тогда кто? – Кэт жалобно посмотрела на меня.

Растерянность – милейшее выражение на её хорошеньком кукольном личике.

– Может, Том? – очередное предположение.

Я пожала плечами. Уж лучше пусть думает, что это Том, сын второй поварихи.

В прошлом году Том утонул, спасая провалившегося под тонкий мартовский лёд мальчишку. Причём ребёнка-то он спас, вытолкнул на льдину, а сам не сумел вылезти, и его унесло течением под лёд.

Но нет, Том (кстати, жгучий брюнет) в тот вечер пытался разнять нас с Бренди и бдел, чтобы наши пьяные поцелуи не переросли в нечто большее. Его лицо мелькало возле нас так часто, что я запомнила, хотя остальные несколько десятков человек остались в памяти размытым пятном.

На Томе мы остановились. Некрасиво, конечно, осквернять светлую память о нём враньём, но, как говорится, ложь во спасение...

Кэт, как и я, перехотела гадать. Карты мы положили обратно в короб и молча ушли с чердака, фыркая чешущимися от пыли носами.

По дороге я фантазировала, каким образом буду проводить экзекуцию виновника Катарининого разбитого сердца. Готовь задницу, дружочек!

Лидия

По дороге к себе я краем уха услышала, что папа с мамой направились в погреб за винишком.

Ага, значит, у кого-то сегодня намечается веселье. Ужин при свечах, романтика, потр... кхм! Потрясающая возможность узнать, какими контрацептивами пользуются мои родители.

Нет-нет, мне ни в коем случае не хочется подглядывать за ними, я же не извращенка.

Но придётся. Ради всеобщего блага и размножения.

Ибо в кои-то веки моя работа над зельем плодородия застопорилась из-за внешних помех. Каким бы действенным ни было зелье, противозачаточные артефакты и заклинания сведут на нет его животворящие свойства. А значит, я должна посмотреть, против каких примочек бороться.

Артефакты, на самом деле, не проблема: их всегда можно испортить, и тут Катарина мне в помощь. А вот чтобы обойти действие заклинания, произносимого каждый раз перед сексом, придётся попотеть.

Тут я вспомнила, что для меня нет ничего невозможного, и коварно улыбнулась. Если уж зелье против тьмы сотворила, значит, и зелье плодородия сварганю. Делов-то!

Я, не теряя времени даром, нырнула себе в покои, переоделась в удобный брючный костюм, сменила обувь на мягкую без каблука, нашла мантию-невидимку и надела её. К шпионажу готова!

Дальше дело техники: выждать, пока родители уединятся, наговорятся и перейдут к делу.

А пока я прогуливалась по коридору и прислушалась, не хлопнула ли дверь в мамину спальню. Как только хлопнет, приступлю к взлому папиных покоев, чтобы тайным ходом проникнуть через его спальню в мамину.

Идеальный план.

Папа на постоянной основе жил в маминых бледно-розовых с белым покоях, а у себя оставался исключительно в дни ссор, когда мама лютовала и кидалась вазами. В остальное время его покои стояли запертыми.

Фаза «разговорчики под винишко» продлилась полтора часа. К этому времени я исходила весь коридор и уже расстроилась, что, по ходу, трах-тибидох-тибидох отменяется, но внезапно стулья в гостиной маминых покоев заскрипели ножками по полу, послышался неровный стук высоких каблуков, в которых мама была чуть выше папы, а следом хлопнула дверь в спальню.

Ура!

Я проворно взломала запирающее заклинание на дверях папиных покоев, на цыпочках прокралась через гостиную в спальню, затем ювелирно аккуратно приоткрыла дверцу потайного хода и выглянула через щёлку.

В маминой спальне горел арома светильник с говорящим названием «интим». Свет от него исходил приглушённо-оранжевый, а запах – кофе с ванилью, мамин любимый.

Ну, всё, сейчас я точно увижу разврат.

Не то чтобы меня шокирует сие зрелище, но... как-то малость неловко, ведь эти люди когда-то сделали меня.

О неловкости я забыла, как только услышала мамин блаженный стон – это папа освободил мамину спину от корсетного плена и теперь легонько царапал коготками ей между лопаток.

– Ох-х... Кайф... Ещё повыше, левее. Вот здесь, да-а-а...

– У меня создаётся впечатление, что ты любишь массаж больше, чем секс.

– Секс – это тоже массаж, только внутренний, и я всё жду, когда же ты снимешь с меня остатки одежды, – немножко капризно ответила мама.

В поле моего зрения попала оттоманка, на которую полетели сначала мамины тряпки, а потом папины.

Зашуршало постельное бельё, слегка скрипнул матрас.

– Идём освежимся перед сном, – сказал папа.

– Мне ле-е-ень, – пьяненьким голосом отозвалась мама, но её тут же подхватили на руки и унесли в ванную.

Я проскользнула в спальню.

Пока родители настраивают водичку, я проверю кровать на наличие артефактов.

Ага! Один есть. Стандартный «Гард». Висит под пологом, замаскировавшись под ловец снов.