— Ну, кого там несет? — раздался недовольный женский голос.

В тесной низкой комнатке, заставленной вещами, за столом, перед зеркалом, сидела и делала начес молодая женщина с недобрым холодным лицом. На Мишино «здравствуйте» она даже бровью не повела.

— Ну, чего пришел? — буркнула она.

— Гражданин вот продать желает…

Продолжая глядеться в зеркало, она спросила:

— Чего там?

— Дамская куртка. Из импортной непромокаемой ткани. — Голос парня звучал довольно подобострастно.

Женщина поглядела на куртку, молча взяла ее и, держа за плечики, принялась осматривать.

— Первый сорт! — поспешил заверить парень.

— А это что? — Она показала рукав.

— Где?

— Вот. Заплата на локте.

Всмотревшись, парень воскликнул:

— Ишь! А я и не заметил! — И, взглянув на Мишу, добавил: — Придется сбавить.

— Хорошо, — ответил Миша.

— И это не заметил? — усмехнулась женщина, выворачивая куртку наизнанку.

— А там чего? — забеспокоился парень.

— Вся подкладка сношена…

И вдруг Миша поймал себя на том, что он уже не думает, купят ли у него куртку или нет (скорее, не купят). Его внезапно охватило чувство неловкости и обиды за Галю, которую он бросил на «съедение» этой спекулянтке. Бесцеремонность, с которой та принялась выявлять недостатки, так тщательно скрываемые Галей от окружающих, придавала всей сцене характер чего-то крайне унизительного и нечестного. И он понял, что если сейчас не покончит с этим мерзким осмотром, то никогда не сможет смотреть Гале прямо в глаза.

А парень вздыхал и сокрушался, что придется еще сбавить цену…

Миша резко шагнул к столу и протянул руку:

— Дайте!

— Ты чего? — удивился парень.

Миша молча взял куртку и так же молча двинулся к двери.

— Эй, погоди!

Но Миша даже не обернулся. Он вышел из барака и зашагал по дороге к ларькам.

Когда он подошел к ларькам, там уже никого не было. На столбе у овощной палатки тускло горела крохотная электрическая лампочка. И эта лампочка, именно она, а не сумерки, которые Миша даже не заметил сразу, напомнила ему о том, что время уже вечернее — еще каких-нибудь полчаса, и станет совсем темно. Тут же он подумал о Гале: как она там? По-прежнему сидит на пригорке и смотрит неподвижным взглядом в темнеющее небо? Или ходит взад-вперед, злится, что его так долго нет? А он разве виноват, что никто не хочет купить куртку? Конечно, если бы она была новая, можно было бы еще на что-то надеяться. А так…

Но попытаться все-таки надо. Хоть сколько-нибудь дали бы за нее! Лишь бы хватило на один билет!

Тропинка, проходившая по запущенному, вытоптанному газону, вывела Мишу на одну из новых улиц… Прохожих было мало. Миша подумал, что это даже к лучшему. Можно остановить человека, поговорить с ним, не привлекая лишнего внимания.

Вот приближалась парочка. За ней виднелась еще одна. А там шли еще люди…

Когда между ним и парочкой осталось всего пять-шесть метров, вдруг раздался знакомый голос:

— Ты куда пропал?

Парень вынырнул из-за угла.

— Еще не продал?.. Дай-ка!

Миша отдал куртку.

Парень повесил ее через руку и уверенно двинулся к прохожим… Но, как и предчувствовал Миша, желающих купить куртку не оказалось. Одни говорили «нет» и шли дальше. Другие нехотя приценивались, но, узнав, что им готовы уступить, неожиданно теряли интерес к вещи. Миша начал подозревать, что его спутника здесь хорошо знают.

У питейного заведения, над которым горели неоном, веселя всех, остатки вывески «…сторан» (сто ран!), парень вдруг сказал Мише:

— Ты побудь тут! Я сейчас!

Миша хотел попросить его оставить куртку, но, пока он собирался сказать, того и след простыл.

Что ж, можно подождать несколько минут. Только бы не пропил куртку…

Миша прошелся взад-вперед вдоль фасада, задерживая дыхание всякий раз, когда оказывался рядом с распахнутой дверью: зачем терзать себя запахами пищи? Потом, чтобы как-нибудь не прозевать парня, мужественно встал против входа и встречал взглядом каждого, кто выходил оттуда… Но тот почему-то не появлялся. Конечно, можно было бы самому подняться… Но с него хватает и тех танталовых мук, которые он испытывает внизу.

Попить, что ли? Пока это единственный способ заморить червяка.

Миша вошел в вестибюль и заглянул за лестницу. Там сидел старик гардеробщик и ел суп.

— Отец, у вас есть тут где-нибудь вода? — спросил Миша.

— Минеральная? — Ложка в руке старика застыла в воздухе.

— Нет, простая, водопроводная, — краснея, ответил Миша.

— Там, в коридоре… Не туда, влево!

В коридоре было темно. Миша попробовал отыскать выключатель, но не нашел… И вдруг его кольнула мысль о Гале. Как ей там одной?.. Темнота в коридоре расширилась и слилась с темнотой на пригорке. От страха, может быть, не знает, куда деваться?.. И в самом деле… Кругом ни души… Только слышатся то там, то здесь непонятные ночные звуки… Белое пятнышко блузки… Одно в темноте ночи… Чувствовать себя так, как будто тебя видят все, а ты никого…

Миша распахнул дверь и вышел к гардеробу. Теперь он знал, что делать!

— Отец! Парень с курткой не выходил?

— Не знаю. Может, и выходил.

Подняться наверх? Но если он вышел, то только упустишь время…

Миша выскочил из ресторана и быстро осмотрелся — не видно!

А вдруг уже смотался?

Миша взобрался на штакетник и заглянул в ближайшее освещенное окно: в нем вызывающе меланхолично жевали какие-то физиономии. Дальше виднелись еще столики. Но и там его не было.

Не слезая со штакетника, Миша двинулся ко второму окну. Тоже нет!

Только у третьего окна вздохнул с облегчением: увидел знакомый синяк!

Миша взбежал по лестнице, свернул в зал и прямо направился к дальнему окну. Он шел, не глядя по сторонам, и те запахи, от которых у него раньше кружилась голова, теперь его почти не волновали. Правда, было бы преувеличением сказать, что он не помнил или не думал обо всех этих мелькающих справа и слева жующих и пьющих людях. Но относился он уже к ним так, как относятся, например, к дождю, идущему где-то рядом.

Уже издалека он заметил куртку. Она лежала на батарее, и никто из компании не обращал на нее внимания.

В то же мгновенье Мишу заметил парень. Он вскочил, радостно замахал руками:

— Эй, студент! Давай сюда!

Молодые ребята переглянулись и с интересом уставились на Мишу.

Миша подошел, молча взял куртку и повернул назад. Краем глаза увидел, как переглянулись ребята и заерзал парень.

Отходя от столика, услышал:

— Вот привязался! Продай да продай кому-нибудь куртку! А кто ее возьмет?

Миша вспыхнул, хотел сказать что-то резкое, но сдержался: не это сейчас главное… Главное — Галя! Главное — скорее к ней!.. Он знает, он в этом уверен, что она будет недовольна. Недовольна тем, что столько заставил ждать… тем, что не продал куртку… тем, что еще не придумал, как выбраться из этого чертова города… Он все это знает, но беспокойство о ней сильнее.

Что это? Свободный столик с неубранными грязными тарелками. И горкой белого хлеба в вазе!

Миша оглянулся: официантов не видно, а соседи не обращают внимания. Бешено забилось сердце… Спокойно. Спокойно. Подойти с равнодушным и безучастным видом…

Миша медленно подошел к столику, сел и, еще раз убедившись, что никто на него не смотрит, быстро распихал хлеб по карманам… Посидел немного… Потом встал и, стараясь не спешить, неловко прикрывая руками карманы, направился к выходу.

Только на лестничной площадке он почувствовал облегчение. Одним духом спустился по ступенькам и вышел на улицу. Остановился, соображая, куда идти… Наконец вспомнил: когда шли сюда, светящиеся буквы были над ближним углом… Зашагал туда… Скоро кончилась освещенная у ресторана часть тротуара… Дальше простиралась темнота, лишь местами чуть разбавленная светом от высоких и редких домов.

И тут Мишу охватил страх за Галю. Он подумал, что, пока он ходил, там могло что-нибудь случиться… И он сразу же представил себе, как на нее напали хулиганы… Она вырывается, бежит, и ее крик теряется в далеком и темном безмолвье…