Так что лучше, пока не поздно, сходить проверить…

Первый непорядок: дверь не заперта. Заходи кто хочешь. Второй: из большой комнаты доносятся сердитый Зинин голос и детский плач во всех диапазонах — от хныканья до рыдания. Явно Макарова нет. Иначе она воевала бы с ним, а не с детьми.

Плакали все трое. Но основную партию вел старший, семилетний Гошка. Рыдая, он то и дело восклицал:

— Папки нет!.. Папка пропал!

— Слышишь? — кивком головы показала мне на него Зина, пеленавшая Ниночку. Это у нее получилось как напоминание о несчастных «сиротках».

— Слышу, слышу, — пробурчал я.

— Ну, узнал что-нибудь?

— Вся милиция поставлена на ноги. Во главе с Юрой Силантьевым.

— Ну и что он? — Ее большие карие глаза блеснули нездоровым интересом: наверно, она считала, что Юрка до сих пор по ней сохнет.

— Рад до пят, что наконец дело ему нашли.

— Да перестань жилы из меня тянуть! — набросилась она на Гошку.

Тут захныкал средний, пятилетний Бориска:

— Папки нет!.. Папка плопал!..

Зина не выдержала:

— Да пропади он пропадом, макрорус несчастный! — и выбежала из комнаты.

— Не хочу моклоус! — с ходу переключился Бориска.

— Ну, хватит плакать, ребята! — сказал я обоим макаровским чадам. — Никуда ваш папка не денется! Скоро придет!

— Не придет! — проплакнул Гошка.

— Почему это не придет?

— Мамка его домой не пустит!

— Не пустит, — плача поддакнул брату Бориска.

— И не пущу! — сказала вошедшая Зина. — Пусть катится туда, откуда пришел!

Мальчишки дружно заревели.

— Ох, господи! — воскликнула Зина. — Если вы сейчас же не прекратите выть, я тоже уйду и никогда больше не приду!

Оба мгновенно перестали плакать. Только шмыгали носами.

— Н-да! — произнес я.

— Что «н-да»? — резко обернулась она ко мне. — Думаешь, меня все это устраивает? — и сокрушенно добавила: — Если бы ты знал, Шнырек, как я устала от всего.

Что я мог ответить на это? И тут, очень кстати, я услышал тонкий голос нашей редакционной курьерши, тети Тани:

— Петр Петрович! Город!..

— Я зайду еще! — пообещал я Зине…

Так и есть — Силантьев!

— Где бегаешь? — проворчал он.

— Да тут дела всякие… Ну что?

— Ты можешь сейчас приехать ко мне?

— Да. Где он?

— По полученным сведениям, топает пешком в Москву.

— Как пешком в Москву?

— А чего тут удивительного? Ходят же некоторые пешком вокруг света?

— Зачем в Москву? И зачем пешком?

— Вот это ты у него сам спросишь.

— Слушай, Юра, — меня снова начала брать злость на моего зама, — главное мы узнали. Он жив-здоров. А так — человек в отпуске. Может топать куда угодно. Хоть в Москву, хоть в Ташкент. И мне неясно, зачем я тебе срочно понадобился?

— Видишь ли, в последний раз его видели сегодня утром. Потом он как сквозь землю провалился.

— Ну, с ним, я вижу, мы не соскучимся.

— А я о чем говорю? Так что давай приезжай. Съездим, посмотрим. Далеко он уйти не мог. Я со своим начальством договорился. До завтра меня отпускают.

— Никак не могу. Мне надо газету подписывать.

— Неладно получается, товарищ главный редактор! Втравили меня в эту историю, а сами в кусты?

— Послушай, Юра. Я одного не понимаю: зачем это нам? Мне, тебе? Ну, я скажу Зине, что он жив-здоров, идет в Москву пешком. И все. Еще не хватало, чтобы я гонялся за ним по дорогам. Достаточно я здесь из-за него побегал.

— Все сказал?

— Все.

— Так слушай. Я никогда никакого дела не бросал на полпути. Если хочешь — поедем вместе. Нет — поеду один… Ну, так как же?

Юрий обидчив и самолюбив. В конце концов, ничего страшного не случится, если номер подпишет Виктор Алексеевич. В чем в чем, а в этом на него можно полностью положиться. И я пошел на попятный.

— К утру вернемся?

— А как же! У меня со своим начальством отношения серьезные!

— Ну хорошо.

— Так жду к двум в Управлении…

Я вызвал Виктора Алексеевича, сказал ему, что уезжаю. Он весь напрягся от любопытства.

— Пока одна туманность, — ответил я на его вопрос о Макарове и попросил зайти к Зине, передать ей от моего имени, чтобы не волновалась. Мол, звонили из города, сказали, что благоверный ее жив-здоров и выполняет срочное задание областной газеты.

— Передать, конечно, можно, — с явным неодобрением произнес отсекр.

— Ну, я поехал…

От нас до города добираться тридцать пять минут на электричке. За четверть часа такси доставит к Управлению.

Но на такси была большая очередь. Пришлось сесть в трамвай. В пять минут третьего — на пять минут позже установленного времени — я входил в Управление.

Юра как раз спускался по главной лестнице. Увидев меня, он показал на свои часы. Будь я его подчиненным, он бы за опоздание на пять минут продраил меня с песочком.

— Пошли! Машина уже ждет!..

Обыкновенный милицейский «Москвич». Силантьев сел рядом с шофером — младшим сержантом. В силу служебного положения другого места он не признавал. Я же просунулся на заднее сиденье.

— Никаких новостей? — спросил я.

— Новостей навалом… Правда, Сергеев? — обратился он к водителю.

— Чего-чего, а этого добра хватает, — ответил тот, трогая машину. — Только успевай поворачиваться!

— Слышишь? — обернулся ко мне Юра. — У нас кроме твоего повернутого зама еще есть над чем голову поломать.

— Ну и ломайте! Для этого вы и существуете! — огрызнулся я.

— Вот так, Сергеев, все и рассуждают. Никакой благодарности! — усмехнулся Силантьев.

— Темный народ, — заметил младший сержант.

— Вот именно темный, — скосил на меня свой веселый, насмешливый глаз Юрка.

Я промолчал. Если реагировать на все силантьевские подначки, они никогда не кончатся. Да и пикироваться мне неохота. Не то настроение. Честно говоря, я до сих пор не знаю, зачем я поехал. Чтобы еще раз поглядеть на своего ненормального зама, затеявшего пеший переход из Ленинграда в Москву? Как будто мне больше делать нечего!..

Я хотел снова высказать все это Юре, но раздумал. Зачем? Все равно бесполезно. Сейчас им движет азарт сыщика: во что бы то ни стало найти пропавшего человека! А тот, может быть, и не пропадал никуда. Просто свернул с шоссе на проселочную или лесную дорогу. Чтобы шагать не по пыли, а по травке.

Интересно, как Силантьеву стало известно, что Макаров где-то на пути к Москве? Причем за какие-то считанные часы, пока я сидел в кабинете и ходил к Зине.

Я спросил Силантьева.

— Скажем ему, Сергеев? — как всегда, поиграл он со мной. — Может, очеркишко о нас напишет?

— Обо мне чего писать? — сказал шофер.

— Скромность украшает человека, а милиционера особенно. Раз нет возражений, раскроем секрет фирмы…

И оказалось все настолько просто, что даже удивительно. Стоило лишь по душам поговорить с соседями моего зама по комнате в доме отдыха, как выяснилось, что у одного из них он спрашивал, на чем лучше добраться до Московского шоссе, а у другого — сколько налегке можно сделать километров в сутки. Отсутствовал он два дня. Подсчитали, где он примерно должен находиться. Сообщили туда приметы. И через некоторое время поступило первое донесение…

— И это все? — не поверил я.

— А ты небось думал: электронно-вычислительные машины, вертолеты…

— Уж очень быстро.

— Просто мы умеем, когда это требуется, резво двигать ножками…

Неожиданно подала голос рация.

— Третий! Третий! Я — сорок восьмой! Я — сорок восьмой! Гражданин, которым интересовался майор Силантьев, проследовал по шоссе на Тосно! Ответьте, как поняли?

— Я третий! Я третий! Понял вас хорошо. Спасибо! — положив трубку, Силантьев обернулся. — Вот видишь, еще часок, и несть конца объятиям!

— Может, повернем назад? — робко спросил я.

— Без проверки и установления личности никак нельзя, товарищ наиглавнейший редактор!

— Почему нельзя?

— А ежели это не он? Ведь документов у него не спрашивали. А по приметам и ошибиться недолго. Так что, товарищ главный редактор, еще надо посмотреть, ваш ли это зам или чужой?..