– По моему мнению и мнению моей напарницы, а также по словам следователя Баррали, который в настоящее время не работает по болезни, но занимался этими делами в прошлом, это убийство – имитация.

– Объясните.

– Мы полагаем, что кто-то хотел свалить убийство на неонурагистов, и конкретно на Мелиса, инсценировав ритуальную динамику старых преступлений. Убийство Долорес более садистское: вспомните синяки от побоев, которых в нераскрытых делах не было вовсе.

– Вы сказали, что во время вашего разговора Ноннис проявлял практически ненависть к Мелису.

– Точно. И имейте в виду, что именно он предложил нам попытаться проверить Монте-Арчи, когда Мелис был еще неуловим.

– Это достаточно подозрительно… И жена солгала вам сегодня утром.

– В этом нет сомнений.

Женщина выпустила клуб дыма с разочарованным видом и сказала:

– Я хочу быть честной: единственный достоверный факт, который привлек мое внимание, – это тот, что Ноннис располагал конфиденциальной информацией, касающейся расследования. Все остальное так себе. Это только догадки, и доказательства из них – если можно вообще использовать это громкое слово – могут получиться косвенные.

Ева почувствовала, что краснеет от смущения.

– Однако, – продолжила судья, обращаясь к полицейской, – в последний раз, когда строго следовала процедурам, я потеряла драгоценное время, и это, вероятно, способствовало убийству той девушки. Если б я была меньшей формалисткой, может быть…

Ева понимала, что, быть может, совесть будет беспокоить ее еще долго, травя ядом сожаления и вины.

– У меня есть дочь того же возраста, что и Долорес. Она учится в Болонье, и… в эти часы я много думала о ней и о том, что…

– Я могу себе представить, синьора, – вмешалась Ева, увидев ее в затруднении.

– Вот почему я хочу доверять вашей интуиции и интуиции вашей коллеги. Я подпишу прослушивание телефонных разговоров Нонниса и его жены. Я уделю этому первостепенное внимание и поговорю с Фарчи, чтобы начать как можно скорее.

Ева ощутила, как чувство поражения внезапно испарилось, унесенное приливом адреналина.

– Я также назначу скрытое наблюдение за профессором на… скажем, четыре дня, для начала. Для очистки совести я бы посоветовала еще посмотреть его соцсети, записи телефонных разговоров обоих и проследить перемещения мужчины через телефон…

– Великолепно, – промямлила Кроче, застигнутая врасплох.

– Думаю, для обыска и допроса здесь, в полиции, еще рано. Мы только потеряем стратегическое преимущество. Вместо этого я хотела бы, чтобы вы и ваша напарница нашли более веские доказательства в поддержку вашей теории… Большего я сделать не могу, инспектор.

– Это очень много, синьора. Большое спасибо.

– Не благодарите меня… Я хочу посадить любого, кто был причастен к этому зверскому преступлению. А теперь пойдемте – я подпишу бумаги, и вы можете идти.

Аделе утопила в смолянистой жидкости последний окурок и, подняв голову, увидела трупную бледность, покрывшую лицо инспектора.

– В чем дело? – спросила она встревоженно.

Ева показала ей изображение, которое Раис только что прислала ей из Серраманны.

– Боже мой… Только не говорите мне, что это…

Ева молча кивнула.

Смерть Долорес Мурджа прервала почти пятимесячный период, в течение которого в провинции Кальяри не было совершено ни одного убийства. Пауза, позволившая детективам отдела убийств перевести дух и закрыть старые дела; некоторые даже теряли навыки, забывая, как напряженно и тяжело работать над «горячим делом».

Фарчи оторвался от технических отчетов с места преступления и посмотрел на своих людей: многие из них вкалывали по двадцать четыре часа и падали с ног. Другие, напротив, продолжали держаться, как трудолюбивые пчелы, подпитавшись кофеином, адреналином и слишком надолго заглушенным охотничьим инстинктом. Четыре часа назад – после обнаружения повешенного, официально идентифицированного как Иван Куррели, – Джакомо созвал совещание со всем следственным отделом, во время которого проинформировал своих людей о последних событиях и распределил роли между отделом убийств и двадцатью агентами поддержки, которых ему удалось наскрести из других секций мобильного подразделения. Чтобы оптимизировать время, он разделил команду на три группы, каждая из которых состояла из двенадцати человек: первая должна была продолжить работу над убийством Долорес, распутать все концы и найти возможных соучастников, кроме Мелиса (который на тот момент был главным подозреваемым по официальной версии следствия); вторая занималась тюремным расследованием, пытаясь понять, кто и как способствовал предполагаемому самоубийству лидера секты; у третьей группы была задача прояснить динамику второго самоубийства – человека, найденного повешенным с лицом, скрытым маской, – и работать в обратном направлении, чтобы добраться до сути защиты, выстроенной адептами «Нураксии». Среди них все еще оставалась небольшая группа, на которую нужно было надавить. У Фарчи была тяжелая задача координатора, работа, которая вызывала у него улыбку, учитывая, что последним преступлением, с которым он лично столкнулся, было непредумышленное убийство после спора о жилье: тривиальное дело, которое было закрыто в течение нескольких часов. На самом деле существовала и четвертая группа, наделенная неофициальной функцией: работать над расследованием, отличным от того, которое рассматривало Мелиса как исполнителя убийства девушки. Последнюю группу составили Кроче и Раис, которые вернулись в комнату после полутора часов, проведенных в кабинетах айтишников, и к которым Фарчи присоединился с двумя мужчинами, взятыми из отдела пропавших без вести, – Джоэле Айелло и Паоло Феррари, помогавшими в анализе распечаток.

Увидев двух женщин, на данный момент освобожденных от своих обязанностей в отделе нераскрытых преступлений, Фарчи жестом подозвал их к месту, которое они определили как место для отдыха.

– Налегайте. Я заказал штук пятьдесят пицц навынос, но эти гиены почти ничего от них не оставили… Съешьте что-нибудь, у вас вид беспризорниц.

– Тут комплименты со всех сторон сыплются… – прокомментировала Раис, набрасываясь на еду.

– Как все прошло? – спросил Фарчи.

– Все в порядке. Перехват электронных писем и мобильных устройств супругов уже начался. Если вы не против, я потрачу несколько часов на анализ социальных сетей профессора, чтобы посмотреть, можно ли найти какие-либо прямые связи с девушкой, – предложила Ева.

Шеф кивнул:

– Координируетесь с Айелло и Феррари. Вы действительно думаете, что профессор причастен к убийству?

– Слишком рано говорить, – сказала Мара с набитым ртом. – Но что-то он знает и скрывает… Конечно, черт возьми.

– Паола Эрриу работает с кругом друзей Долорес, пытаясь выяснить, знают ли они что-нибудь о возможных отношениях между учителем и девушкой, – сообщила ему Ева.

– Отлично. Ты слышала что-нибудь от твоего осведомителя в университете?

Мара кивнула.

– Видимо, ректор очень серьезно отнесся ко всей этой истории со студентками. После этого семестра, кажется, Нонниса уже уведомили о том, что нужно найти другую работу. Он закончил с университетом, даже с преподаванием по контракту… Так что через несколько месяцев станет безработным. Интересно, хватило ли у него мужества сказать жене…

Краем глаза Фарчи заметил, что за ними наблюдают несколько человек. Это напомнило ему о другой задаче, которую он поручил двум инспекторам: осмотреться и попытаться выяснить, кто из его коллег организует утечки.

– Что касается другой истории: есть новости? – спросил он, понизив тон.

– Пока нет, – ответила Раис.

– Хорошо. Будьте бдительны, не забывайте… Надо мной начальник, который дышит мне в затылок из-за этой истории со СМИ.

Фарчи вручил им распечатку с именами и сменами агентов в штатском, которых он поставил наблюдать за профессором.