– И как он это получил? – спросила Аделе. Мара пожала плечами.

– Долорес, – произнесла Кроче. – Возможно, ключ ко всему – девушка.

– В каком смысле?

– Подумай, Раис. Мы забываем, что Долорес встречалась с неонурагистами уже несколько месяцев, но очень хорошо помним, что на самом деле она была в отношениях с Ноннисом довольно давно, а Ноннис ненавидел Мелиса. Я не думаю, что она не знала об этом, как раз наоборот. Это важное звено.

– Баррали сказал нам, что подозревает: секту посещают высокопоставленные персонажи, – почти вздохнула Мара.

– Да, персонажи, связанные со строительством, медициной и масонством.

– Точно, – сказала Кроче, ее губы растянулись в печальной улыбке. – Давайте сделаем шаг назад и вспомним о том, что Ноннис знал, что его карьера в университете окончена.

– Следовательно, и деньги тю-тю, – сказала судья. – А жена на допросе заявила, цитирую: «У него есть решение, как заработать немного денег».

– Бинго, – сказала Раис, поймав нить рассуждения.

– Ублюдок мог использовать девушку как своего рода шпионку внутри культа, чтобы получить компрометирующий материал, с помощью которого можно кого-то шантажировать.

– Боже… – прошептала Аделе Маццотта.

– И, судя по записке, разгромленному дому и его нежеланию сотрудничать, я бы сказала, что ему это удалось, – сказала Ева. – Но что-то, должно быть, пошло не так.

– Изнасилование. Долорес изнасиловали. Подногтевой генетический материал не лжет: Мелис и другой ублюдок изнасиловали ее, – заявила Аделе. – Может быть, она сбежала и позвонила Ноннису, чтобы он ее забрал…

Ева кивнула:

– Но что-то опять-таки пошло не так. Они поссорились.

– Да, но почему?

– Может быть, потому, что Долорес пошла на попятную, испугалась. Может быть, она не хотела давать ему доказательства того, что видела. Кто знает, возможно, в ту ночь она стала свидетелем чего-то поистине ужасного и узнала людей слишком могущественных, чтобы их шантажировать… К сожалению, мы можем этого никогда не узнать, – сказала Аделе.

– Если только он не скажет нам сам, – возразила Раис.

– Зачем ему это? Он нам не доверяет, – ответила судья.

– Нет, дело не в этом, – сказала Ева. Остальные уставились на нее, ожидая ответа.

– Посмотрите на него, – подсказала Кроче, указывая на монитор. – Он кажется вам отчаявшимся человеком? Мне – нет. Он знает, что у него еще есть карта в запасе.

– Видео, – пробормотала Аделе.

– Точно. Это позволяет ему удерживать игру. Особенно сейчас, когда он в наших руках и эти люди не могут до него добраться.

– Так что же нам делать? – спросила Раис.

– Мы должны добраться до видео раньше остальных, – сказала Аделе.

Казалось, что Ноннис уснул. В этом не было ничего необычного: эмоциональное воздействие допроса означало сокрушительный стресс для человека, незнакомого с полицейскими порядками. Ева задумалась над этим, потому что на месте профессора ее бы охватило напряжение, и, независимо от количества часов, проведенных на допросе, она не смогла бы заснуть ни за что на свете.

Раис решила эту проблему, ударив по столу и издав оглушительный грохот. Ноннис резко проснулся и подскочил на стуле.

– И снова здравствуйте, – поприветствовала инспектор, усаживаясь по другую сторону стола. – Хорошо ли спалось?

Ева тоже подсела и показала ему снимки дома в Джерджеи на своем мобильнике.

– Знакомо?

Ноннис был поражен.

– Как видите, это только вопрос времени, – сказала Кроче, пряча сотовый телефон в чехол. – Все постепенно всплывает на поверхность.

– Как дерьмо… Как куча дерьма, – разошлась Раис. – Мотель, твою мать, ужасов… Что сказала Долорес? Сколько звезд она поставила твоему заведению?

– …

– Как ты думаешь, он обиделся? – спросила Мара свою коллегу. Ева заметила, что напарница перешла на «ты» – знак того, что собирается его поджарить.

– Гм. Думаю, да.

– Я… – пробормотал мужчина.

– А, так ты не проглотил язык… Отличные новости.

– Как насчет того, чтобы поговорить о видео? – предложила Ева.

Прежде чем она успела произнести хоть слово, дверь в комнату распахнулась, и оттуда выглянул вице-квестор Гратталья, а за ним шел такой элегантный мужчина, словно только что сошел с обложки «GQ».

– Обе вон отсюда! – прорычал начальник, глядя на них.

Элегантный мужчина быстро проскользнул в комнату и, проходя перед Раис, подмигнул ей.

– Ты? Нет, не верю, – усмехнулась инспектор. – Скажи мне, что это шутка.

– Что происходит? – спросила Ева.

– Вы перешли черту, вот что происходит, – ответил денди. Он сел рядом с Ноннисом и что-то прошептал ему на ухо, протягивая распечатку.

– Какая часть «вон отсюда» вам не понятна? – прошипел Гратталья.

Повернувшись к профессору, Ева увидела, что Ноннис подписывает документ.

– Могу я поговорить с моим клиентом несколько минут, пожалуйста? Наедине.

– Дерьмо, – прошипела Кроче.

Две женщины сдались и вышли из комнаты. Прежде чем закрыть дверь, адвокат высунулся в коридор и, обращаясь к вице-квестору, сказал:

– Синьор, вы наверняка уже знаете об этом, но Раис – моя бывшая жена, и отношения между нами на данный момент далеки от идеальных. Если хотите, я пошлю вам письменный запрос, но, мне кажется, достаточно разумно освободить ее от текущих обязанностей, не так ли? Я имею в виду, для всеобщего блага, для ясности расследования в первую очередь.

– Что, черт возьми, происходит?! – рявкнула Аделе Маццотта, ворвавшись в коридор.

Бывший муж Раис закрыл дверь с улыбкой на губах.

– Происходит то, что эти две синьоры поссали мимо унитаза, – сказал вице-квестор. – Где Фарчи?

– В больнице у Деидды, – ответила Раис.

– Синьор Гратталья, мы можем поговорить? – спросила судья. Ее тон был острым, как лезвие.

Мужчина кивнул, затем повернулся к двум подчиненным:

– Раис, вы отстранены от этого расследования.

– Но…

– Домой, пока я не разозлился. Завтра утром в восемь как штык в моем кабинете. Кроче, вы получили окончательный отчет комиссии о применении оружия во время несения службы?

– Нет, синьор.

– И я нет. Так какого хрена вы делаете на работе?

– …

– Испарились, – приказал начальник.

Его бросили под ноги, как мешок с навозом. Связали руки за спиной и закрыли лицо темным мешком. По стонам, доносившимся из-под грубого полотна, Бастьяну понял, что ему заткнули рот.

Парень брыкался, как зверь.

– Хватит, – сказал отец.

При тяжелом звуке этого голоса Микели остановился.

Мужчина кивнул Нереу, который снял капюшон. Они были в комнате Бенинью Ладу. Бастьяну сидел в кресле-качалке старика, положив свои большие руки на колени и не сводя глаз с сына. Мрачный скрип дерева, едва выдерживавшего вес великана, казалось, разрезал тишину на кусочки.

– Ты предал меня.

Парень понял все разочарование и боль отца, скрытые за этими обсидиановыми глазами. В этот момент он осознал, что какое бы наказание ни наложили на него, ничто не причинило бы ему столько боли, как этот взгляд. Это было похоже на прощание. Осознание этого уничтожало Микели.

– Ты предал меня и семью… Тетя Гонария мертва. Бенинью собирается присоединиться к ней. Если б ты меня послушался, этого, наверное, не случилось бы.

Бастьяну взял в руки маску, вырезанную дедом. Встал, уронил ее на землю, а потом несколько раз наступил на нее сапогом, разломав чудо, которое потребовало столько пота.

– Уже слишком поздно, чтобы пытаться что-то исправить. Все зло, которое случится – а я знаю, что оно случится, – это только твоя вина.

Перед уходом Бастьяну чуть обернулся и сказал:

– Ты разбил мне сердце, сынок.

Микели встал на ноги и попытался вложить весь свой гнев в крик, но его дяди уже закрыли дверь и опустили тяжелый засов. Он услышал, как закрыли замок, и, убитый горем, рухнул на землю, словно потерянная душа.