Я перебила Мисту Тио.

— Я не сердитый держатель счета. Это детектив Беллами. Мне нужно немедленно поговорить с Мосбёрном Пралком.

Она не колебалась.

— Секундочку, детектив.

Лукас, Фред и Лиза наблюдали за мной. Фред открыл рот, собираясь что-то сказать, но я прижала палец к губам и призвала его молчать. На линии раздался голос Пралка.

— Что такое? Что вы нашли?

— Мне нужно кое-что знать, мистер Пралк.

— Продолжайте.

Я провела языком по зубам.

— Босвелл Стром, — сказала я.

— Что насчёт него?

— У него был доступ к данным по депозитным ячейкам?

Он не ответил.

— Мистер Пралк…

— Мне не нравится, на что вы намекаете. Кроме того, этот мужчина мёртв. Я не понимаю, как…

— Мы расследуем теорию, что Босвелл Стром мог сказать об ячейках своей жене, или же она получила информацию от него без его ведома.

Гоблин резко втянул вдох.

— Полагаю, это возможно.

— Босвелл мог видеть данные? Он мог знать, кому какая ячейка принадлежит?

— Да, — ответ Пралка был неохотным.

Я подумала кое о чём другом и повесила трубку, не прощаясь. Мой взгляд метнулся к Лукасу.

— Что? — тихо спросил он. — Что такое?

— У тебя было три ячейки в банке Талисманик. Должно быть, две из них ты держал уже какое-то время, но третья — новая. Должно быть, ты открыл её недавно, поскольку она содержит информацию обо мне. Ты планировал дать мне ключ.

Лукас не моргал.

— Откуда ты знаешь, Эмма? — он оттолкнулся от стола, к которому прислонялся, и подошёл ко мне. — Откуда тебе это вообще известно?

— Когда ты открыл третью депозитную ячейку, Лукас? — настаивала я.

Он уставился на меня.

— Три месяца назад. В начале марта, вскоре после встречи с тобой.

— Босвелл Стром умер в ноябре. Даже если он сказал Эсмеральде, кто какой ячейкой владел, он бы не знал про последнюю, — я подошла к окну и посмотрела на крыши зданий на другой стороне улицы. — Должно быть, Эсмеральда Стром застрелила Адама Джонса у банка Талисманик, — сказала я про себя.

— Адам Джонс под арестом в ДУР, — напомнил Лукас. — Живой и невредимый.

— Да, — кивнула я. — Так и есть. Должно быть, она же застрелила тебя, будучи в отеле.

— В вас стреляли, Лорд Хорват? — воскликнул Фред.

— Эмма, — нервно произнёс Лукас. — Возможно, тебе лучше прилечь ненадолго.

Я побарабанила по стеклу.

— Она не такая старая, как кажется, но ей скоро стукнет семьдесят, — пробормотала я. — Реально ли она могла забраться на крышу, чтобы убить Адама Джонса в третий раз? Первый выстрел оттуда был промахом — пуля попала в стену. Второй выстрел убил Адама. На Вестминстерском мосту она застрелила насмерть троих людей, действуя с ещё большего расстояния… но здесь промазала, расположившись намного ближе. Ей потребовалось два выстрела, чтобы убить одного человека. Единственное объяснение — это то, что в каком-то из двух случаев это была не она. Эсмеральда Стром в сговоре с грабителями банка, и она наверняка наняла их, но есть кто-то ещё… и этот кто-то нанял от её лица Филеаса Кармайкла. Он или она ужасно боятся, что она всё выложит.

Лукас приблизился ко мне.

— Эмма, ты несёшь какую-то чушь. В этом нет никакого смысла.

Я подняла голову, взглянув на него.

— У тебя есть родимое пятно, — сказала я ему и улыбнулась. — На внутренней стороне бедра. По форме похоже на сердечко.

У него отвисла челюсть.

Я направилась к двери.

— Мне нужно снова поговорить с Адамом Джонсом. Он может знать больше про пятого человека. Заодно могу получить у него подтверждение личности Эсмеральды.

— Босс… — Фред смотрел на меня так, будто боялся, что придётся звонить в больницу и принудительно госпитализировать меня. И Лиза выглядела такой же.

Я ободряюще помахала им рукой.

— Не волнуйтесь. Я разберусь. И я не сошла с ума!

Уходя, я услышала бормотание Лизы:

— Эмма, у тебя окончательно и бесповоротно поехала крыша.

Лукас втиснулся на пассажирское сиденье Таллулы, явно не желая отпускать меня куда-либо одну. Я не спорила; я предпочитала видеть его рядом. Я завела двигатель и тронула машину с места, тогда как Макс дотронулся до своей фуражки. Я помахала швейцару и отъехала от тротуара.

— Я понимаю, что у тебя много вопросов, — сказала я, смотря на дорогу, но чувствуя на себе прожигающий взгляд Лукаса.

— Д'Артаньян, — произнёс он. — Ты себе не представляешь.

— Ладно, — я сделала вдох. — Если вкратце, я заново переживала один и тот же 12-часовой период. Это четвёртый раз, когда я имею дело с ограблением банка, так что очевидно, что я знаю вещи, неизвестные всем остальным. После сегодняшнего дня мне не представится нового шанса раскрыть это преступление. Это последний раз.

Лукас ничего не говорил.

— День Сурка, — сказала я ему. — Я наобум и из отчаяния выпила странное зелье, и теперь переживаю День Сурка. В прошлый раз ты мне поверил, — добавила я.

— В прошлый раз, — он сделал глубокий вдох. — Ладно. Я не говорю, что не верю тебе. Я просто пытаюсь… уложить в голове эту идею, — он продолжал наблюдать за мной. — Поэтому ты как-то неловко держишь плечо? Ты явно его повредила.

— Во второй раз меня подстрелили. Ничего серьёзного, просто… немного ноет. В отличие от того, когда я умираю, раны не исчезают, когда день начинается заново.

Лукас на мгновение притих, затем взорвался.

— Проклятье! У тебя вообще никакого инстинкта самосохранения, Эмма!

— Пффф. Всё в порядке, — я глянула на него, затем тихо добавила: — С тобой случались вещи похуже.

Он сердито барабанил пальцами по бедру и, похоже, не переживал по поводу того, что могло случиться с ним.

— А моё родимое пятно? Откуда ты знаешь об этом?

Я облизнула губы.

— Ты уже знаешь ответ.

Последовала долгая пауза. Когда Лукас заговорил, его голос казался напряжённым.

— Мы занимались любовью, потому что ты знала, что я этого не вспомню?

— Нет. Мы занимались любовью, потому что оба этого хотели, — я неловко прочистила горло. — Ну, как минимум я хотела. Я практически уверена, что и ты тоже.

— Это я могу гарантировать, — пробормотал он.

На моём лице промелькнула лёгкая улыбка.

— Это было хорошо? — выдавил он.

Я знала, что он спрашивает не из мужской гордости; под этим вопросом скорее подразумевалось то, захочу ли я повторения.

— Да.

Снова небольшая пауза.

— Последнее, что я помню — ты избегала моих звонков. Теперь ты сожалеешь об этом избегании? — поинтересовался он шёлковым тоном.

— Я избегала твоих звонков, потому что в глубине души знала — это неизбежно, и я боялась, во что это может вылиться. Я не питаю иллюзий насчёт твоих приоритетов, Лукас. Я с уверенностью ожидаю, что рано или поздно ты разобьёшь мне сердце… но я решила, что мне уже всё равно. Мне надо перестать беспокоиться о том, что случится завтра, и наслаждаться сегодняшним днём.

— Я не разобью твоё сердце, — в каждом его слове слышалась вибрация напряжения.

Я не спорила; не было смысла. Но когда я наконец-то припарковалась перед зданием полиции на Кёртис Грин, где держали Адама Джонса, до меня дошло, что Лукас не задал ни единого вопроса об ограблении банка или о преступниках. Ему как будто абсолютно всё равно.

Лиза позвонила заранее и сообщила детективу Барнс, что мы приедем. Она уже стояла перед внушительным гранитным фасадом, и детектив Кольер находился с ней. Когда я подошла к ним вместе с Лукасом, Барнс наградила меня ледяным взглядом. Я знала, она в ярости из-за того, что я не выходила на связь. Она не отчитала меня перед Кольером (профессионализм ей не позволил бы), но выражение её лица не оставляло никаких сомнений насчёт её настроя. Я найду способ загладить вину. И объяснить ей всё.

— Добрый день, детектив Беллами, — сказала она и фыркнула в адрес Лукаса. — Лорд Хорват, — затем она показала на Кольера. — Это детектив-инспектор Алистер Кольер. Полагаю, вы уже общались по телефону.