Ксения вышла из университета, и, стоя на улице и чувствуя как мороз уже начинает щипать ее щеки, набрала номер Андре на своём смартфоне, быстро, чтобы не потерять остатки смелости. Её пальцы дрожали от напряжения и волнения.

Когда он ответил, её голос прозвучал решительно:

— Мне нужно встретиться с вами. В особняке, прямо сейчас.

— Хорошо, — Андре согласился, его голос был невозмутимым, но Ксения чувствовала, что и он ощущает напряжение от ее официального тона. — Моя ассистентка пропустит тебя.

Почти бегом Ксения добралась до особняка. Лена открыла ей дверь и приняла пальто. Девушка медленно пошла по коридору мимо пустынных комнат дома, всматриваясь в величественные дверные проёмы и пыльные лестницы, словно несознательно пытаясь оттянуть разговор. Сквозь треснутые окна проникали лучи зимнего солнца, создавая неожиданное тепло. Там, среди забытой кем-то роскоши, они и встретились.

— Неплохой офис вы здесь обустроили, — голос Ксении дрожал от напряжения, когда ее взгляд скользнул по комнате, полностью оборудованной для бизнеса. — Но особняк еще не ваш!

Андре выглядел как всегда, совершенно спокойным и уверенным в себе, несмотря на пронизывающий ветер, который шумел за окном.

— Что же ты хочешь мне сказать, Ксения? Или ты пришла ради того, чтобы увидеть меня? — он улыбнулся, игнорируя ее слова.

— Хватит игр, Андре. Я знаю, что вы ищете в этих домах. Чьи-то старые сокровища, — без тени колебания бросила она ему в лицо свои подозрения. — Ваша бабушка познакомилась с комиссаром НКВД, который занимался расстрелом здесь и в других особняках, что вы снесли. Он знал, что бывшие хозяева хранят ценности в тайниках в стенах дома, но, вероятно, не сказал ей, где? Поэтому вы сносите дома, а не просто забираете драгоценности и перепродаете.

На лице Андре мельком появилась тень смятения, но она быстро улетучилась, и его черты опять стали холодными и непроницаемыми.

— Действительно интересная теория, — отреагировал он, слишком быстро, чтобы выдать свою заинтересованность. — У тебя прекрасная фантазия. Впрочем, ты — человек творческий.

— Знает ли об этом губернатор? Депутат, который лоббирует продажу дома тебе? — Ксения внимательно наблюдала за лицом Андре. — Так… интересно. Кто-то же сбывает драгоценности здесь. Ты ведь не вывозишь их во Францию, это слишком сложно и опасно.

— Достаточно, — бесстрастно произнес Андре. — Уходи. У меня много работы.

— Я пойду к губернатору и расскажу ему все, — спокойно сказала Ксения. — А еще Илья подготовил статью с расследованием твоего интереса к нашему культурному наследию. Думаю, умные читатели сделают выводы.

— Что еще за Илья? — прищурился Андре.

— Журналист студенческой газеты.

— Как мило, — губы Андре растянулись в улыбке, не затронувшей глаз. — У меня тоже есть знакомый журналист.

Неожиданно он придвинул к Ксении небольшую черную папку. С тяжёлым предчувствием она раскрыла ее и глаза девушки расширились, зацепившись за заголовок:

«От активизма до романа: последняя карта увядающей розы?».

Слова статьи пробегали перед её глазами, каждое нанося удар сильнее, чем предыдущее.

«Ксения Воеводина, ещё совсем недавно являвшаяся символом культурных ценностей и искренней страсти, заставлявшей сердца молодых радикалов биться быстрее. Ее пламенные речи и глубокомысленные видеоблоги были как бальзам для душ, жаждущих справедливости. Но время идет, и уже не столь юная активистка обнаружила, что часы тикают, и ее "активистский" биологический часовой механизм звонко напоминает: тридцать три — волшебное число или последний поезд?

Ведь наша Ксения, между круговоротом съемок видео для блога и унылым звоном кассы её небольшого кафе, невзначай обратила свой недремлющий взор (и не только) на инвестора из Франции, Андре Мартена, приехавшего в Россию, чтобы превратить старинный особняк Анненкова в бутик-отель.

Страшно подумать, как быстро принципы уступают место желанию женского счастья. Да, речь идет о том самом Андре, которого она якобы "ненавидит", против продажи дома которому она поднимала публику, но вдруг оказалось, что коктейль в богатом особняке куда приятнее, чем митинги на морозе. И пусть город лишится культурного наследия, если только можно обменять это на уютное гнездышко в буржуазной Франции.

Поймет ли вовремя господин Мартен, что за пылкими словами скрывается ничто иное, как желание соблазнить и забыть все те "высокие идеалы" за кордоном, эксплуатируя мужчину с толстым кошельком? А фотография страстного поцелуя на балу у губернатора… Ммм, какая ирония, в одном щелчке — вся правда о современном активизме!

И судьба кафе "Волжанка", столь же прекрасного, как его хозяйка, кажется, испаряется в легком аромате шампанского на берегу Сены. Ах, судьбы порой бывают капризны! Вместо борьбы с ветряными мельницами, Ксения скоро, возможно, отдастся в объятия романтического вечера в Париже.

Дорогие читатели, не обольщайтесь — в сказки верят в детстве, а взрослая игра требует холодного расчета и понимания "истинных" стимулов. Наша Ксения — не исключение. Как гласит народная мудрость: "Нашла коса на камень", да вот только кто здесь коса, а кто камень — вопрос остается открытым…»

Фотография, на которой был запечатлен их поцелуй, красовалась в самом начале статьи и взгляд Ксении вернулся к ней, снова пробегая по заголовку. Девушка ощутила как стены вокруг неё словно сжались, и воздух в лёгких стал тяжелее.

— Это… это… — Её голос оборвался, не в силах сформировать мысль. Она побледнела, на глаза навернулись слезы. — Андре, что это? Что за мерзость?

Андре поднял ладонь в жесте, который выглядел едва ли не благородным.

— Это останется между нами, если ты прекратишь свою кампанию против меня, — произнёс он спокойно, словно давая ей шанс сдаться с честью. — И пообещаешь ничего не говорить губернатору. В противном случае… Кто послушает тебя после этой статьи? Все решат, что ты просто обиженная женщина, которую бросил мужчина, поманив обещаниями… — он усмехнулся. — Беззаботной жизни во Франции.

Но усмешка пропала с лица Андре, когда Ксения промолчала в ответ на его слова. Словно не слыша его, она обхватила себя за плечи и шагнула к окну, покачнувшись, как будто была на грани потери сознания.

— Ксения? — он приблизился к ней.

— Андре, что это? — она повторяла раз за разом, как потерянный ребенок. — Что это? — Ксения закрыла лицо руками, не сдерживая стон отчаяния, пытаясь изгнать скверну, яд, который пропитал все ее сознание, ее тело, вызывая тошноту, желание умереть, уничтожить себя.

— Увядшая… роза? — ее голос сорвался на крик, слезы побежали по щекам девушки, и она не старалась их скрыть. — Толстый кошелек? Романтический вечер в Париже? Да когда я…

— Ксения…

— Нет, нет! — выкрикнула она, прижимаясь к стене. — Пожалуйста, не трогай меня. Я этого не вынесу.

Андре отдернул руку, которую он протянул к девушке, желая коснуться ее, утешить, хотя и сам не понимал своего стремления, ведь ее отчаяние и было его целью.

— Я сейчас, — шептала Ксения скорее самой себе, чем Андре. — Сейчас, сейчас… — она всхлипнула еще несколько раз.

Андре отвернулся под предлогом поиска платка или салфетки, но на самом деле, он больше не мог видеть ее слез, ее лица, выражавшего такую боль, что даже его сердце непроизвольно сжалось.

— Держи, — он наконец-то нашел платок в своем портфеле и протянул Ксении, не глядя на нее.

— Ни к чему, — горько улыбнулась она. — Кому какая разница, как выглядит увядшая роза? Как противно, наверное, было меня целовать, как ты пересиливал себя!

— Ксения, в этом не было ничего личного, — сказал Андре, натянув маску привычной уверенности. — Ты — красивая молодая женщина, и я целовал тебя, потому что хотел. Эта статья — лишь средство для достижения цели.

— Ты убил меня, Андре, — спокойно произнесла она. — Но знаешь что? Я желаю тебе, чтобы ты никогда не осознал того, что творишь. Потому что когда осознаешь — не сможешь с этим жить. В тебе еще осталось что-то человеческое, я знаю, — она сделала несколько шагов к мужчине и коснулась его щеки легким, почти невесомым движением. — Знаю, потому что ты был моим — пусть и всего на секунду.