Она постучала и не стала ждать, пока начальник пригласит ее войти.

– Присаживайся, Раис, – иронически сказал комиссар Джакомо Фарчи, увидев, что это его сквернословящая коллега и бывшая напарница, с которой он работал несколько лет назад.

Она закрыла дверь, вытаращила глаза и раскрыла руки, показывая недоверие.

– Слушай, я все понимаю. Они хотят отомстить мне? Отлично; это мерзко, но я готова это понять. Они хотят разрушить мою карьеру? Они почти этого добились. Но Баррали? Неужели я действительно так низко пала?

– Он умирает, Мара. Это меньшее, что мы можем сделать. Выслушать его, заставить его поверить, что принимаем во внимание его мысли; это все, о чем я прошу. Он один из нас, несмотря ни на что.

– И что же я должна делать? Работать с ним в паре? – В словах Мары звучала ирония.

– Нет. Морено все еще на больничном. Болезнь в терминальной стадии, и мы не думаем, что он снова вернется в строй.

– Мне очень жаль… И что? Я должна слушать его бредни о серийном убийце в нурагах только потому, что он вот-вот умрет?

– Сядь.

– Я не хочу садиться. Это твоя идея?

Фарчи не ответил и закрыл бумаги прокуратуры.

– Я знала. Очередная подлянка Дель Греко, да?

Начальник кивнул. Затем знаком показал, чтобы она говорила потише.

– Успокойся и сядь, черт возьми.

Раис лишь воинственно скрестила руки на груди.

– Мара, пожалуйста, – сказал Фарчи, беря папку и протягивая ей.

Женщина осторожно открыла ее. Это было личное дело полицейской: старшего инспектора Евы Кроче.

– Что…

– Прочти, – сказал Фарчи.

Инспектор Ева Кроче была следователем, специализирующимся на сектах и ритуальных преступлениях. Ее нанял второй отдел Центральной оперативной службы – элиты полиции, – расследовавший самые кровавые преступления по всей стране. Из материалов дела следовало, что после нескольких лет, проведенных в Риме, где она прошла обучение в штаб-квартире службы при Центральном управлении по борьбе с преступностью, ее перевели в качестве следователя поддержки в мобильное подразделение в Милан, ее родной город. На данный момент она работала в Центре расследования нераскрытых преступлений, национальной структуре, которая оказывала поддержку территориальным мобильным отрядам.

– Я очень рада за нее, но…

– Прочти сопроводительную записку.

Вторая страница была служебным приказом, в котором следователя и весь мобильный отряд с улицы Амат переводили для содействия в работе нового экспериментального отдела расследования нераскрытых преступлений Управления по расследованию убийств в Кальяри.

– Не говори мне, что…

– Да, она ваша новая коллега.

– Конечно, как же я об этом не подумала… Мало вам было выгнать меня из отдела убийств. Теперь ты еще присылаешь мне няньку прямо с континента. Большое спасибо, Джакомо, – сказала Раис, резко закрывая папку.

– Попробуй еще раз открыть рот, и я пошлю тебя служить на «Сант-Элиа»[15], cumprendiu?[16]

Его резкий тон застал Мару врасплох: Фарчи, несмотря на суровый внешний вид, был добродушным мужиком, одним из немногих ее союзников в управлении, и почти никогда не прибегал к сардинской речи во время работы. И то, что он это сделал, значило, что она и ее «длинный язык» зашли слишком далеко.

– Я понятия не имею, кто такая эта Кроче, но, если с таким резюме ее послали сюда, значит, речь идеи о наказании, – продолжил шеф. – Она была на больничном больше года, а теперь уже четыре месяца в оплачиваемом профилактическом отпуске, что бы это ни значило. Должно быть, она облажалась или перешла дорогу кому-то важному. Но мне плевать. Мне важно, чтобы вы двое немедленно приступили к работе.

– Работа? Сиделкой у этого психа Баррали?

– Нет. Я тебе уже говорил и повторяю в последний раз. Вы должны сделать три вещи как отдел нераскрытых преступлений: во-первых, взять дела, указанные Римом, проверить, есть ли вещественные доказательства, которые нужно проанализировать, и зацепки, упущенные раньше. Второе: понять, можно ли еще говорить об активном расследовании. Мы даем два, максимум три месяца на каждое дело. Третье: предложить план расследования наиболее интересных дел. И, если мы получим разрешение, приступаем. Все понятно?

– Сумасшествие, – пробормотала женщина.

– Не расслышал.

– Я сказала, что опытные коллеги не одобрят, если я пойду расследовать их…

– Мы здесь не для того, чтобы исправлять ошибки наших коллег. Напротив. Вы свяжетесь с ними, если они еще живы, потому что нам нужны их предложения. У вас будет небольшая команда судебно-медицинских экспертов, которая поможет вам с вашими выводами, если позволят судьи[17].

– Это пустая трата времени.

– Нам нужны цифры: как мобильное подразделение, мы должны поднять средний показатель раскрытых дел. Если потерпим неудачу, можем попрощаться с правительственной субсидией и пополнением кадров. Нам нужно улучшить показатель раскрытых дел. Для статистики все равно, новые они или тридцатилетней давности.

– А Баррали?

– Признаем мы его мысли или нет, но он ветеран. Надрывает свою задницу уже больше сорока лет. Никто никогда не принимал во внимание эти его…

– Неужели? И ты никогда не задавался вопросом почему? – сказала Раис, изображая притворное удивление.

Фарчи пропустил вопрос мимо ушей.

– Я, вице-квестор и сам квестор[18] Дель Греко хотим дать ему шанс. Как я уже говорил, мы в долгу перед ним. Вы с Кроче будете использовать Баррали в качестве консультанта и работать над его убийствами параллельно с другими нераскрытыми делами.

– Эти дела уже просто легенды.

– До тех пор, пока кто-нибудь не закроет их. Я все-таки хочу, чтобы вы взглянули. Есть как минимум две установленные жертвы. Убийства так и не были раскрыты, а это значит, что убийца или убийцы могут быть на свободе.

– Убийцы наверняка уже мертвы.

– Может быть, но Баррали не хочет умирать с чувством вины, и, честно говоря, я тоже. Это номер твоей напарницы, – сказал Фарчи, протягивая ей листок бумаги. – Я знаю, что сейчас ты предпочитаешь работать в одиночку, но здесь не я устанавливаю правила и назначаю напарников.

– Не могу в это поверить, – прошептала женщина, нервно потирая лоб, чтобы вернуть себе самообладание.

– Ты с ней будешь проводить много времени вместе, поэтому советую пойти по правильному пути и подружиться. Попытайся понять, что это за человек, и посмотри, нужно ли ей что-нибудь. Короче говоря, покажи ей, что знаменитое сардинское гостеприимство – это не просто миф.

– Джакомо… – вздохнула Мара, вставая и бросая папку на стол.

– Синьор. Для тебя теперь я синьор Фарчи, Мара.

– Ну конечно. Может, мне к тебе еще и на «вы» обращаться?

– Хватит сарказма, Раис. Помни, ты сейчас под особым наблюдением, и это, – сказал мужчина, постукивая по личному делу, – одолжение, которое тебе сделали. Если б я за тебя не поручился, квестор перевел бы тебя в Барбаджу.

– Ты так говоришь, потому что он не прикасался к тебе, этот дохлый слизняк.

– Было проведено внутреннее расследование…

– И всё выкрутили так, что виноватой сделали меня, Фарчи… извини, синьор Фарчи. Этот ублюдок разрушил мою карьеру, ты понимаешь или нет? И все благодаря продажным шлюхам – нашим коллегам, которые встали на его сторону.

– Раис, забудь об этом и скажи спасибо, что у тебя еще есть работа. Ты боролась, но он победил. Советую считать эту историю закрытой ради всеобщего блага. Ради твоего, прежде всего.

Женщина бросила на него презрительный взгляд и собралась уходить.

– И помни кое-что, – сказал Фарчи. – Моя мама всегда говорила мне: «Молчание – золото».

– Ты серьезно?

– Прямо про тебя, да?

«Ma ba’farì coddai[19]», – мысленно обругала его Мара, выходя из кабинета.