Мы повернули в глубь леса…
Теперь-то мне было ясно, почему его сняли с легковушки. В нем почти ничего не было от фронтового шофера. Это был редкий, чудом уцелевший экземпляр доисторического мирного племени водителей городского автотранспорта…
Лес густел. Повсюду пни, кочки, кусты. Мы едва тянули. Я взглянул на часы: полпервого. Уже сорок минут мы плутали в поисках дороги…
— Товарищ лейтенант! Там кто-то есть!
— Где? — Я взялся за автомат.
— Вон там!
— Останови.
Машина стала. Я вышел из кабины и направился к густому кустарнику, за которым застыла, угрожающе притаившись, темнота.
Я споткнулся о пенек и упал на колени. И тут же услышал треск кустов и увидел, как что-то легкое и быстрое промелькнуло впереди. Я вскочил и бросился к ближайшему дереву. Стал за ним.
Стояла напряженная тишина… Нет, на фрицев не похоже. Скорее всего, гражданские немцы или репатриированные, которые пережидали здесь, пока кончатся бои…
Я начал осторожно продвигаться вперед. И вдруг наскочил на груду чемоданов, узлов и еще какого-то барахла. Хозяева, наверно, находились поблизости.
Я негромко подал голос:
— Кто здесь?
Никто не откликнулся.
Я повторил. Молчание. Теперь я твердо знал, что это гражданские немцы. Но как заставить их выйти и показать дорогу? Не обшаривать же все кусты! Ваня бы сообразил…
Я с трудом припомнил немецкие слова и спросил темноту:
— Во ист ди вег ам Кайзерсвальдау?
Но и на этот раз ответа не последовало.
— Во ист дер вег нах Кайзерсвальдау?[26] — поправился я.
Темнота упорно молчала. В третий раз я крикнул громко и раздраженно. Ни звука. Но они были здесь. Не могли же они уйти далеко от своих шмуток… Что ж, посмотрим, смолчите ли вы сейчас или нет. Я выбрал два чемодана побольше и понес их к машине. Меня никто не окликнул… Я остановился, посмотрел на чемоданы и со злостью швырнул их.
— Товарищ лейтенант? — Из-за деревьев показался шофер с автоматом. — Там чего упало?
— Ничего. Поехали…
И «санитарка» так же медленно, на ощупь, продолжала путь…
На лесную дорогу мы выехали совершенно неожиданно. Мы даже не поверили, что это и есть та самая дорога на Кайзерсвальдау, на которую мы возлагали столько надежд. И хотя она сразу встретила нас колдобинами и ухабами, мы в первые мгновенья почувствовали облегчение: все-таки она брала на себя если не все, то часть наших забот…
Шофер чуть прибавил газу. При каждом толчке я поглядывал на окошко, но там было тихо… Главное — довезти до госпиталя. А там сделают все, чтобы его спасти. Маша немедленно поднимет с постели самых лучших хирургов, притащит самых опытных операционных сестер, из-под земли достанет самые дефицитные медикаменты…
Было время, когда ей нравился я. Оказывается, еще в училище она обратила на меня внимание. Тогда на меня все обращали внимание: я был длинный и тощий и в силу этого всегда находился на виду, на правом фланге мужского фельдшерского батальона. Но в то полуголодное-полудетское время меня не очень интересовали девчата из фармацевтической роты. К тому же их было слишком много, чтобы серьезно к ним относиться… Познакомились мы с ней только на фронте. Это была встреча столь неожиданная и радостная, что мы сразу стали друзьями. Но вот однажды с тайной целью похвастать своим приятелем я взял с собой Ваню. Я руководствовался немудреным расчетом: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты…». В тот вечер он был молчалив и предупредителен и, возможно, поэтому понравился Маше. Я почувствовал это, и меня забрала ревность. Сидя с ними за столом, я дал волю своему настроению и глушил стаканами слабый рислинг… Потом я целую неделю избегал Долгова. Когда мы все-таки попадались друг другу на глаза, я делал вид, что его не замечаю. И он понимал мое состояние. Но продолжал ездить в госпиталь…
Стрелка на спидометре застыла на цифре «10». «Санитарку» мягко подбрасывало. Тихо, словно опасаясь, что его могут услышать, поскрипывал кузов…
А вот теперь я везу его к тебе, Маша, Машенька, может быть, на последнее свидание…
Тишина в кузове уже не успокаивала меня. Я не доверял ей. Могло быть и так: умрет человек, они и не заметят.
Я потянулся к окошку.
— Как вы там?
— Далеко еще? — послышалось в ответ.
— Доберемся до Кайзерсвальдау, а там уж близко…
— Быстрей бы…
— Потерпите. Вот выедем на хорошую дорогу…
— А на хорошей немцы, — насмешливо заметил кто-то.
— А на плохой душу вытряхнет! — так же насмешливо возразили ему.
— Посмотрите, как Долгов, — наконец спросил я.
— Дышит…
— Что-то говорит…
— Что?
— Еще, мол, живой я…
— Ваня, ты слышишь меня? — крикнул я в кузов. — Мы скоро будем в госпитале, а там тебя сразу положат на операцию!..
Только бы добраться до Кайзерсвальдау!
Вдруг я вспомнил. Именно так назывался городок, в котором мы проучили того горе-мстителя…
Наши танки ворвались в этот самый Кайзер и, не задерживаясь, пошли на Лауцен. С полдороги начсанбриг повернул меня обратно. Он узнал от пленных, что в городке есть большой склад медикаментов. Там могли быть сульфамиды, которых нам не хватало… Склад я нашел скоро. Набрав полный рюкзак, я потащился в центр городка, где легче было поймать попутную машину… Я шел по безлюдным узким улицам, мимо безмолвных домов. Стояла мертвая тишина. Только мои шаги гремели по мостовой… И вдруг прямо над моей головой раздался выстрел. Я отскочил к стене и вытащил пистолет. Откуда-то сверху донеслась русская речь.
— Эй! Кто там дурака валяет? — крикнул я.
В одном из раскрытых окон третьего этажа показался офицер. На груди у него поблескивала единственная медаль. Он долго искал меня взглядом.
— Эй! Ты чего людей пугаешь?
— А… давай ко мне сюда! Я тут фрицев поймал! — радостно сообщил он.
Я поспешил в дом. Все двери в квартирах были распахнуты. Повсюду, даже на лестнице, валялось барахло. Я поднялся наверх. И здесь все было настежь. Шагая по тряпкам, я переходил из одной комнаты в другую и наконец увидел их: капитана и сидевшую на диване немецкую семью — пожилую женщину, старика и двух девушек. Все четверо со страхом посмотрели на меня. Очевидно, они не ожидали от моего появления ничего хорошего, одни лишь новые осложнения. Какое-то странное возбуждение охватило меня. Ведь это были первые гражданские немцы, с которыми я встретился, — обыкновенные люди в обыкновенной одежде…
— Садись, будем судить их, — сказал офицер.
— Как судить? За что? — не понял я.
— За зверства. Садись.
— Их — за зверства? А откуда вы знаете, что именно они совершали зверства?
— Откуда? Я все знаю! Я всех немцев насквозь вижу! Садись, будем судить их!
Я подошел к нему и тихо сказал:
— Уходите.
Он схватил меня за погон и потянул к стулу:
— Давай садись!
Я отшвырнул его руку и повторил:
— Уходите!
— Брысь, медицина! — махнул он рукой.
Я вынул пистолет:
— Уходите!
От неожиданности он растерялся и даже испугался.
— С оружием на старшего по званию?! — проговорил он. — Ну, ладно, — добавил он угрожающе и скрылся за дверью. Я слышал, как он тяжело и неуклюже сбегал по лестнице.
Я обернулся к немцам. Они со страхом и ожиданием смотрели на меня. Ах, черт! Я забыл, что в руке у меня пистолет. Я спрятал его, взял вещмешок с медикаментами и двинулся к выходу. У двери я напоследок оглянулся на девушек и, ничего не сказав, вышел…
Улицы по-прежнему были пустынны. Никого. Даже не верилось, что здесь еще утром ходили немцы, разъезжали немецкие машины, шла торговля в этих магазинах…
— Вот он!
Из-за угла выскочил капитан. За ним показались Ваня и два его разведчика. Ваня увидел меня, сплюнул и пошел шагом. То же самое сделали солдаты.
Капитан подбежал ко мне. Он далее не заметил, что я что-то чересчур спокоен.
Он схватил меня за рукав:
— Я держу его!
