Эта мысль вдруг сжимает сердце пронзительной тоской.

Не могу я его отпустить вот так. Не могу! Как же сильно хочется узнать, каково это - оказаться в объятиях Боярова по-настоящему, с полным осознанием происходящего... почувствовать его мужскую силу...

...и стать его женщиной.

Быстро облизываю пересохшие губы и, пока не передумала, храбро заявляю:

- Нет. Ты меня не убедил.

Искусственная улыбка исчезает с лица Боярова моментально. Теперь он смотрит на меня иначе... и как смотрит! Практически впивается взглядом, выискивая что-то в моих глазах. А у самого такая быстрая смена эмоций - неверие, удивление, яркая нежность... и нескрываемое возбуждение.

Уф, аж в жар бросает от выражения его лица!..

- Не убедил, значит, - повторяет он со странным тихим восхищением в голосе. - Ну что ж... в таком случае пеняй на себя, неубеждëнная ты моя!

С этими словами Бояров хватает меня за руку и рывком поднимает с дивана, чтобы увлечь в сторону мини-спортзала с бассейном. Причем мы идем туда очень быстро, чуть ли не бежим, и от этого кажется, будто меня сорвало с дивана настоящим тайфуном.

Он не говорит ни слова. Молча щелкает за нами внутренним дверным замком, потом тянет меня за руку дальше - в небольшую комнату отдыха с отделкой красивого темно-зелëного цвета. На полу чувствуется упругое покрытие, а у окна темнеет длинная кушетка с мягкой обивкой и однотонными пятнами подушек.

Все это я распознаю через несколько секунд, потому что в комнатке темно и зрение не сразу привыкает к полумраку. Но похоже, Бояров тут ориентируется с легкостью кота с ночным зрением. Не успеваю я опомниться, как оказываюсь сидящей на его коленях в плотном капкане объятий.

Сердце колотится, как безумное. Но от молчания Боярова как-то не по себе. Так что когда моей шеи касается первый поцелуй, я вздрагиваю и вопросительно шепчу:

- Ва... ся?

Он с шумом выдыхает, как будто ему не хватает воздуха, потом прижимает меня к себе крепче.

- Я люблю тебя.

Хочу ответить ему, но возможности он не дает - сразу жадно ловит мои губы. И начинает целовать совсем не так, как в гостиной, а жадно, сильно и глубоко, в безудержно страстном темпе.

Все беспокойные мысли сметает напрочь шквалом нарастающего возбуждения.

Оно несется по моим жилам высоковольтным гудящим электричеством, и от этого ощущения по телу пробегает дрожь. Руки Боярова везде - с каким-то юношеским нетерпением лихорадочно сдирают с меня одежду, словно ненужный фантик с желанной конфеты. Попутно он раздевается и сам... но целовать не прекращает, как будто в контакте наших губ есть жизненно важная необходимость... или как будто он считает, что я могу передумать.

Мир переворачивается от стремительного движения назад.

Бояров опрокидывает меня на спину, в кучу темных подушек, и я чувствую на своем обнаженном теле приятно обжигающую тяжесть его наготы. Он переключается на мою грудь, целует и в нежном ритме сжимает полушария... а потом спускается ниже, ласкает бедра и низ живота, посылая туда огненные волны желания. Одна за другой, они непрерывно прокатываются по мне и с каждым разом становятся всë выше и сильнее... пока не превращаются в одно мощное, бурлящее в крови цунами. И к моменту нашей близости я уже в таком состоянии, что проникновение ощущается как пронзительно-сладкий разряд тока внутри. Меня выгибает в мужских руках дугой... и я слышу собственный тихий стон.

На Боярова это действует как спусковой крючок.

Он словно сходит с ума. Переключается с плавного нежного ритма на агрессивно-глубокий и загоняет меня бешеными толчками в груду подушек так стремительно, что те накрывают нас обоих с головой.

А затем наступает вакуум блаженства - чистый и бескрайний, когда тело поëт от счастья жить, а в ушах звенит от тишины... и лишь сильный стук сердца да наше общее частое дыхание напоминают о том, что только что произошло.

Одна из подушек соскальзывает с головы Боярова, и мне в глаза бьет слабый поток света из проема, ведущего в комнату с тренажерами.

Чувствую, как он смотрит на меня... потом проводит пальцами по моей щеке и вдруг хрипло спрашивает:

- Ты плачешь? Почему?

- Это от счастья, - шепчу я и улыбаюсь. - Представляешь, люди иногда плачут, когда им слишком хорошо. Когда не привыкли, что так хорошо вообще бывает.

Он молча притягивает меня к себе ближе, устраивая поудобней на плече, и прижимается губами к виску. Мысль о том, что надо бы сходить в душ, мелькает и уходит. Иногда в жизни бывают такие моменты, когда лучше всего просто ничего не делать и наслаждаться. Просто наслаждаться близостью с любимым человеком.

***

Утром я просыпаюсь уже одна. Но не в комнатах с тренажерами, а на кровати в спальне Боярова, бережно укрытая одеялом. На тумбочке возле подушки лежит свежая алая роза и записка.

Я сонно улыбаюсь и читаю:

«Если плакать, то только от счастья, любимая. Вернусь через неделю, а пока буду доставать тебя звонками. - И ниже вижу строчку подписи с кривым подмигивающим смайликом: - Здесь был Вася».

Неделя без Боярова тянется долго, очень долго.

Наверное, так мне кажется еще и потому, что той восхитительной ночью он разбудил во мне ту самую влюбленную женщину, которая постоянно жаждет чувствовать рядом своего мужчину. Жаждет видеть по его глазам, что любовь сильна и взаимна. Так что теперь мой взгляд постоянно выискивает любые часы и календари, чтобы отметить, какой сегодня день недели. А главное - сколько времени осталось до следующего вторника.

Одна отрада - телефонная связь.

Бояров звонит мне каждый вечер перед сном и расспрашивает о том, как я провела день. Рассказывает, что они с Батяниным общаются с потенциальными партнерами - хотят расширить корпоративный бизнес и в области фармацевтики. А сам Бояров нужен там в качестве рекламного креативщика и специалиста по сложным переговорам...

Так что живу я в его отсутствие, можно сказать, от звонка до звонка. И мечтаю наконец сказать ему, глядя в глаза, о своих чувствах откровенно.

Образ жизни после предостережения насчет Красавина у нас, конечно, поменялся. С Алисой мы гуляем теперь под присмотром каких-то двух молчаливых парней в сером, которых представил мне в день отъезда Боярова очень угрюмый Лебеда. Он пояснил, что по просьбе друга оставит тут своих людей из охраны, и тут же добавил, что «...Боярка беспечный балбес, пора бы ему уже повзрослеть-подумать о личных телохранителях».

Ванька сделался за эти дни совсем затворником и буквально не вылезает из компьютерных игр. Думаю, что так он прячется от чувства вины из-за бабушки. Считает, что это из-за него она в таком состоянии. Хорошо хоть в школу ходит... точнее, ездит на машине с одним из серых телохранителей, пока второй приглядывает за квартирой. Оказалось, что в элитном жилом комплексе есть наблюдательный пункт с видеокамерами, и Бояров договорился с собственником, чтобы в часы вынужденного безделья люди Лебеды просиживали свои штаны там.

К концу этой бесконечной недели с днями-сурками - то есть сегодня утром, - медицинское светило из частной нейрохирургической клиники позвонило нам и сообщило, что мне необходимо подъехать. Лично подписать разрешение на новаторские реабилитационные процедуры для инсультников. Я думала, что поеду одна, но при одном только слове «бабушка» Ванька неожиданно восстал из виртуального пространства и прекратил изображать из себя чебурашку в наушниках с игровой приставкой и костылем.

В итоге мы поехали в клинику целой толпой из пяти человек: я с Ванькой и Алисой плюс два серых присмотрщика.

- Алëн, как думаешь, бабуля уже может разговаривать с нами? - спросил братишка по дороге.

- Не знаю, Вань... Приедем и сами поймем.

Увы, на момент нашего приезда она спала. Будить ее, естественно, мы не стали, просто подписали необходимые бумаги и переговорили с лечащим врачом.

Несмотря на благоприятный прогноз, который нам дал знаменитый нейрореаниматолог, Ванька заметно приуныл. Повторное зрелище неподвижного тела бабушки в больничной сорочке подействовало на него угнетающе. Его даже не улыбнули бодрые слова моей малышки, которая внимательно посмотрела на больную и с необъяснимой уверенностью заявила: